– Мне нужно запечатлеть бумагу с кофе. Это ритуал, кроме картинок, – он складывает бумагу и показывает на фотографию мешков для трупов на улицах. – Жестокое место, если ты спросишь меня. Ммм-ммм-ммм. – Он качает головой и продолжает – что бы он там ни делал с этой бумагой.

Габриэль врывается в кухню с кроваво-красным лицом. Он останавливается у стола и барабанит по нему пальцами, прежде чем встретиться со мной глазами.

– Гребаные ракетные установки? – Габриэль качает головой. – Я предполагаю, что русские собираются взорвать город Хуарес.

– Это было весь день, Гейб, – говорю я. – Целый гребаный день. – Он только кивает. – Мне не нравится сидеть здесь задницей, пока моя женщина и дочь пребывают в гребаном картеле.

Габриэль проводит рукой по подбородку. Марни что-то бормочет себе под нос. Борис входит в комнату и шепчет в телефон по-русски. Я смотрю на него, мой темперамент опасно накаляется. Я ему не доверяю. Я не верю Ронану. Бля, временами я даже не доверяю Габриэлю. Борис кладет трубку и смотрит на меня.

– Какого хрена вы, ребята, делаете с этим дерьмом? – спрашиваю я, мои мышцы напрягаются.

– Мы работаем над этим.

– Это было весь гребаный день, а дерьма не случилось. – Я встаю и шагаю к нему. Он холодно смотрит на меня. – Что, черт возьми, происходит? Откуда ты знаешь, что она в безопасности?

– Мы не знаем.

Кровь стынет в моих жилах, наполняя меня злой яростью. Пелена застилает глаза. У меня сжимается горло. Все мои чувства на грани. Я смотрю на него, на его гребаную самодовольную улыбку. Он доносчик Ронана, и это его вина, что Тор уехала. Это его вина, что я могу потерять обеих своих девочек. Это его чертова вина, что я сижу здесь, засунув палец в свою чертову задницу, и не могу сделать ни хрена, чтобы найти свою семью. Недолго думая, я достаю пистолет, взвожу курок и, прежде чем мешок с дерьмом успевает моргнуть гребаным глазом, нажимаю на курок. Кровь забрызгивает стол. Меня охватывает чувство эйфории, когда я смотрю, как Борис падает на землю, его кровь льется на плитку и окрашивает ее.

– Ты..., – стонет Габриэль и запрокидывает голову. – Ай, ай, черт возьми, эсе. – Он качает головой, стоя над телом Бориса. Габриэль смотрит на меня, вздыхает и уходит, бормоча себе что-то под нос.

Марни смотрит поверх бумаги, наблюдая, как Борис истекает кровью.

– В любом случае он мне не очень нравился, – говорит он, прежде чем перевернуть страницу газеты, делая глоток кофе.

Габриэль кричит одному из своих людей, входя в комнату.

– Пришлось застрелить его, да? – говорит он, кладя руку мне на плечо.

Я поворачиваюсь к нему лицом и чувствую резкую боль в шее. Горький привкус металла наполняет мой рот, когда ощущение теплого покалывания пронизывает мою шею и руку, прежде чем все становится черным.

36

Тор

Я сижу на кровати в той же комнате, в которой оставалась последние двадцать четыре часа. Я не заперта, но я не хочу выходить из этой комнаты. Кайла начинает беспокоиться, но я не собираюсь задумываться о территории. Перед тем, как открыть дверь, раздается легкий стук, и симпатичная женщина, которую я видела в тот первый день, выскальзывает из щели в двери.

– Милла, Милла, – визжит Кайла.

Девушка широко улыбается ей – безупречной, ослепляющей улыбкой.

– Анхель бонито, – воркует она, прежде чем взглянуть на меня. – Я Камилла, – говорит она.

– Тор. – Она одна из людей Хесуса. И какой бы милой она ни казалась, это значит, что я ей не доверяю.

Камилла наклоняет голову в сторону, а затем оглядывается через плечо на дверь. Она кивает в сторону комнаты, затем входит в ванную и ждет у двери. Я подхватываю Кайлу и иду за ней. Она тихонько закрывает за нами дверь, прежде чем пойти в душ и включить воду.

– Повсюду есть глаза и уши, – тихо говорит она. Я сужаю глаза, осторожно наблюдая за ней. – Ты женщина букмекера?

– Да.

Она слегка наклоняет голову. Воцарилась тишина, и единственный звук, эхом разносящийся по комнате, – это шум воды, разбрызгивающей пол в душевой.

– Габриэль не рассказывал тебе обо мне?

– Габриэль? – Я весьма озадачена.

Она закатывает глаза.

– Es un idiota¹¹, – вздыхает она. – Габриэль – мой брат.

– Что? – Мои глаза широко раскрываются. Я не ожидала этого, но теперь, когда я смотрю на нее, Камилла – просто более красивая версия своего брата. Бирюзовые глаза. Милый нос. Хотя я все еще насторожена. Все это могло быть ловушкой, сбивающей меня с пути.

– Когда Доминго забрал Хуарес-Сити у Габриэля, – ее голос упал чуть ниже шепота, – Синалоа взяли меня в заложники. Это уловка, чтобы держать моего брата в узде. – Ее взгляд нервно метнулся к двери ванной. – Я могу передать сообщение Габриэлю. – Я тупо смотрю на нее. – Вот почему они послали тебя, не так ли?

Я провожу рукой по спутанным прядям волос. Кайла крутиться в моих руках, и я перекладываю ее на другое бедро.

– Я... не совсем. – Она хмурится. – Джуд никогда бы не позволил мне прийти сюда, – говорю я. – Он думает, что они убьют меня, но мне нужно было быть с ней. И пока, Хесус...

Она качает головой.

– Хесус жестокий человек, а Доминго тем более. Доминго управляет Синалоа из тюрьмы. Его досягаемость очень велика, и он без колебаний прикажет тебя убить, если ему это захочется. – Я делаю прерывистый вдох, и моя грудь сжимается. – Не недооценивайте их и не принимайте любую доброту за чистую монету, – говорит она. – Тебе нужно бежать.

Побег? Ах да, конечно. Я просто пройду мимо вооруженных охранников и пересеку пустыню с двухлетним ребенком.

– Я не могу, – говорю я. – Я пришла сюда, чтобы… у меня есть план.

– Что бы это ни было, будь осторожна. – Она подходит ко мне, поглаживая пальцами щеку Кайлы. Кайла смотрит на нее с обожанием: – Я помогу защитить ее любой ценой. – Камилла целует Кайлу в голову, прежде чем отойти, открыть дверь и выйти из ванной.

***

Кайла крепко спит посреди кровати. Я на цыпочках подхожу к двери и открываю ее, выскальзываю наружу и запираю за собой дверь. Я кладу ключ в карман и иду по коридору. Я здесь два дня, и двух дней достаточно. С каждым часом вероятность того, что мы с Кайлой выберемся отсюда, становится все меньше. Время нам не друг.

Ронан сказал подождать несколько дней, что мне нужно выждать время и заставить Хесуса подумать, что это уловка отчаяния. Это уловка отчаяния, поэтому убедить Хесуса не составит труда. Я брожу по дому, все охранники, мимо которых я прохожу, смотрят на меня, шепча себе что-то под нос. Я захожу в большое логово с открытым камином и, наконец, натыкаюсь на безоружного человека.

– Хесус? – спрашиваю я его.

– Си. – Его глаза бесстыдно скользят по мне, прежде чем он поворачивается и ведет меня по коридору.

Все мужчины здесь смотрят на меня, как на кусок мяса, и как бы меня это ни злило, я ничего не могу с этим поделать. Все, что я здесь делаю, должно быть предварительным, потому что, честно говоря, единственное, что держит Кайлу и меня в живых, – это то, что они хотят Джуда.

Мужчина останавливается перед большой деревянной дверью, стучит, прежде чем толкнуть, Камилла сидит на столе Хесуса. Ее платье облегает талию, а ноги обвивают бедра Хесуса. Его большие руки блуждают по ее телу, пока они целуются. Хесус бросает взгляд через плечо Камиллы, и я сразу же опускаю глаза в пол.

– Мне очень жаль. Я… эээ…, – неловко бормочу я, когда выхожу из комнаты и натыкаюсь на охранника в коридоре.

– Виктория, – протягивает Хесус, – входи. – Я замираю на мгновение. Меня охватывает дрожь отвращения, и я задаюсь вопросом, может ли он так обращается со всеми своими пленными?

Я вхожу в комнату, когда Камилла поправляет платье. Она спрыгивает со стола и обходит вокруг него, ее бедра покачиваются при каждом шаге. Все в ней экзотично и чувственно. Я не удивлена, что Хесус хочет ее, но я не могу не задаться вопросом, знает ли Габриэль, что его сестра спит с врагом. Может, она делает это, чтобы подобраться поближе, дать Гейбу информацию? Хесус хватает ее за руку, останавливая ее на середине шага и обнимая ее за талию, прежде чем поцеловать ее в шею. Она улыбается ему, и это выглядит так искренне. Он хлопает ее по заднице, и она уходит, глядя в пол.

– Виктория, – говорит Хесус, обращая свое внимание на меня. Он поправляет свое достоинство, и я борюсь с желчью, поднимающейся по горлу. – Садись, пожалуйста. – Он отходит за стол и опускается на стул, приглаживая рукой перед своей белой рубашки.

Я сажусь напротив него и скрещиваю ноги. Мое длинное платье развевается вокруг моих щиколоток, но спереди низко опускается, обнажая слишком большой вырез. Я стараюсь не обращать внимания на его взгляд – а именно похоть в его глазах. Я чувствую себя оленем, пойманным на прицел хищника, а это значит, что я должна действовать быстро. Я слишком хорошо знаю, что такие люди, как он, берут то, что хотят. У меня за спиной есть аккуратный ряд шрамов, которые я могу показать.

– Что я могу сделать для тебя, чикита? – Его голос звучит многозначительно, а улыбка в уголках его губ подтверждает эту теорию.

Я прочищаю горло.

– Я хочу заключить с тобой сделку, – говорю я.

Хесус запрокидывает голову, с его губ вырывается глубокий смех.

– У тебя есть cojones, я дам тебе это, chiquita. А ты хорошенькая малышка, – его глаза встречаются с моими, лицо становится серьезным. – Но я бы посоветовал тебе не давить на меня.

Мое сердце колотится, когда я пытаюсь выдавить следующие слова с губ. У тебя нет выбора. У тебя нет выбора. Слова звучат в моих ушах снова и снова.

– Тебе нужен Джуд, – начинаю я, и его темные глаза сужаются от интереса. – Я могу привести тебе его.

Его губы снова скручиваются в кривую улыбку, и он наклоняется вперед, упираясь локтями в стол.

– Интересно, – размышляет он. – Ты бы напала на своего мужчину? – Он вынимает сигару из мраморной подставки на своем столе и кладет ее между губ. Я смотрю, как он чиркает спичкой, осторожно подносит ее и прикуривает сигару.