Внезапно наступившая тишина сдавила уши тисками. Они мертвы? Или просто затаились? Что мне делать? Высовываться не хотелось категорически, но я смог собрать волю в кулак, вскинул автомат к плечу (руки при этом тряслись так, что попасть куда-то было нереально) и, встав во весь рост, выглянул из-за дерева.

Метрах в тридцати от меня деловито вертелся мой проводник. В руках его были два автомата и вещмешок. Увидев меня, он, как мне показалось, облегчённо вздохнул и кивком головы позвал к себе. Куда там? Ноги подкосились, и я бессильно опустился на корточки, привалившись спиной к несчастному дереву, в котором сидело не меньше сотни пуль.

Увидев, что со мной не всё в порядке, он немедленно бросил все трофеи направился ко мне.

- Ты ранен? – тревожным голосом спросил он. – Показывай.

Я мутным взглядом осмотрел себя с ног до головы, нет, вроде бы, цел. Если, конечно, говорить о теле. Сознание моё было не просто ранено, оно было убито.

- Нет, - слабым голосом произнёс я. – Вроде бы, нет. Просто… страшно мне!

Он улыбнулся.

- Это бывает, первый бой, как-никак, постепенно привыкнешь.

- Не хочу, - огрызнулся я, точнее, хотел огрызнуться, но голос был слабый и едва слышный.

- Никто не хочет, - ответил он. – И я не хотел когда-то. Не переживай сильно, подумаешь, обосрался. Невелика беда. Вообще, ты всё правильно сделал.

- Что правильно? – не понял я. – Я вообще ничего не делал, только сидел за деревом и дрожал. До сих пор дрожу.

- Так от тебя больше ничего не требовалось, - он присел рядом со мной на корточки. – Ты упал за деревом, они это видели, а куда делся я, не разглядели. Весь огонь сосредоточили на тебе, а я смог подобраться незаметно. И ещё, не забывай о цели операции.

- Цели?

- Угу, цель у нас какая? Правильно, тебя доставить в Башню, желательно, целого, а не по частям. Не бандитов убить, не храбрость показать, а именно доставить. А значит, этой цели должны быть подчинены все наши действия. И даже если ты в процессе этого не проявишь никакого героизма (а он от тебя и не требуется), мы всё равно будем двигаться, а я, если понадобится, буду тебя успокаивать, сопли вытирать и хвост заносить на поворотах. Могу даже на себе тащить.

- Что теперь? – спросил я, страх понемногу отпускал.

- Счёт четыре – ноль в нашу пользу, пойдём, трофеи подберём, патронами разживёмся.

Поляна, на которой лежали вповалку трупы убитых, не была собственно, местом засады, засада была где-то дальше, а сюда они кинулись, когда увидели, что мы свернули, уходя с нужного направления. Трупов было четыре, как и сказал Панцирь. Трое убиты пулями, а четвёртый был обезображен близким разрывом гранаты, левая половина лица его просто отсутствовала.

Автоматы их нас ничем не заинтересовали, такое же старьё, как и мой, даже хуже на вид. А вот магазины и патроны, что были у них с собой, Панцирь старательно выгреб и сложил в рюкзак. После этого он начал шарить по трупам дальше.

И тут случилось то, чего никто не мог предугадать. Не знаю, проверял ли Панцирь пульс у всех четверых, но один из них оказался жив. Тот самый, кому досталось от взрыва гранаты. Жуткая образина с мясом на месте лица внезапно зашевелилась. Оружие его было далеко, но он успел вынуть из кармана куртки гранату и выдернул чеку, умудрившись сделать это одной рукой, вторая висела плетью.

Панцирь немедленно схватил его за руку и крепко сжал, не давая отпустить предохранительный рычаг. Ситуация сложилась паршивая: Панцирь держал раненого правой рукой, левая была свободна. Да только дотянуться до пистолета, висевшего справа, он не мог, к тому же раненый оказался необычайно силён и продолжал вырываться, ещё немного, и он вырвет руку.

Нужно было действовать, но как? Есть автомат, но пули пробьют обоих, ударить прикладом затруднительно, голова его внизу, а Панцирь навалился сверху. Проклиная всё на свете, я выхватил нож и упал рядом. Покрепче сжав рукоятку, я всадил клинок в широкую спину под рваной камуфляжной курткой. Нож был острый, не обманул Степан Аркадьевич, в тело он вошёл легко, а потом я выдернул и снова воткнул, а потом ещё. На пятый раз клинок застрял между рёбрами, и я не смог его вытащить. Но это уже и не требовалось, тело его мелко задрожало и обмякло.

Панцирь, облегчённо вздохнув, начал осторожно вынимать из мёртвой руки гранату. Я подумал, что он её сейчас зашвырнёт подальше, но он, как и все люди этого мира, оказался бережлив. Снял с пальца чеку, аккуратно вставил на место и разогнул усики. После этого, утерев пот со лба, он протянул гранату мне.

- Владей, - сказал он. – Трофей заслуженный и, по нынешним меркам, довольно дорогой.

Я взял гранату и тупо уставился на неё. РГД-5, наступательная. Небольшой и с виду несерьёзный кусок металла с начинкой. А мог стать причиной смерти троих человек.

