Глава 6

Я вновь напрягся, но, по крайней мере, смог держать глаза открытыми. О нет, еще одна бегунья! Я вздрогнул, но она нам улыбнулась.

 — Это твой старший брат?

Вайолет кивнула и улыбнулась в ответ, хотя, насколько мне известно, мы не были в родстве между собой. Женщина спортивного вида продолжила.

— Мой брат тоже живет со мной. Хотела бы я заставить его встать с дивана, чтобы он пошел со мной на пробежку. Он так устает после работы. Эй, а где твой фонарик?

Она указала на маленький источник света на своей головной повязке.

— Понятия не имею, как можно увидеть что-нибудь без света на этой тропе, в это время года темнеет так рано. Кроме того, разве ты не боишься того, что может скрываться в тени?

Она сделала что-то вроде «бу-у-у», только руками.

 — На самом деле нет, — ответил я, обнимая Вайолет. — Она и вправду довольно милая нормальная леди, если познакомиться с ней поближе.

Бегунья выглядела сбитой с толку, а затем убежала в ночь.

Вайолет посмеялась над этим, но опять же, она не сказала мне, что в этом было смешного. Наконец, мы вышли из леса на поляну, на которой в лунном свете я увидел странную бетонную конструкцию, выступающую над землей и, судя по всему, частично в нее врытую.

— Раньше я все время здесь спала, — объяснила Вайолет. — Думаю, что в какой-то момент это использовалось как предприятие коммунального хозяйства. Внутри есть дыры, откуда раньше выходили трубы большого диаметра. Я могла бы вместить туда три или четыре... обеда... одновременно.

Не было ясно, с какой частью из этого я должен был быть знаком, но я кивнул, слушая.

— Я знаю, это кажется странным, но чувствовала себя здесь в полной безопасности. И все еще чувствую. Для меня это редкость.

Я спросил, чувствует ли она себя в безопасности со мной. Она посмотрела на меня своими сияющими глазами и кивнула. Я сказал ей, что хотел бы стать для нее убежищем, и с этого момента буду защищать ее, если она пообещает не уходить.

К моему удивлению, она усмехнулась.

 — Ты забыла, как я спас тебя от плохих людей в ту ночь, когда мы встретились?

Это только позабавило ее еще больше.

 — Я уже говорила тебе, чувак, что мне никогда не угрожала опасность. Я специально притворялась, чтобы покормиться.

О. Конечно же, она притворялась.

Я стал тихим и мрачным. Конечно, ей никогда не нужна была моя помощь. В действительности, я никого не могу защитить, не так ли? Я даже не смог защитить себя от бегуньи.

 — Я понимаю. У меня нет такого красивого бетонного дома, как этот, я живу в подвале с земляным полом, и у меня даже нет настоящей работы.

Возможно, пытаясь загладить свои собственные слова, она взяла меня за руки.

 — Ты защищаешь мое сердце и следишь за тем, чтобы мне было тепло.

Мне каким-то образом тоже стало тепло, хотя я дрожал.

 — Знаешь, — начал я, — я так испугался, когда тебя долго не было. Я не знал, вернешься ли ты когда-нибудь. Странно, все эти годы я прекрасно жил один, но после того, как ты появилась, меня это перестало устраивать. Думаю, мне действительно было одиноко все это время, но я просто не понимал, насколько, пока не узнал, что значит заботиться о чем-то большем, чем безопасность, большем, чем спокойствие. Это очень сложно, знаешь ли. Спокойствие и безопасность кажутся верным путем, безопасным, легким путем, без вероятности того, что люди будут смеяться над тобой, и без возможности получить травму, но как только по этому пути ты зайдешь достаточно далеко, то обнаружишь другую боль, которой никогда не мог ожидать — боль прожитой впустую жизни.

Она поддержала меня.

 — Жизнь не должна быть прожита зря, — нежно сказала она. — Ты можешь уйти со мной.

Я отстранился.

 — Уйти в мир? Навсегда? А как же мои мама и папа? Кто будет для них поворачивать переключатель?

Казалось, она снова собирается мне что-то сказать. Это так раздражает, когда она так делает. Я сказал ей, чтобы она уже все рассказала.

 — Хорошо. Просто... когда в последний раз щелкал переключатель? В прошлом году?

Я сосредоточился, пытаясь вспомнить, когда это случилось в последний раз. Не дожидаясь моего ответа, она спросила:

 — Два года назад? Три?

Ответил, что не могу точно вспомнить, когда это было в последний раз, но, в действительности, это было много лет назад.

— Значит, ты им не нужен. Они явно... устранили причину поломок.

Я им не нужен? Мне претила эта мысль. Как я мог быть им не нужен? Я их маленькая обезьянка.

 — Думаю, это так. То есть, я знаю, что не должен оставаться здесь, внизу. Я чувствую это. Я просто... не могу уйти. Знаешь, подвал все время тянет меня назад. Единственное, о чем я не жалею, так это о том, что иначе я бы тебя не встретил.

Она печально погладила мою руку.

 — Есть еще одна вещь. Когда я был маленьким, мои мама и папа накануне Рождества брали меня с собой в поездку на машине, чтобы посмотреть на разноцветные яркие огоньки, которыми совершенства украшают свои дома.

