Глава 10

Энни оказалась в своем доме. Коттедж был совсем не такой, как сейчас, и она поняла, что именно так, должно быть, он выглядел, когда писалась картина. Она прошла по крыльцу, но на этот раз не дрожала и не чувствовала себя неуютно. Внутри она услышала, как женщина что-то напевает себе под нос, а с кухни доносился стук кастрюль и сковородок. Энни замерла: девушка из ее снов. Она не заметила Энни, потому что была слишком занята тем, что подмешивала что-то в суп. Не желая оставаться и наблюдать за ней, Энни услышав звук смеха, доносящийся сверху, поднялась по лестнице. Там она увидела двух маленьких мальчиков, играющих в своей спальне, которая была рядом с той, которую они выбрали для себя с Уиллом.

Один из мальчиков посмотрел на другого и понизил голос.

«Ты ведь знаешь, что мы получим за это, когда она расскажет отцу, что мы сделали?»

«Я не сумасшедший, конечно, знаю, она все ему расскажет. Мне она не нравится, Томас. Она ругается на нас, только когда отец рядом».

«Хотел бы я, чтобы мама была здесь. Зачем ему понадобилось заставлять ее приходить и присматривать за нами? Мы прекрасно справлялись сами».

«Ш-ш-ш, если она тебя услышит, не даст нам никакого ужина, а я голоден».

«Ну, я не пойду туда, пока отец не позовет нас. Лучше умру с голоду, чем буду сидеть с ней в одиночестве».

Энни стало их жаль. Им не нравилась та женщина, кем бы она ни была, так что их уже трое. Мужской голос вывел ее из транса, и она снова оказалась внизу, на кухне.

Мужчина, которому принадлежал этот голос, вошел и мыл руки в раковине. Он был высоким, с голубыми глазами с морщинками, как у Уилла. Он выглядел таким знакомым. Поцеловав женщину, которая все еще стояла спиной к Энни, пошел звать своих мальчиков. Когда он назвал их имена, Энни почувствовала презрение, исходившее от этой женщины. Энни охватило ужасное предчувствие, и она знала, что вот-вот должно произойти что-то плохое, но она не в силах что-либо сделать. Открыв рот, чтобы предупредить мужчину, Энни чуть не поперхнулась, подавившись чем-то в горле, что не давало ей говорить.

Вошла пожилая пара, и ей захотелось крикнуть им всем, чтобы они убирались, пока могут, но она не смогла. Женщина разлила суп в четыре миски и поставила их перед мальчиками и парой, которые, как она предположила, были родителями мужчины. Энни наблюдала, как она наполняет еще две миски из отдельной кастрюли, используя другой ковш. Зачем она это делала? Первая кастрюля достаточно большая, а потом ее озарило. Женщина отравила суп. Энни, которая была в коме на больничной койке, начала дергаться.

Уилл сидел на стуле рядом с кроватью Энни, возвращая долг двухлетней давности, когда он лежал там, а она охраняла его покой. Она была без сознания уже три дня, но сегодня вела себя беспокойно, что он воспринял как хороший знак. Ее руки продолжали подергиваться, а глаза закатывались под закрытыми веками. Она либо спала, либо пыталась проснуться. Он надеялся, что пройдет совсем немного времени, прежде чем она очнется.

Уилл поднял руку и почесал щетину на подбородке. Он порядком зарос. Он совсем не спал, и медсестры выгнали его в час ночи, сказав, чтобы он шел и немного отдохнул. Уилл хотел спать рядом с ней на раскладной кровати, но Энни не была ребенком, и они сказали ему «нет».

Ее машина, которую она обожала, была полностью разбита, и он знал, что первый вопрос, когда очнется, будет о том, как ее «мини». Он даже подумывал о том, чтобы позволить Джейку самому сообщить ей эту новость. Он купит ей совершенно новую, если она будет достаточно здорова, чтобы водить ее.

Уилл старался не думать о том, что у нее может быть какое-либо длительное повреждение мозга. Они бы справились с этим, если бы до этого дошло, но Уиллу все равно, если бы это было так. Врачи, казалось, надеялись, что, как только она очнется, с ней все будет в порядке, но он знал, что они не могли сказать наверняка.

Лили приходила каждый день, оставляя его отца с ледяной королевой, которая заботилась о нем. Этим утром Лили повела его в столовую выпить кофе и съесть булочку с беконом, где он сидел, ковыряя булочку, так как у него не было аппетита.

— С ней все будет в порядке, Уилл. Это просто способ ее тела сказать: «оставьте меня в покое, пока мне не станет лучше».

— Я знаю, что с ней все будет хорошо, но просто хочу, чтобы она открыла глаза. Даже если она не заговорит, мне просто нужно, чтобы она посмотрела и вспомнила меня. Ты же слышала ужасные истории о людях, выходящих из комы и страдающих амнезией. Я не вынесу, если она даже не узнает меня.

— Ты думаешь о худшем, что вполне естественно, но мы оба знаем, какая она маленькая воительница. Разве ты думаешь, она будет лежать там, не требуя, чтобы ее тело делало то, что подсказывает разум? Потому что я вот очень сомневаюсь, что она лежит там и расслабляется.

— Как поживает мой отец, Лили, ему хоть немного лучше?

Она помолчала, делая глоток кофе.

— Он не так уж плох.

— Что это значит?

— Я не хотела тебя беспокоить, с тебя хватит и Энни.

