Он громко и медленно вздыхает и произносит:

— Ах, да, Кевин. Мне очень жаль, что он так поступил с тобой.

Когда я вспоминаю этот инцидент с Кевином, по позвоночнику ползут мурашки.

— Хотя, мог ли он это сделать?..

— Сделать что?

— Это. Бекка. Всю эту подставную работу?

— Ни за что.

— Нет, ты не понимаешь. Он встретил меня как-то после работы и был очень зол на тебя. Он сказал: «Он ответит за мое исключение из клуба».

— Он никак не мог убить из-за такого случая. Не бывает настолько сумасшедших.

Бывает, и это правда. К сожалению, я видела самые разные случаи сумасшествия среди, казалось бы, порядочных людей.

— Я не была бы так уверена.

— Нет, Камии. Возможно, я не знаю его так хорошо, но он точно не убийца.

— Но кто-то же убийца. И поверь мне, ты никогда не узнаешь, на что способен человек, которого загнали в клетку. Он знал, что Бекка член клуба?

— Я даже не знаю, были ли они знакомы. Я получил его заявление, она его, как и все остальные, обработала.

Я написала имя Кевина в свою тетрадь в качестве подозреваемого. Теперь он единственный в нашем списке, кто мог бы подставить Престона.

— Кто еще знал тебя и Бекку? Мне нужен список всех членов клуба.

— Не получится.

Я смотрю на него в шоке.

— Ты сейчас шутишь? Мне нужно все тщательно изучить, а так как члены клуба можно сказать единственные, кто знал вас обоих, то, скорее всего, убийца среди них. Я знаю, что ты думаешь, в клубе все анонимно, но Кевин прекрасно доказал, что некоторые люди не могут держать свой язык за зубами.

— Нет. Ни за что не поверю, что убийца из клуба.

— И как ты можешь доказать мне обратное?

— Я знаю, и все тут. Люди, которые допускаются к нам, проходят высокий уровень проверки. Они бы не стали убивать человека таким способом. Тем более члена своего же клуба.

— Ты можешь думать, что угодно, но я могу исключить этот вариант только путем проверки. Например, та женщина, которая обращалась к тебе в клубе при мне несколько раз. Кто она?

Лицо Престона начало покрываться румянцем, он стиснул челюсти, но потом все же произнес:

— Я же сказал — нет. В своем клубе я всем пообещал секретность. И если надо, я сяду за убийство, но не буду выдавать данные своих гостей. Я надеюсь, что являясь членом моего клуба, ты поймешь меня. И я не понимаю, о какой женщине ты говоришь.

Я должна быть благодарна тому, что Престон не хочет раскрывать личности своих клиентов, но с другой стороны я не понимаю его отчаянного нежелания помочь следствию.

— Итак, как ты можешь объяснить связь между тобой и Беккой? Кто знал, что вы еще и друзья?

— На самом деле никто и не знал, но это не означает, что люди не видели нас вместе. Она была единственным человеком, с кем я выходил в свет после смерти жены. Я имею в виду, что иногда мы вместе обедали или ужинали где-нибудь. Особенно, когда начали вместе заниматься клубом. Бекка была моей правой рукой.

— Что еще больше доказывает мою подозрительность. Убийца — член клуба.

Престон в упор смотрит на меня и очень сурово произносит, цедя каждое слово:

— Я. Сказал. Нет.

— Ну и ладно. Отлично. Никакого списка. Расскажи мне о любом из твоих врагов. В бизнесе дела не ладятся?

— Не до такой степени, чтобы я начал нервничать. Наши покупатели вполне счастливы и довольны обслуживанием.

— Ну, тебе надо подумать получше. Кто бы это мог быть. — Делаю паузу и вновь смотрю на список доказательств. — Кто бы мог знать все эти детали. Какие-то личные данные, кроме того, что ты был просто близок с Беккой. Они даже знали размер твоей обуви, и марку модели. Да ладно тебе, сколько по твоему мнению, людей носят обувь 44 размера фирмы Salvatore Ferragamo? И которая, к тому же, стоит 800-900 долларов за пару? Смотри. — Выхватываю нужную фотографию из кучи фотографий этого следственного дела. — На месте преступления были найдены кровавые следы обуви и эту же обувь нашли у тебя дома. Со следами крови. И как эта обувь попала в твой дом?

— Так вот в чем дело. Но это уже не мои туфли. У меня была такая же пара обуви, но я избавился от нее несколько недель назад.

— Что ты сделал с этой обувью?

— Отдал. Каждые шесть месяцев я покупаю новую пару обуви, а старую отдаю в Дом Ветеранов. Туфли нужны тем людям, которые ходят на рабочие интервью. Смотри, это прошлогодняя модель.

Престон снимает с себя одну туфлю и показывает подошву.

— Видишь, подошвы разные. Если на фотографии действительно мои туфли, то они старые, и я носил их в ту ночь в клубе.

Я перебиваю его:

— Престон, как такое возможно? Тогда как даже твои отпечатки пальцев оказались на месте преступления? Кто-то продумал все вплоть до самых мельчайших мелочей, разрабатывая этот план. Я знаю, есть возможности подделать отпечатки, но это уже уровень агентов 007. Когда я впервые увидела доказательства, то сразу сказала, что это дело, можно сказать, уже раскрыто.

— Но ты знаешь, что я этого не совершал. — Престон встает и смотрит на меня с мольбой.

— Да, тебе повезло, что я знаю. Но знать и доказать — две абсолютно разные вещи. Мне нужно полностью доказать твою невиновность. Что на счет твоей жены? Где живет ее семья? Они знают, почему она покончила жизнь самоубийством? Могут они так тебя подставить и тем самым отомстить?

Он опять садится, мотает головой и проводит рукой по волосам.

— С ее родителями мы поддерживаем связь, но они не знают настоящей причины. У нее был брат, Тревор. Вот у кого проблемы. Он постоянно влипает в какие-то неприятности и уже несколько раз был в тюрьме. Я не знаю, где он сейчас. Они были близки, и когда бы он ни приходил, конечной его целью были деньги.

— Она могла их ему давать?

— Всегда давала. Я злился, что она не могла ему отказать.

— Ладно. Теперь у нас есть мотив. Возможно, Тревор расстроился, что теперь некому давать ему деньги. Как я могу его найти?

— Мне придется связаться с родственниками и знакомыми Ким. Я не имею ни малейшего представления, где он сейчас находится. В последний раз я слышал, что он живет где-то в Окланде.

У себя в записях я красным маркером обвожу «Тревор» и «Кевин», довольная полученным результатом. Но мне все равно нужны имена членов клуба и имя той женщины, в конце концов.