— Иногда я не знаю, на чьей ты стороне, — проворчал он.

— Когда мы поедем? — спросил Сандерс.

— Ты действительно думаешь, что она останется с этим парнем?

— Да.

— Ты действительно думаешь, что у меня есть шанс?

— …хмм…

— Por que perder el tiempo con usted? — застонал Джеймсон. («Зачем я вообще трачу на тебя время?» (Исп.) — Прим. пер.)

Сандерс поднялся.

— Если Вы собираетесь выражать недовольство по поводу меня, то я предпочитаю немецкий. Я лучше разбираюсь в нюансах, — сказал он.

— Du mein Leben zur Holle zu machen, sollte ich dich verlassen habe, wo ich dich gefunden, — резко бросил Джеймсон, но тоже встал. («Ты превратил мою жизнь в ад, надо было отставить тебя там, где я тебя нашел» (нем.) — Прим. пер.)

— В подавляющем большинстве случаев я делаю Вашу жизнь лучше, поэтому говорить, что я превращаю ее в ад, — грубое преувеличение. И да, Вы могли бы оставить меня на той улице, но тогда Вы и впрямь были бы дьяволом, — сказал Сандерс, направившись к двери.

Джеймсон его догнал. Обхватил рукой за плечи.

— Mein Sohn, — Джеймсон поцеловал Сандерса в макушку. («Мой сын»(нем.) — Прим. пер.)

— Ja. Jetzt, um unsere Familie zu beheben wollen wir, — сказал ему Сандерс.

Джеймсон кивнул.

— Мы можем попытаться, Сандерс. С тобой Тейт часто была сговорчивой? Трудно починить то, что она не считает сломанным, — предупредил его Джеймсон, когда они вышли из кабинета.

Секретарша взглянула на них и снова уткнулась в бумаги.

— Мы никогда этого не узнаем, если не попробуем.

— Я тут подумал. Вместо того чтобы лететь..., — начал Джеймсон, когда они вошли в лифт.

— О, так Вы об этом думали? — взглянув на него, спросил Сандерс.

— Ну конечно. Постоянно. Разве можно забыть такую женщину, как Тейтум О'Ши. Ее прошлое возвращение превратилось для меня в сражение. На этот раз придется начинать войну. Прежде чем мы до нее доберемся, нам потребуется кое-какая подготовительная работа. Я тут подумал…, — снова начал Джеймсон.

— Теперь страшно уже мне.

— Как насчет того, чтобы не полететь, а поехать?

— Простите, что Вы сказали?

— Мы берем «Бентли» и едем. Это займет у нас максимум неделю.

— Почему Вы хотите ехать? — спросил Сандерс.

— Воспоминания — ее слабое место. И многие из них связаны с «Бентли». Если бы я мог, то отвез бы туда этот чертов дом. Но придется обойтись машиной, — объяснил Джеймсон.

— Если мы будем вести по очереди, — добавил Сандерс. — То доберемся туда дня за три.

Джеймсон рассмеялся.

— Три дня. Я надеялся, что у меня будет побольше времени.

— Времени вполне достаточно. И Вы потратите его на то, чтобы подумать, как Вам это лучше сказать.

— Сказать что?

— Это.

— Что?

— Люблю.

— Ты окончательно сбил меня с толку, — сказал Джеймсон, уставившись на Сандерса. — О чем ты говоришь?

— За то время, пока мы будем туда ехать, Вы подумаете, как лучше сказать ей о том, что Вы ее любите, — подробно объяснил он.

Джеймсон вскинул брови.

— Ты все никак не успокошься, Сандерс. Только потому, что она верит в сказки, а ты веришь, что у нас всё зашибись, еще не значит, что я..., — заворчал Джеймсон.

Сандерс поднял руку.

— Тогда скажите, что это не так, — с вызовом бросил он.

— А?

— По Вашему утверждению, Вы — человек чести. Вы говорите, что «никогда не лжете». Тогда скажите, что Вы ее не любите.