— Но?

— Но я переживаю о нем. Он сам не свой с того утра, когда с Энни произошел несчастный случай. Его тошнило, и лихорадило. Я спросила, не хочет ли он, чтобы я вызвала врача, но Том накричал на меня и велел оставить его в покое. Уилл, он никогда так со мной не разговаривал за все годы, что мы женаты. Что-то его беспокоит, но он не говорит мне, что именно.

— Я позвоню ему позже. Ты попросила доктора осмотреть его? Как думаешь, это побочные эффекты инсульта?

— Честно говоря, я не знаю, хотя и сказала ему, что если он продолжит и не сделает попытки встать с постели, то позову врача, хочет он этого или нет.

Уилл чувствовал себя еще хуже, чем десять минут назад. Он знал, что Лили, должно быть, сильно беспокоится, раз упомянула об этом, когда Энни так плохо. Он даже не мог уехать отсюда, чтобы повидаться с отцом. Уилл хотел быть здесь, когда Энни очнется. Он позвонит ему и попытается вытянуть подробности из отца, когда Лили уйдет.

Они допили кофе и направились обратно в отделение интенсивной терапии. Лили вошла вместе с ним, подошла к кровати, на которой лежала Энни, и наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку. Затем она повернулась, поцеловала Уилла в щеку и попрощалась. Уилл обнял ее и смотрел, как она уходит, желая, чтобы ничего этого никогда не случилось. Если бы он не показал Энни дом, она бы сейчас здесь не лежала — зачем он вообще беспокоился? Он сказал себе, перестать быть глупым, и что Энни любила этот дом. Авария была одна из тех вещей, которые не могли бы изменить даже сотня «если бы только».

Во сне Энни смотрела, как два мальчика съели весь свой суп и улыбнулись отцу. Она поймала себя на том, что молит Бога не дать им умереть. «Пожалуйста, Боже, позволь мне ошибиться». Прося о любом божественном вмешательстве, она почувствовала, как женщина на противоположной стороне кухни повернулась и посмотрела прямо на нее. Каждый волосок на затылке Энни встал дыбом, когда женщина открыла рот, улыбаясь ей. Она кивнула один раз, а затем голос, столь же ясный, как и все остальное, эхом отозвался в ее ухе. «Добро пожаловать в мою жизнь, мой кошмар. Я рада, что ты можешь посмотреть, чем все это закончится. Теперь ты поймешь, почему это мой дом. Был и будет навсегда. Так что убирайся».

Тело Энни напряглось, и она вцепилась руками в край кровати. Ее голова начала двигаться из стороны в сторону, а глаза метались под веками. Уилл вскочил и позвал медсестер, которые что-то обсуждали в коридоре. Две из них вбежали и посмотрели друг на друга.

Энни была в бешенстве. Женщина в белом жила в их доме давным-давно. Теперь она знала это, и еще узнала причину, по которой мужчины преследовали ее. В ужасе и не в силах что-либо сделать, чтобы остановить это, она наблюдала, как заболели два милых мальчика и их бабушка. Энни почувствовала, как ее сердце разорвалось надвое при виде того, как они плачут от боли. Затем все началось снова, когда она оказалась в привычном месте — смотрела из окна своей спальни, слушая скандирующих мужчин и рычащих собак, которые шли за ней. На этот раз они догнали ее, потому что Энни почувствовала грубую веревку, которая была обмотана вокруг ее шеи, а другой конец перекинут через балку крыльца ее дома. Женщина изо всех сил пыталась снять веревку с шеи, когда трое мужчин схватили за ее конец и подняли с земли, снова и снова повторяя: «Не позволяй ведьме жить». Ее руки цеплялись за веревку, которая впивалась в мягкую плоть шеи, и она отчаянно пыталась ослабить ее хватку ногтями, что не имело ни малейшего смысла. Зная, что ничего не может сделать, она перестала сопротивляться и посмотрела на мужчин, собравшихся в ее собственном саду перед домом. Мужчина, чью семью убила женщина, стоял в глубине толпы, на его лице застыла маска ужаса. Женщина улыбнулась им всем — она не была ведьмой, просто женщиной, которая хотела своего мужчину, и чтобы никто не вставал у нее на пути.

Уилл, чье сердце бешено колотилось, продолжал говорить с ней.

— Энни, все в порядке. Ты в больнице... Открой глаза.

Ее голова откинулась назад, и она широко раскрыла глаза от страха. Энни с минуту смотрела на Уилла, и он почувствовал, как у него похолодела кровь. Знала ли она вообще, кто он такой? А потом она пару раз моргнула и снова посмотрела на него. Он взял ее за руку и погладил, чтобы успокоить. Ее дыхание стало замедляться, и она расслабилась. Энни улыбнулась, и Уилл почувствовал, как его сердце подпрыгнуло от радости. Слава богу, она узнала его. Медсестры оттолкнули его в сторону и начали проверять пульс и кровяное давление, все время разговаривая с ней и задавая вопросы.

Уилл отступил назад и впервые с тех пор, как три дня назад вошел в двери больницы, почувствовал, как все его тело расслабилось. Его руки, которые были сжаты в кулаки, разжались, и ему больше всего на свете хотелось обнять ее, но он мог подождать еще пять минут. Одна из медсестер пошла звонить дежурному врачу, и Энни повернула голову, чтобы посмотреть на Уилла. Охрипшим голосом она прошептала: