Глава 9

Понедельник, полдень.

После того как я зарегестрировала платье на имя бабули и договорилась с Фиби, что увижусь с ней завтра утром, я направилась в юридическую фирму по соседству. На двери висела табличка:

«УШЕЛ В СУД».

Я медленно выдохнула, надув щеки. Вытащив телефон, я просмотрела уведомления нескольких входящих сообщений от моих учеников, интересующихся, когда будут известны их оценки, а затем сфотографировала на телефон номер фирмы. Я позвоню мистеру Мартину позже.

Когда я возвращалась к бабуле, раздался звонок. На экране высветилось имя директора Харрисон. Я посмотрела в окно, а затем снова на телефон.

«Она боится за меня», — слова Кэсси крутились у меня в голове.

Заехав на посыпанную гравием стоянку рядом с пляжем, я ответила на вызов.

— Грейс все еще в больнице. Ее обследуют, — объявляет Джейн, после приветствия.

Мое сердце ушло в пятки. Я представила Грейс в коме, в дыхательной маске, закрывающей ее нежное лицо, и трубки, воткнутые в руки, которые только недавно держались за руль велосипеда. Поставив машину на стоянку, я оставила двигатель включенным.

— Кэсси почувствовала несчастный случай, — предположила Джейн, — также как она почувствовала, когда Итан сломал ногу. А еще та маленькая девочка, которая поскользнулась на полу столовой и разбила локоть. Она знала, что это тоже произойдет.

Я смотрела на прибой за окном. Волны бились о скалы. Над головой громоздились темные тучи.

— Да.

— А были и другие… о которых я не знаю, ведь так?

— Почему ты спрашиваешь? — Внутри все холодеет.

Раздался звук, похожий на щелчок шариковой ручки.

— Ты можешь завтра привезти Кэссиди в мой кабинет?

— Мы не в городе.

— Да? — Несколько мгновений она молчала. — Когда вы вернетесь?

— Скоро. А что? — Интересно, передумала ли она насчет отстранения Кэсси? — Все в порядке?

— Ах… да. — Она прочистила горло. — Все хорошо. Я могу подождать… То есть, это может подождать до вашего возвращения. Как дела у Кэсси?

— С ней все хорошо, — отвечаю я сухо. — А что насчет Грейс?

— Она в порядке.

Я выпрямляюсь в кресле.

— Да? — спрашиваю я, удивившись. Я опасалась худшего. Кэсси видела Грейс в коме, ее маленькое тело в синяках и с переломами.

— Грейс чувствует себя довольно-таки хорошо, с учетом всего, — подытожила Джейн. — Кэсси следует позвонить ей. Я уверена, Грейс обрадуется, услышав ее.

Я крепче сжала телефон.

— Как… как это возможно? — У меня закружилась голова.

— Я не согласна с тактикой вашей дочери, но Кэсси может быть весьма убедительной. Элис Калинг купила Грейс новый шлем, который подходил ей по размеру. Это спасло жизнь Грейс. Она выжила в аварии. Водитель проехал на красный свет. Его машина задела лишь ее заднее колесо.

— Молли, если бы не Кэсс… — голос Джейн дрогнул.

Я услышала шум в трубке и представила, как она поворачивается в офисном кресле, глядя в окно на тоже самое затянутое облаками небо, что и надо мной. Ей потребовалось время, чтобы собраться с мыслями.

— Молли, — начала она снова, ее голос был полон эмоций. — Кэссиди спасла Грейс. Сомневаюсь, что Грейс сказала бы что-нибудь своим родителям, если бы Кэсси не затащила ее в туалет. И Калинги бы никогда не узнали, что Грейс ездила без шлема. У Грейс от него болела голова; по крайней мере, мне так сказала Элис. Она думала, что Грейс придумывает отговорки, чтобы не носить шлем. Но благодаря Кэссиди, Калинги купили новый. Понимаешь, что это значит?

Я подозревала, что вопрос был риторическим, но я знала, что именно это означало. Элис изменила судьбу своей дочери, тем самым изменив исход событий из предвидения Кэсси.

И я могла бы сделать тоже самое.

Я почувствовала головокружение. Мне захотелось пробежаться по песку.

— У тебя весьма особенная дочь, — сказала Джейн.

