Она ангел дьявола.

Как только я начинаю пересекать с ней границы, я отключаюсь. Это даже не то, что я сознательно делаю, это просто происходит. В один момент я хочу, чтобы мой язык попробовал ее сладкий рот, а в следующий, я хочу вырвать еще больше ее волос.

            Трахать ее вчера на улице напротив моего дома было извращенным наслаждением, которому я эгоистично предавался. Когда я увидел ее из окна своего кабинета, сидящую на земле, я увидел кого—то настолько сломленного, что усомнился в ее злости. В этот момент я потерял бдительность и запутался. И ничто не может отрицать утешение, которое поглотило меня, когда я погрузил свой член в ее сладкую киску. Когда она обнимает меня, Господи, ни одна женщина не чувствовалась так хорошо, как она. Но ее тепло и уют — всего лишь иллюзия. Она — ловушка фокусника, в которую я по глупости постоянно попадаюсь.

Она жестока и двулична и все же часть меня хочет ее — очень тревожная часть меня. Потому что никто в здравом уме не хотел бы иметь ничего общего с вдовой, которая вводит яд своими корыстными побуждениями. По какой—то причине, зная, что она мошенница, я не хочу, чтобы она уходила. Часть меня жалеет ее. Мне жаль ее. Я никогда не видел человека падшего так низко, как она сейчас. Это должно быть ее дно, и я не хочу видеть, что произойдет, когда она на него опустится. Ее тело заклеймено в жестоком обращении с собой. Она жаждет момента, когда сможет причинить себе боль. Я знаю, что Элизабет больная женщина, которой нужна помощь, и темная часть моей души хочет предложить ей эту помощь. Это неправильно, поскольку я тоже хочу наказать ее.

Когда я сказал ей раздеться прошлой ночью, мой план состоял в том, чтобы унизить ее, посадив на землю, как я велел. Я оставил ее, чтобы взять веревку и собирался наказать ее. Я ходил по дому возбужденный, просто думая об этом. Мой ум был поглощен видениями о ней, связанной, когда я бы шлепал по ее груди и киске веревкой, пока они не покраснели бы, представляя, как засунул бы член ей в горло, заткнул бы ее, как видел бы ее слезы, падающие на розовые щеки.

Даже теперь, когда я знаю, что она пережила в детстве, будучи маленькой девочкой со своим приемным отцом, я все еще так хотел ее унизить. Я знаю, что это неправильно, поэтому и не вернулся к ней. Я не мог позволить себе удовольствие, которое только укрепило бы дикаря, которым, боюсь, я и являюсь — дикаря, каким она меня воспитала. Но я все равно причинил ей боль, и в тот момент, когда я вошел в ее комнату и увидел ее подавленное лицо, я возненавидел себя.

Когда я звоню, никто не отвечает, поэтому я вешаю трубку и снова набираю домашний номер.

Ничего.

Наверное, она снаружи.

Я открываю приложение безопасности на телефоне, чтобы войти в домашнюю систему. Как только он подключен, я нажимаю на каждую камеру, чтобы просмотреть комнаты в доме. Из кухни в библиотеку, атриум, спальни, столовая, кабинет, крыша… ничего. Затем я переключаюсь на наружные камеры и проверяю грот, задний двор и различные камеры, которые выходят на большую часть территории. Никого не видно. Когда я нажимаю кнопку, чтобы посмотреть гараж, я замечаю, что мой Мерседес отсутствует, что объясняет, почему ее нигде не видно. Меня раздражает, что я не знаю, что она задумала и где находится.

 Ненавижу не знать подробностей, особенно когда дело касается ее. Я знаю, что все контролирую и властен, но это единственный способ, которым я могу действовать, не теряя свой рассудок.

 У нее больше нет старого сотового, а я не видел нового, так что я не могу с ней связаться.

Я решаю позвонить Лаклану. Я говорил ему прекратить следить за ней, поскольку мне не нравилось, как он вмешивается в ее жизнь, но я проглатываю свою гордость и все равно звоню ему.

            ― МакКиннон, как прошли встречи? ― говорит он, отвечая на звонок.

            ― Хорошо, ― огрызаюсь я. ― Послушай, я пытаюсь дозвониться до Элизабет, но ее нет дома и у меня нет ее номера телефона.

Как только он называет ее номер, я вешаю трубку и звоню по нему.

Тонкой вибрации достаточно, чтобы я проснулась. Я чувствую металлический привкус крови во рту после удара Ричарда. Я переворачиваюсь с бока на спину. Я отлежала руку, на которой спала, и сейчас она покалывает и сильно болит. Оглядев комнату, я вижу Ричарда, откинувшегося на спинку стула с закрытыми глазами и положившего руку на пистолет.

Вибрация повторяется снова. Мне сложно сосредоточиться на мыслях из—за боли в голове и эмоциональных скачков, на которых я была с тех пор, как Ричард явился перед домом Деклана. Я сосредотачиваюсь на слабом жужжании, и мой желудок сжимается, когда я вспоминаю про свой мобильный телефон. Тело оцепенело, так что сложно определить, откуда звук, но я знаю, что засунула его в карман штанов.

Я оглядываюсь на Ричарда, его глаза все еще закрыты. Мое сердце начинает биться быстрее, а я пытаюсь переместить руки так тихо, как могу. С закрытыми глазами, я делаю попытку за попыткой, но это бесполезно. Я не могу дотянуться руками до кармана. Я знаю, что это звонит Лаклан, ведь он единственный, кому я дала этот номер.

― Ричард, ― кричу я, чтобы разбудить его, когда у меня появляется идея. ― Ричард.

