— Я три года служил в Крыму, — сказал я. Лучшие и худшие три года моей жизни. Там я и познакомился с Алеком. Вообще-то, спас ему жизнь. Но мы не рассказывали эту историю.

— Чушь собачья, — сказала она, и недоверие Бренны задело чуть сильнее, чем следовало. Я пожал плечами, как будто это не имело значения. У меня был патент на это пожатие плечами.

— Это дело анналов истории, — небрежно сказал я. — Зачем мне лгать?

— Зачем тебе делать половину того, что ты делаешь?

— Справедливое замечание. Я отступил назад и окинул ее взглядом сверху донизу. Вблизи Бреннп была еще красивее. Раскрасневшаяся и сияющая. От нее пахло чем-то темным и сексуальным, и это разбудило меня. Всколыхнуло мою кровь.

— Ингрид хорошо справилась. Ты потрясающе выглядишь.

Мой комплимент возымел прямо противоположный эффект, и она вдруг смутилась. Бренна провела рукой по блесткам на боку.

— Я никогда ничего такого не носила.…

Идеальное сочетание.

— Кричаще. Тебе не кажется, что оно выглядит кричаще? — Бренна ужасно рисковала, спрашивая мое мнение. Я мог бы выпотрошить ее одним взглядом. Не то чтобы я хотел, но она должна знать о риске. Она не могла продолжать ходить вокруг и транслировать всем свои сомнения.

Это было похоже на кровь в воде.

А я не мог вечно держать акул подальше.

— Ингрид знает, что делает, — сказал я. — Платье идеально.

— Ты должен это говорить, — сказала она.

— Почему? — я рассмеялся.

— Потому что мы семья? Вроде того? — Бренна не поверила своим словам, даже когда они слетели с ее губ.

— Я ничего не должен делать, — сказал я, что заставило Бренну рассмеяться, и туман сомнения вокруг нее рассеялся. Она всегда должна смеяться. Это ей шло.

Трубачи заполнили тронный зал с "Гласом Короля", и мой отец с матерью Бренны вышли на балкон над тронами. На ней было темно-синее платье, гармонировавшее с темно-зеленой и черной униформой моего отца. Это была тонкая игра цветов нашего флага.

Толпа сошла с ума. Аплодисменты заглушили звуки труб.

Мы оба вежливо захлопали.

Бренна что-то сказала, но я не расслышал.

— Прости? — спросил я, наклоняясь, чтобы Бренна могла меня услышать. Она отшатнулась, как будто я собирался прикоснуться к ней или поцеловать то розово-кремовое место, где шея Бренны соприкасалась с плечом. Я видел, как сердце Бренны колотится в горле, и задавался вопросом, я ли причина этого или важность события. Или, может быть, наши родители там, наверху, притворяются влюбленными.

Я был удивлен тем, как сильно я хотел, чтобы это был я.

— Ты думаешь, это правда? — спросила Бренна. Труба перестала играть и остался лишь ее крик. Она покраснела, если это было возможно, еще сильнее.

— Разве это имеет значение? — спросил я.

— Ты будешь смеяться надо мной, если я скажу "да"?

— Я буду сопротивляться этому порыву. Я слышал, что мои родители любили друг друга. Что когда моя мама была жива, во дворце все было хорошо. Хорошо.

— Ты думаешь, с нашими родителями все может повториться? — спросила Бренна, не в силах, черт возьми, скрыть надежду в своем голосе.

Я пожал плечами.

— Что скажешь?

Бренна слегка поникла.

— Я думаю, моя мама хочет стать королевой.

— Конечно, а кто не хочет?

— И она больше не хочет беспокоиться о деньгах.

— Справедливо.

— И она готова на многое ради этих двух вещей.

— Значит, деловое соглашение?

— Что-то в этом роде.

Бреннп покачала головой, прикусив нижнюю губу, белоснежные зубы ярко выделялись на фоне ярко-красной помады. Мне вдруг захотелось большим пальцем вытащить эту губу из власти ее зубов. Возможно, чтобы посмотреть, такая ли она мягкая, как кажется.

Вся Бренна выглядела мягкой. И красивой. Желательно в скрытом, всепоглощающем смысле.

Я сделал шаг в сторону, подальше от тонкого шлейфа ее духов. Она даже пахла мягко.

— И что? — спросил я Бренну, выстраивая защиту. — А что тебя беспокоит в деловых отношениях? — Браки заключались и из-за меньшего. На балконе наши родители были запечатлены в том, что выглядело как честный и искренний поцелуй. — И они, кажется, хотят друг друга достаточно сильно.

— Мне не нравится мысль о том, что моя мать пострадает, — сказала она. — Ей было нелегко.

Это было все, что я мог сделать, чтобы не таращиться на нее.

— Ты боишься, что твоя мать пострадает? Она настроена на "жили долго и счастливо и умерли в один день". Для Короля Васгара не предусмотрено развода.

— А если их отношения будут развиваться по сценарию ненависти друг к другу? — спросила она. — Если они заключат брак без любви, без уважения, тепла и заботы?

— Господи, — усмехнулся я. — Ты романтик.

— Я понимаю, почему ты не романтик, — сказала она.

— Потому что это смешно?

— Потому что все знают, что тебе придется жениться на девушке с состоянием, потому что твой отец женился на моей маме.

В Крыму, когда взорвались русские минометы 2Б25, я почувствовал взрыв прямо в груди. Как удар прямо в грудную клетку, но изнутри. Мы были в километре от зоны взрыва, но в ушах у меня звенело, а из носа Алека продолжала течь кровь. Это было одно из тех орудий, которые могут причинить тебе боль, даже не прикасаясь к тебе.

Таковы были слова Бренны.

— Мне очень жаль, — сказала она с искренним ужасом на лице. — Мне не следовало этого говорить. Не знаю, почему я это сделала.

— Ты озвучила только то, что известно всем, — я пожал плечами, словно мои легкие не были зажаты в тиски.

Уходи, сказал я себе. Уходи. Оставь Бренну и ее романтичность.

Но я так плохо умел уходить. И я почувствовал, в этом темном, маленьком месте внутри меня, что она должна быть наказана, совсем немного, за то, что сказала то, что никто не произносил вслух.

Во всяком случае, мне в лицо.

— Может, тебе и не придется, — сказала она.

— Жениться ради денег? Ты не можешь быть такой наивной. Моя работа - жениться на женщине, которая спасет Васгар.

По официальной традиции я надел перчатки. Они должны были быть белыми, но черные смотрелись лучше с моей униформой. Они были из молодой кожи, мягкие, как... Бренна.

Я прикоснулся пальцами к внутренней стороне ее локтя, длинной волочащейся щеткой прямо по этой чрезвычайно чувствительной коже. Она ахнула, и я ждал, что Бренна отпрянет от моего зловещего прикосновения. Но она этого не сделала.

И на один долгий удар сердца я почувствовал ее сквозь свои тонкие перчатки.

Биение ее пульса. Напряжение ее мышц.

И Бренна оставалась там, позволяя мне прикасаться к ней, позволяя мне чувствовать ее, не потому что она была обеспокоена сценой. Или парализована и не знала, что делать.

Бренна стояла, покраснев еще больше, и у нее перехватило дыхание, потому что она хотела, чтобы я прикоснулся к ней.

Ну-ну. Это интересное развитие событий.

— Желаю хорошо провести вечер, Бренна, — прошептал я ей на ухо. Достаточно близко, чтобы мне показалось, что она чувствует запах спиртного Алека в моем дыхании, потому что я чувствовал его в ее. — Ты прекрасно выглядишь.

Это заставило Бренну отпрянуть, странно сжимая руку, как будто я причинил ей боль.

Я вышел из тени и поймал взгляд отца. Бренна вышла из тени позади меня и направилась в другую сторону, и я знал, о чем думает мой отец там, на балконе.

Грозный, неодобрительный взгляд сказал все.