Пока я говорил, она положила голову мне на плечо, и ее мягкие черные волосы струились по моей спине и груди.

 — В конце поездки я всегда так хотел спать. Но когда мои глаза начали слипаться, все стало немного размытым, и мне кажется, что я увидел нечто невероятное.

Огоньки превратились во что-то еще, шестигранное, с множественными темными прожилками, как хрустальные украшения. Они были такими красивыми. Я никогда не чувствовал себя в такой безопасности, кроме как дома. Я подумал, что это были хрустальные дворцы, которые мог видеть только я, только в это особое время года и только тогда, когда сильно хотел спать. Это секрет, который я скрывал от всех до сих пор. Становится все холоднее, правда? Канун Рождества не за горами. Нам понадобится машина, чтобы посмотреть на огоньки. Так мы сможем воссоздать то, как это было когда-то. Если мы это сделаем, то, думаю, смогу отвести тебя туда. Я не знаю точно как, но уверен, что эти дворцы, они настоящие. Они такие красивые и совершенные. Я могу сделать так, что мы будем жить внутри одного из них. Там мы будем в безопасности, никаких плохих людей...

Она резко притянула меня к себе и крепко поцеловала. Она подергивалась, словно плакала, но слез не было. Оторвав от меня свои губы, она обняла меня и уткнулась лицом мне в плечо.

— Что за херня тут происходит?

Мы оба повернулись, когда мужчина в форме направил на нас свой фонарик. У него были седые волосы на голове и немного над верхней губой. На его поясе висела большая связка ключей и одна из тех черных коробочек, в которую говорят важные люди. Также на нем была кепка, соответствующая форме и придающая ему важный вид.

Мы с Вайолет, все еще обнимая друг друга, не могли подобрать слов. Он подошел к нам, сморщившись от явного отвращения:

 — На что, черт возьми, я здесь наткнулся? Сынок, ты знаешь, сколько ей лет?

Я не ответил, все еще ошеломленный. Он встал между нами, раздвигая нас, затем снял куртку и накинул ее на Вайолет.

 — Милая, ты ведь не сбежала из дома? Может, этот парень и сказал, что любит тебя, но ты не должна верить обещаниям таких людей, как он. Они просто хотят тебя использовать.

Затем он повернулся ко мне и, подойдя очень близко, начал мне шептать. Не мягко и успокаивающе, как он говорил с Вайолет, а жестко, будто он собирался вскоре причинить мне боль.

 — Я не хочу слышать ту чушь, которую ты придумаешь. Я знаю, что здесь происходит, понял это, как только увидел. Ты больной ублюдок, у меня дочь такого же возраста.

Я просто стоял с широко открытыми глазами и униженно смотрел на Вайолет, ища совета. Что она сказала? Быть дружелюбным. Они хотят впустить тебя в свой мир.

 — Привет, друг, я не хочу причинить ей вред. Мы просто гуляли и...

Он ткнул в мою грудь вытянутым пальцем.

 — Мы не друзья. Ты извращенец, пользующийся этой бедной девушкой. Сколько тебе? Тридцать пять? Тридцать шесть? Боже, мужик, посмотри на себя — лапаешь девушку вдвое моложе себя в гребаном лесу, — он посмотрел на часы,— гребаным утром.

Я ломал голову, пытаясь вспомнить, что сказала Вайолет последней бегунье.

 — Вы неправильно поняли. Видите ли, я... ее старший брат!

У Вайолет, стоящей позади него, одна рука взметнулась к лицу, и она медленно покачала головой. В смущении? Что я сделал?

Мужчина нахмурился еще сильнее.

 — Ага, держу пари, так и есть. Мы не будем заниматься здесь этим дерьмом. Если ты дашь мне номер телефона своих родителей, то, возможно, я не буду вызывать полицию.

Позади него, в лунном свете, я видел, как зрачки Вайолет стали расширяться до тех пор, пока все глаза не стали черными.

Затем ее лицо начало искажаться, челюсти стали растягиваться все больше и больше, а волосы начали колыхаться, словно она была под водой или в космосе. Черные вены испещрили ее лицо и каждый сантиметр открытой кожи, ее конечности стали невероятно длинными и тонкими. Вскоре она нависла над ним, пуская слюни каплями черной слизи.

Одна из капель упала мужчине на плечо. Он перестал меня ругать и оглянулся. Захрипев и начав заикаться, он попытался что-то сказать... но прежде чем успел позвать на помощь, Вайолет поглотила его.

Будучи уже на полпути в ее пищеводе, он пришел в себя и начал бороться. Ее растянувшиеся челюсти скользили по контурам его извивающегося тела, пока он полностью не оказался внутри ее раздутого живота.

Я просто смотрел, очарованный этим зрелищем больше, чем чем-либо еще. Это имело смысл, судя по тем вещам, которые я видел раньше, и, думаю, даже тогда я это подозревал. Но совсем другое дело — наблюдать за тем, как это происходит. Затем ее челюсти вернулись на место, и рот стал таким, каким должен быть.

Ее вены медленно потускнели, зрачки сузились, а пропорции тела стали нормальными. Занервничав, она украдкой бросила на меня сконфуженный взгляд.

 — Уверена, что сейчас ты меня боишься. Не лги мне.

Я все еще стоял ошеломленный, открыв рот, но мои следующие слова застали ее врасплох.