Я пытаюсь поговорить с ним, а он говорит о чертовой вечеринке по случаю дня рождения?

— Сэйнт, может будешь серьёзным хоть на минуту, пожалуйста?

— Я говорю серьезно, Мэллори, — саркастически говорит он, отталкиваясь от своего стола, чтобы подкрасться ко мне. — Стриптизерш на день рождения нужно нанимать с осторожностью.

— Почему ты продолжаешь помогать мне? — требую я, поднимая подбородок так, чтобы наши глаза встретились. — Ты совершенно ясно дал понять, что ты обо мне думаешь, так почему же ты продолжаешь вмешиваться, чтобы спасти меня?

Он смотрит на меня сверху вниз несколько долгих, безмолвных мгновений, и я понятия не имею, что происходит в его сложном, испорченном мозгу.

— Кажется, я просто ничего не могу с собой поделать, — наконец выпаливает он, как будто слова вырываются из него против его воли. Его рука поднимается, чтобы обхватить мой подбородок, а его рот опускается к моему.

— Когда дело доходит до тебя и тех ситуаций, которые я помогал создавать, я постоянно оказываюсь втянутым во все это, хотя всякий раз, пытаюсь игнорировать тебя.

Ситуации, которые он помогал создавать.

Это не тот ответ, которого я ожидала.

Совсем нет.

— Это ты устроил пожар, в результате которого сгорело твое старое общежитие? — удается прошептать мне.

— Нет. — Его тон тверд, его холодный пристальный взгляд напряжен.

У меня есть к нему еще один вопрос. Я спрашивала об этом раньше, но тогда я ему не поверила.

— Ты имел какое-либо отношение к исчезновению Джона Эрика?

Он ухмыляется, как будто находит вопрос забавным, но затем качает головой.

— Нет, я не имею никакого отношения к исчезновению этого засранца.

Я пристально смотрю на него, отчаянно пытаясь найти что-то в его выражении лица, чтобы сказать мне, что он честен со мной. На его лице, как обычно, написано высокомерие и превосходство, и я больше ничего не могу в нем прочесть.

Я хочу ему верить. Я, честно говоря, действительно хочу.

Я просто не знаю, можно ли.