― Какого черта тебе надо? ― говорит он сонным голосом, когда открывает глаза.

― Мне нужно в туалет.

― Ну сходи, ― рявкает он и снова закрывает глаза.

― Не могу, но у меня нет проблем с мочой, если у тебя нет проблем с ее запахом, ― огрызаюсь я в ответ.

Он разочарованно выдыхает, подходит ко мне, хватает за руку и поднимает с пола. Ведя меня по коридору, мы останавливаемся перед дверью.

― Поторопись, ― требует он, и я смотрю на него, напоминая:

― Мои запястья.

Он долго смотрит на меня недоверчиво, а затем говорит:

― Повернись, ― и я слушаюсь.

Он достает нож и наконец разрезает ленту, освобождая мои руки, когда телефон начинает вибрировать, и мое тело пронзает страх. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Ричарда и могу сказать по его лицу, что он слышит.

Он сознательно наклоняет голову набок, и в момент испуга я бросаюсь вперед и убегаю. У меня нет никакой возможности на свободу, потому что он тут же хватает меня за талию и тянет назад.

Я борюсь с ним, но в тот момент, когда его пальцы обхватывают мою шею, я замираю. Он похлопывает меня по карманам и достает дешевый одноразовый телефон, которым я пользуюсь с тех пор, как приехала в Шотландию. Он открывает его и держит перед моим лицом, прижимая меня спиной к своей груди. Затем он выбирает последний номер и нажимает на него.

Включив громкую связь, он угрожает:

― Скажи хоть одно слово, и я заставлю тебя пожалеть о том, что у тебя когда—то был шанс поиграть со мной.

А затем гудки прекращаются, когда вызов принят. Я задерживаю дыхание, Ричард молчит, и мы оба ждем, когда раздастся голос.

Спустя несколько секунд я теряю надежду, когда вдруг слышу взволнованный голос человека, которому никогда не давала этот номер.

― Элизабет?

Его акцент обволакивает мое имя, и мне кажется, что он оборачивается вокруг моего тела в успокаивающих объятиях. Я хочу заговорить, бросить вызов Ричарду и выкрикнуть все детали моего расположения, чтобы Деклан смог найти меня, но вместо этого я задерживаю дыхание.

― Элизабет, ты здесь?

― Она здесь, ― отвечает Ричард.

― Кто это?

― Человек, у которого нет совести и ограничений, ― отвечает он, приставляя нож к моему лицу, медленно поднося телефон к уху. Затем Ричард берет мою дрожащую руку, и я слышу голос Деклана:

― Если ты дотронешься до нее, я…

― Аааа! ― я вскрикиваю от нестерпимой боли, роняя телефон на землю, а мои ноги подгибаются. Схватившись за запястье, я кричу и в ужасе смотрю на свою ладонь, в которую Ричард только что воткнул свой нож, разрезая глубоко мою плоть. Кровь повсюду, она сочится, когда я наклоняюсь и плачу. Подняв глаза, вижу, как Ричард берет телефон, но мое тело в шоке, и потому я не слышу ничего, что он говорит Деклану.

Я падаю на колени, заставляя себя успокоиться, медленно, прерывисто дыша, но я только продолжаю снова задыхаться. Я сжимаю руку в тугой кулак, морщась от жуткой боли, прижимаю ладонь к груди.

― Пусть это будет уроком, ― говорит Ричард, пока подходит ко мне, не говоря больше по телефону. ― Не играй больше со мной.

Затем он тянется вниз и начинает проверять мои карманы.

― Ты еще что—нибудь скрываешь?

― Нет.

― Встань, ― приказывает он, как только я встаю на дрожащие ноги, он хватает меня за вырез моего топа и прорезает ножом ткань, проводя прямо по центру.

Отодвинув ткань, он проводит лезвием по выпуклости моей левой груди, а когда достигает моего соска, то переворачивает нож до края бритвы. Я потеряла контроль над своим телом, оно все трясется.

Мои глаза закрыты, пока он насмехается:

― Попробуй теперь бросить мне вызов.

Его слова — эхо слов Карла. Он играл со мной таким же образом, провоцируя на то, чтобы я раздвинула его границы, как будто это давало ему мое согласие причинить мне еще большую боль.

― Что ты делаешь?

Бросив взгляд через плечо Ричарда, я вижу Пика, стоящего позади.

― Ты забываешь все, чему я тебя учил, ― говорит он мне. ― Ты намного сильнее, чем это гнилье перед тобой. Перестань позволять ему думать, что ты слабая.

Переводя взгляд обратно на Ричарда, я вдыхаю слова Пика и медленно выпускаю воздух из носа. Я разрушила свои стены с Декланом, поскольку то, что чувствовала, было правильным, но я забыла вернуть все в тот момент, как появился Ричард. С расчетливым намерением я чиню щель в своей броне и готовлюсь ломать все, что только попадется на моем пути.

Нож продолжает бродить по моей груди, и как только я чувствую уверенность в своем щите, я встречаюсь с его взглядом.

― Могу я сейчас поссать?

― Это моя Элизабет. ― подбадривает Пик, прежде чем Ричард ехидно кивает, и я поворачиваюсь, чтобы открыть дверь.

Звонок оборвался, но я успел услышать ее леденящие кровь крики. Сосредоточиться на угрозах, исходящих от неизвестного мужчины по телефону, было почти невозможно, когда мое внимание было направлено на девушку, чьи крики были слышны на заднем плане. Я хотел знать, что он с ней сделал, но его первоочередные задачи были в инструкциях, которые он мне дал.