— Привет.

И это был лучший звук, который он когда-либо слышал. Уилл наклонился и нежно поцеловал ее в щеку. Энни указала на кувшин с водой на прикроватном столике, и он налил немного в один из стаканов и сел на кровать рядом с ней. Она подняла руку, чтобы взять стакан, но та дрожала, поэтому он поднес его к губам, и сделав небольшой глоток, Энни откинула голову на подушку и кивнула.

— Мне приснился самый ужасный кошмар.

— Хорошо, потому что я думаю, что он помог тебе очнуться.

— Как долго я здесь?

— Три дня... три очень долгих дня.

Она зажмурилась, и воспоминания о женщине в белом, бегущей по лесу, за которой гнались, заполнили ее разум.

— Я кого-то сбила? Должно быть, я ударила ее. Она стояла посреди дороги.

Уилл покачал головой.

— Нет, ты никого не сбивала.

— Женщина... Ну, она была совсем молодой, лет двадцати. У нее были длинные темные волосы и самые ясные бледно-голубые глаза, что мне приходилось видеть. Она бежала между деревьями, и я продолжала видеть ее, потом завернула за поворот, и она оказалась посреди дороги. Я ударила по тормозам и вывернула руль. Я была уверена, что сбила ее.

— Нет, ты никого не сбила... Ну, кроме чертовски огромного дерева, и это было не так уж плохо. Однако твоя машина пострадала сильно.

Она покачала головой.

— Ты уверен, что я не сбила ее, Уилл? Она была бы мертва, если бы я это сделала. Проверяли ли поля рядом с тем местом, где я разбилась, чтобы посмотреть, не было ли ее тело переброшено через живую изгородь в результате удара? Такое случается — много лет назад я выезжала на аварию, и мы пропустили одного из раненых пассажиров, потому что его отбросило так далеко от машины.

— Энни, поверь, ты никого не ударила, только дерево.

Энни почувствовала, как Уилл взял ее за руку, и ощутила, как опустился матрас, когда он сел на кровать рядом с ней. Она закрыла глаза, чувствуя печаль за семью, которую эта женщина так ужасно убила, но она сжала его руку, чтобы он знал, что с ней все в порядке, и он нежно сжал ее в ответ. Энни должна выяснить, кто эта женщина. Мужчины скандировали, что она ведьма, но это было неправдой, хотя она была хладнокровной убийцей. Когда выйдет отсюда, она проведет кое-какие исследования. Судя по виду коттеджа и тому, во что они все были одеты, это случилось пару сотен лет назад.

У нее раскалывалась голова, и Энни казалось, что она хочет выпить полный кувшин воды за один раз, и она устала — так устала, хотя проспала три дня. Доктор подошел к ее кровати и начал осматривать, и она позволила ему продолжить, отвечая на вопросы так хорошо, как только могла. Через тридцать минут он ушел с медсестрой, и Энни посмотрела на Уилла.

— Отвези меня домой, с меня хватит этого места.

Он рассмеялся.

— Теперь в этом мире нет ничего, чего бы я хотел больше, чем взять тебя с собой домой, потому что наша кровать такая холодная и пустая без твоей возни, но я хочу, чтобы ты была достаточно здорова, чтобы вернуться домой.

Она фыркнула.

— Ну, независимо от того, как буду себя чувствовать завтра, если ты не отвезешь меня домой, я больше никогда с тобой не буду разговаривать. Но сейчас я слишком устала, чтобы спорить.

— Я так рад, что ты пришла в себя. Я дам тебе немного отдохнуть, а утром первым делом вернусь, чтобы спасти тебя.

Она открыла один глаз.

— Лучше бы ты это сделал, Уилл, ты же знаешь, как я ненавижу больницы.

Он наклонился и поцеловал ее в сухие, потрескавшиеся губы.

— Я люблю тебя, Энни Грэм. Постарайся не попадать в неприятности, пока меня не будет.

— На этот раз я слишком устала. Я тоже люблю тебя, Уилл.

Он повернулся, вышел из отделения и помахал ей рукой, но она уже спала. Достав телефон, он начал писать Джейку, затем Лили и, наконец, Каву, ее старому сержанту и другу, который каждый день приходил проведать Энни. Потом он собирался отправится домой, выпить большой стакан «Джека Дэниелса», долго отмокать в ванне и побриться.

Уилл шел по коридору, отрываясь от телефона, ноги автоматически вели его. По коридору, ведущему в отделение неотложной помощи и несчастных случаев, и через раздвижные стеклянные двери, которые вели наружу. Он врезался прямо в женщину и поднял голову, чтобы извиниться, удивился, увидев Амелию.

— О, это ты, извини. Все в порядке?

— Да, спасибо. Я навещала своего соседа, который упал, а потом спустилась к машине, но она не заводится, и мой телефон умер. Я как раз собиралась воспользоваться телефоном-автоматом.

— Хочешь, я посмотрю? Я не механик, но кое-что знаю. Возможно получится завести ее с толчка.

— Ты не возражаешь? Это было бы здорово.

Уилл, который был так счастлив, что отвез бы ее туда, где она жила, кивнул. Он последовал за ней от входа в больницу и мимо родильного отделения к крутым ступенькам, которые вели вниз к автостоянке в нижней части больницы. Здесь было темно, и только пара огней продолжала мигать. Когда они достигли нижней ступеньки, она повела его через парковку в самый темный угол.

— Я надеюсь, что у тебя в машине есть фонарик, потому что будет трудно понять, что к чему. Понимаю, что у всех скудные средства, но, конечно, больница может позволить себе купить несколько лампочек. Это смешно— несчастный случай, который только и ждет, чтобы произойти.

Амелия согласилась с ним и повела к своей машине. Она открыла дверцу и потянула за защелку, чтобы открыть капот. Уилл поднял его, включил фонарик на своем телефоне и посветил в направлении двигателя. Он начал возиться с какими-то проводами. Когда повернулся, чтобы сказать Амелии попробовать завести двигатель, он почувствовал, как его что-то сильно треснуло сбоку по голове, и его колени подогнулись, когда Уилл потерял сознание.

1782 год

Дорога домой на их ферму была не из приятных для Джо и Мэри, хотя она находилась недалеко от коттеджа Джосса. Мэри останавливалась каждые пару минут, согнувшись пополам от спазмов в животе, а Джо, который тоже чувствовал себя плохо, изо всех сил старался поддержать жену и удержаться на ногах. У него кружилась голова, пот был холодным и липким, но все же он чувствовал себя так, словно горел в огне. Он не сказал Мэри, что чувствует себя так же плохо. Им удалось доковылять к воротам фермы, и тогда Мэри начала кашлять, мучая легкие. Когда она подняла голову, Джо испугался, увидев, что по ее подбородку течет кровь. Ее губы были ярко-красными, и изо рта сочилась кровь.

— Пойдем, Мэри, нам лучше уложить тебя в постель, а потом я позову доктора.

Мэри, которая обычно отказывалась от помощи врача, кивнула, а затем продолжила шаркать к входной двери их дома. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они добрались до двери, и Джо пришлось тащить жену к лестнице. Тяжело дыша и сам находясь на грани обморока, он помог ей подняться наверх в их спальню, где она упала на кровать, не потрудившись раздеться или забраться под одеяла.

Он поцеловал ее в разгоряченный лоб.

— Я иду за доктором, Мэри. Держись, девочка.

Он, спотыкаясь, вышел за дверь, но, потеряв равновесие, упал на колени и начал кашлять, отчего у него еще сильнее заболел живот. В горле пересохло, а голова, казалось, вот-вот взорвется. Он с трудом поднялся и сумел спуститься вниз, где свалился на пол перед камином и больше не двигался.

Мальчики стонали и плакали, и Джосс с каждой минутой волновался все больше. Они были такими горячими на ощупь, что он никогда не видел ничего подобного.

Бетси осталась внизу, делала холодные компрессы и старалась не упасть в обморок. Что она натворила? Она хотела, чтобы они умерли сегодня днем, но теперь сожалела, и всем сердцем желала вернуть время вспять. Джосс обязательно узнает, что это она отравила всю его семью, и тогда он не захочет иметь с ней ничего общего, и ее, вероятно, повесят за ее преступления.

Она начала мыть кастрюлю, в которую налила мышьяк, стирая все до последнего следа. Затем принялась мыть миски и ложки. Громкий стук сверху заставил ее выронить миску, которую она мыла, и она разлетелась на сотню осколков, ударившись о кафельный пол.

Бетси побежала с компрессами и была потрясена, увидев Джосса на полу, баюкающего своего сына на руках. Ребенок не двигался и был явно мертв. Горе на лице Джосса заставило ее упасть на колени, и она вскрикнула, но он покачал головой.

— Позови доктора Джонсона сейчас же, Бетси... Он не дышит. Пожалуйста.

Бетси побежала вниз так быстро, как только могла. Если она пойдет за доктором, все узнают, что она сделала. И тогда все будет кончено. Она не хотела, чтобы ее поймали, поэтому вместо того чтобы бежать за помощью, она вышла на улицу, чтобы взять тяжелую лопату, которой копала свой огород с травами, и вернулась в дом. Она знала, что ей нужно делать, когда кралась обратно по лестнице к Джоссу и его мальчикам. Она слышала громкие рыдания, доносившиеся из комнаты, и понимала, что единственное, что она может сделать, чтобы спасти свою шею, — это убить Джосса, а затем похоронить всех троих в саду.

Она медленно двинулась по коридору в сторону спальни и остановилась при виде Джосса, который теперь держал обоих своих сыновей на коленях на полу. Он раскачивал их взад и вперед и всхлипывал. На мгновение Бетси пожалела о боли, которую причинила ему, но затем чувство самосохранения взяло верх, и она подкралась сзади. Подняла лопату над его головой, и опустила ее с такой силой, что он не произнес ни слова, просто упал на бок с потоком крови, стекающей по его лицу. Затем она повернулась и побежала к лестнице, направляясь к участку земли, который приготовила для моркови и картофеля. Солнце уже клонилось к закату, но она начала рыть так быстро, как только могла, яму, достаточно большую, чтобы в нее поместились все трое.

Джосс бормоча, заморгал и открыл глаза. Комната кружилась, и его затошнило. Что-то давило на него, и он посмотрел вниз, чтобы увидеть безжизненные тела своих сыновей. Тогда он понял, что все это дело рук Бетси. Почему она не вызвала врача? Вместо этого она чем-то ударила его. Слезы текли по его щекам, он заставил себя встать и отнес обоих мальчиков на одну из кроватей. Он наклонился и поцеловал их, натянув одеяло, чтобы они не замерзли. Спотыкаясь, подошел к окну и увидел сгорбленную фигуру Бетси, копающую яму в земле, и он без сомнения знал, что она предназначалась для них.