- Ты молодец, - сказал он, вынимая враскачку нож из мёртвого тела. – Вот так, сходу, не каждый может. Тормоза ведь у каждого есть. На войне молодёжь и то постепенно обучают. Сперва в труп нож воткнёт, потом в пленного. А ты молодец.

Будь я трижды молодец, у меня сейчас начался отходняк. Уже второй раз за полчаса. Руки снова тряслись, я всё пытался оттереть кровь с ладони. Хорошо, хоть желудок был пуст, а то бы блеванул фонтаном.

- Листьями протри, - посоветовал он, протягивая мне окровавленный нож. – И запомни: очень многие люди с отличной подготовкой, прошедшие десяток войн, могут однажды подставиться очень тупо.

- И про старуху бывает порнуха, - проворчал я, тщетно пытаясь оттереть нож от крови.

- Как-то так, - он усмехнулся. – Вот и легендарный Панцирь однажды пожалел патронов и поленился проконтролировать убитых, а в результате погиб от разрыва гранаты. Почти.

Задерживаться мы больше не стали, просто рванули бегом от того места. Теперь уже по прямой, не выписывая причудливых зигзагов. Скоро, как он сказал, выйдем на территорию мостовиков. Там будет безопасно. Какое-то время.

В указанное место мы вышли только к вечеру, ночи уже стали короткими, а потому к десяти часам ещё не до конца стемнело. Пройдя через огромный пустырь, мы упёрлись в бетонный забор, сложенный из блоков с колючкой поверху. Точнее, не упёрлись, а подошли к нему метров на сто. Лес вокруг был сведён начисто (судя по следам, бульдозером), под ногами была укатанная до состояния бетона глина. Дальше Панцирь идти запретил, сказал, что тут кругом мины.

Чтобы не подорваться, нам пришлось сделать крюк километра в два, пока, наконец, не вышли к транспортному шлюзу. С пулемётной вышки нас окликнули:

- Кто такие? Проход закрыт.

- Вот не надо, - спокойно отозвался Панцирь. – Можно подумать, вы ещё по камерам наблюдения не просекли, кто мы такие и зачем пришли. Полковник в курсе?

- Угу, - невесело отозвался пулемётчик. – Приказал вас немедленно к нему. Обоих.

- Ну, так ведите, зачем вопросы дурацкие задавать?

Мы прошли через несколько стальных дверей. Панцирь временами указывал то в один угол шлюза, то в другой, объясняя, какие именно там мины стоят и что с нами будет, если нас вдруг сочтут нежелательными гостями. От его рассказов пробрал мороз. А ну как оно сработает от громкого чиха?

Открыв последнюю дверь, мы оказались на территории небольшого военного городка. По крайней мере, он так выглядел. Повсюду стояли двухэтажные кирпичные здания, между которыми проходили дорожки с относительно целым асфальтом. Нас встретил немолодой мужчина в погонах старшего лейтенанта. Я ещё подумал, что раньше, до катастрофы он был молодым старшим лейтенантом, а потом просто некому было давать новые звания.

- Идите за мной, - тихим бесцветным голосом сказал он.

Проходя мимо домов, я с удивлением заметил, что в некоторых окнах горит свет. Электрический. Освещённых окон было немного, явно экономят электроэнергию, но даже это смотрелось, как чудо.

Офицер проводил нас к самому большому зданию, на входе мы сдали оружие, хотя при этом Панцирь оставил при себе пистолет. Караульные не настаивали. Поднявшись по лестнице, мы оказались у массивной стальной двери, на которой была табличка с одним единственным словом «Комендант». Рядом с дверью стоял стол секретаря, но за ним сейчас никого не было.

Панцирь легонько постучал, дверь ответила стальным гулом. Приоткрыв её, он просунул голову и спросил:

- Разрешите, товарищ полковник?

- Угу, - послышалось из глубины кабинета.

Мне это «угу» категорически не понравилось. Сразу стало заметно, что полковник не в настроении. Когда мы вошли, крепкий мужчина в военной форме молча указал на два стула, что стояли у массивного стола. Сам он при этом остался стоять. В кабинете повисла неловкая пауза. Кто-то должен был начать разговор.

- Скажите, товарищ сержант, - медленно проговорил полковник. – Какова была цель вашего похода на восток? Или это секретно?

- Секретно, - сказал Панцирь. – Но, подозреваю, вы уже знаете?

- Не до конца, - полковник повернулся и стал смотреть в окно. – Мы за это время связались с Башней, обговорили многие моменты, в скором времени нам предстоит развивать сотрудничество. При этом они так и не раскрыли подробности вашей миссии, сказали только, что это чрезвычайно важно. С нашей точки зрения, это странно, отправлять на задание особой важности одного человека.

- А почему вы вообще моим заданием заинтересовались? – спросил Панцирь.

- Потому что неделю назад, - полковник отвернулся от окна и снова обратил свой взор на нас. – Сюда приходили послы с запада. И они, в довольно наглой форме, чего раньше никто себе не позволял, потребовали выдачи вас. Обоих.

- А если нет? – непонятно зачем спросил я.

- Грозились войной, настоящей войной, говорили, что у них больше тысячи штыков, есть артиллерия и даже «Грады», что если мы не выполним требования, они атакуют, несмотря ни на какие потери, а наши укрепления снесут начисто.