Джеймсон на мгновение поджал губы, сверля взглядом Сандерса. Наконец, он глубоко вздохнул и отвел глаза. Какое-то время он неотрывно смотрел на стену лифта. Затем откашлялся.

— Nunca miento, — тихо произнес он. Я никогда не лгу.

— Так я и думал.

— Господи. Может, это тебе следовало называть меня «mein Sohn», — проворчал Джеймсон, по-прежнему не глядя Сандерсу в глаза.

— Меня часто посещают подобные мысли.

— Все это выйдет нам боком. Ты же понимаешь? — предупредил его Джеймсон.

Сандерс кивнул.

— Пожалуй. Но меня это не пугает. А Вас?

— Нет. Но давай уже с этим покончим. Все равно что сорвать пластырь.

Мужчины вышли из здания, забрав с собой весь воздух.

*****

Тейт торопливо перешла улицу, и, когда ей посигналила какая-то машина, вскинула руку. Другой рукой она прижимала к уху телефон, слушая ворчание Энджа. Девушка вздохнула и закатила глаза.

— Извини, но я не слышу ничего, кроме бу-бу-бу, — рассмеялась она.

— Серьезно, Тейт. Две недели назад ты звонила мне, вся в слезах и соплях, а теперь это?! — рявкнул Эндж.

— Со слезами я уже справилась, — заверила его Тейт.

— Да, но иногда ты все же ревешь? — спросил он.

— Только иногда.

— Тейтум. Зачем ты это делаешь? — спросил Эндж.

— Я же говорила. Просто хочу нормальной жизни, — сказала она.

— Ты его используешь, — прошипел Эндж.

— Нет. Он знает о моих чувствах. Я обещала ему всего лишь попытаться. Это его идея, — заметила Тейт.

Ник попросил её переехать к нему. Какое-то время она сопротивлялась. Тейт две недели не занималась с ним сексом после того единственного раза в своем гостиничном номере, но он часто ее целовал. Ник пытался завоевать ее сердце. Тейт предупредила его, что весьма вероятно, оно всегда будет принадлежать Джеймсону.

— Тогда почему бы тебе не вернуться к нему?

— Потому что у него нет сердца, которое он мог бы отдать.

— Значит, если ты не можешь быть с мужчиной, которого хочешь, то будешь довольствоваться тем, кто хочет тебя?

— Нет. Я могла бы быть одна. К сожалению, есть один мужчина, который не дает мне покоя.

— Прости. Ты вызываешь привыкание. Я очень надеюсь, что смогу тебя переубедить.

— У меня есть разумное убеждение, что, скорее всего, тебе это не удастся.

— Когда ты так говоришь, мне кажется, что, на самом деле, это говорит он.

— Мне тоже так кажется.

Именно после таких разговоров Тейт решила принять предложение Ника. Она уже больше месяца жила в гостиничном номере. Сандерс целые две недели не отвечал на ее звонки. От Джеймсона — вообще ни звука. Всё и вправду закончилось. Ей нужно было как-то жить дальше, нужен был кто-то рядом. Может, с Ником ничего и не получится, но он не возражал. И Тейт следовало хотя бы попытаться.

Она остановилась в отеле «Марриотт», неподалеку от Аризонского университета. В тот вечер в отеле был устроен грандиозный прием, собралась куча бейсбольных команд. Закуски, шампанское, какие-то награды. Казалось, самый подходящий момент сообщить Нику, что она переезжает к нему.

— Ты любишь Джеймсона, — без тени сомнения произнес Эндж.

Тейт судорожно сглотнула.

— Возможно. Но я устала ждать, когда он полюбит меня. Джеймсон со своей полоумной подружкой могут рожать своего любимого ребенка и жить..., — начала бормотать она, расхаживая взад-вперед перед дверями отеля.

— Ты что, бл*дь, не смотришь новости?! — перебил ее Эндж.

— А?

— Ты идиотка. Это не его ребенок. Объявился настоящий отец, доказав, что это никак не может быть Джеймсон. С тестом на отцовство и всем остальным. Адвокаты Джеймсона отсудили у нее последние трусы. Теперь ты вернешься домой?! — заскулил он.

Тейт застыла на месте.

— Не его ребенок? — переспросила она.

«Нет. Нет, нет, нет, нет».

— Не его. А того ублюдка с вечеринки, который тебя ударил, — сказал ей Эндж.

— Ты надо мной прикалываешься, — выдохнула Тейт.

— Вовсе нет. Видимо, после того, как Джеймсон ее вышвырнул, Петрашка не сразу вернулась в Берлин. Она зависала с этим Данном. Это его ребенок, — объяснил Эндж.

Тейт стояла как громом пораженная. Она начала смеяться. Девушка отдавала себе отчет, что производит впечатление ненормальной, гогоча в трубку, словно гиена. Ну, Петрашке же нужен был американский финансист. Вот она его и получила, да еще такого же мудилу, как она сама. Победа.

— Эндж, это потрясающе, ты сделал мой день, — тяжело дыша, произнесла Тейт.

— Хорошо. Ты вернешься домой? — не унимался он.

Девушка вздохнула.

— Эндж. Ты меня любишь?

— Что?

— Ты меня любишь?

— Сейчас? Не очень, — бросил он.

— Просто дай мне разобраться в своих отношениях, ладно? Я попробовала построить их с Джеймсоном. Не получилось. Дай я попробую с Ником. Если не получится, я сбегу домой, — пообещала она.

— Или еще куда-нибудь. Тейт... пожалуйста. Я буду с тобой спать. Я буду тебя любить. Не сдавайся просто так, — стал уговаривать ее он.

— Многие женщины все отдали бы за то, чтобы оказаться на моем месте и переехать к Нику, — заметила она.

— Вот именно — а ты их этого лишаешь. Я за тебя беспокоюсь, беспокоюсь, что ты закончишь так же, как твоя мама, — тихо сказал Эндж.

Тейт напряглась.

— Этого не произойдет. Я не сдамся. Я просто прощупываю почву, — ответила она.

— В прошлый раз, когда ты «прощупывала почву», мне пришлось вытаскивать тебя из бассейна, и, малышка, на этот раз меня рядом не будет.

Тейт повесила трубку. Она уставилась на телефон, словно на ожившую змею. Эндж никогда раньше не называл ее «малышкой». Он называл ее как угодно, только не так. Нет, «малышка» была фишкой Джеймсона. Он называл ее так с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать. И приплетать сюда бассейн было низко. Даже для Энджа.

Тейт вздохнула и посмотрела на улицу, стараясь не заплакать. Она заключила с собой сделку. Больше никаких слез. Девушка попыталась сосредоточиться на чем-то другом, чтобы отвлечься. Вокруг было полно действительно классных машин, в отеле зарегистрировалось много богатых бейсболистов. Тейт увидела «Порше». Парочку «Кадиллаков». «Феррари». Когда ее взгляд упал на черный «Бентли», она грустно улыбнулась.

«Ну, хоть у кого-то в этом отеле хороший вкус».

Тейт прошла через вестибюль, оглядываясь по сторонам. Отель буквально гудел от людей. Регистрировалось много новых постояльцев, вокруг суетились сотрудники службы доставки багажа. Мимо нее пронеслась тележка с чемоданами от Луи Виттона. Девушка нахмурилась. Что-то было не так.

Тейт стояла перед лифтом, хмуро глядя себе под ноги. Это всё Эндж. Её тяготил его телефонный звонок. Вот откуда это странное чувство. И «Бентли». Видимо, она никогда больше не сможет спокойно смотреть на «Бентли». Хорошо, что ни у кого из ее знакомых нет этой машины.