— Да.

Я попрощалась и отключилась, а затем закинула телефон в сумочку. Все мое тело расслабилось, растворяясь на сидении. Я собиралась изменить свою судьбу, особенно теперь, когда у меня было доказательство, что предсказания Кэсси могут закончится иначе.

Ветер стучал в окно, волны бились о берег. Над головой сгустились тучи, на остров двигался сплошной фронт. Ливень еще не начался, но моросило. У меня все еще было время.

У меня было много-много времени.

Берег манил. Меня распирало от возбуждения и мне нетерпелось отправиться на поиски. Выключив двигатель, я вышла из машины. Солоноватый ветер трепал мою одежду. Волосы хлестали по щекам. Я повернулась лицом к ветру и обняла себя руками. Следуя за пенящейся кромкой прилива, я прошла вдоль берега.

Сегодня морского стекла было мало. Должно быть, охотники-любители уже все подобрали в выходные. Возможно, мне повезло бы, если бы я оделась в гидрокостюм, взяла сетку и отправилась на несколько футов от берега в воду, обыскивая камни и ракушки, там, где разбивались волны. Но не сегодня. Я все еще должна была держаться подальше от воды, пока искала осколки стекла. Я двинулась дальше по пляжу, прочь от прилива.

Сколько я себя помнила, я любила поиски. Каждый найденный осколок морского стекла, означал что где-то есть еще лучше. И желание найти эти разбитые бутылки и вазы, изношенные волнами и обработанныем морем, было слишком велико, чтобы его игнорировать.

За эти годы, я преодолела бесчисленные мили по пляжам Калифорнии. Я отбирала стекло для своих украшений. Но самые ценные кусочки были здесь, в Пасифик-Гроув, среди гальки, обломков и ракушек, рядом с домом, где я выросла.

Около сотни лет назад конные экипажи, полные всяких вещиц, были сброшены в океан у Лаверс Пойнт (*мыс Влюбленных — прим.редактора). А позже, в нескольких милях выше по побережью, была открыта общественная свалка. Местные жители утилизировали и сжигали мусор на утесах. Пепел, развеянный ветром мусор и разбитые бутылки попали в океан.

Несмотря на законы о мусоре и переработке отходов и увеличение использования пластика, изношенное стекло все еще попадало на берег, хотя и не в таком изобилии, как в прошлые десятилетия. Со временем каждый кусочек с узорчатой поверхностью был настоящей находкой. Мусор превратился в сокровище.

Хрупкое сокровище, которое я хранила в самом сердце.

Всплыло воспоминание и я увидела руку, руку двенадцатилетней девочки, протянутую, чтобы взять кусочек стекла, который нашел в песке Оуэн. Он часто присоединялся к моей охоте, когда его родители возвращались из церкви. Его отец не сразу отправлялся домой. Наоборот, он ехал вдоль дороги, где Оуэн выскакивал из машины, махая на прощание. Он стягивал обувь, закатывал единственные хорошие брюки цвета хаки и бежал по песку туда, где я расхаживала в поисках стекла.

Именно в такой день он нашел стекло, которое я до сих пор носила, надежно спрятанное под свитером, между грудей. Он показал мне стекло, серповидный осколок зеленого нефрита, когда я показала ему сокровища, которые уже откопала.

Крошечные кусочки в моей ладони меркли по сравнению с тем самоцветом, который Оуэн держал между большим и указательным пальцами, позволяя солнечному свету проникать сквозь него. Он сиял.

— Он прекрасен. — У меня перехватило дыхание.

Он сжал стекло в кулаке, заставляя его исчезнуть. Я надулась, изображая разочарование.

— Для тебя. — Он протянул руку и раскрыл ладонь, открывая моему взору стекло.

— Это потясающе. — Я осторожно взяла стекло, подставляя его солнцу.

Это был лучший осколок стекла, который я когда-либо видела.

Ветер хлестал по лицу. Пряди прилипли к губам. Оуэн убрал волосы в сторону.

— Как и ты, — пробормотал он, широко раскрыв глаза, как будто это признание удивило его самого. Затем выражение его лица сменилось решимостью и чем-то еще, чего я не могла разобрать. У меня участился пульс. Его рука опустилась на мой затылок, удерживая волосы.

Я моргнула и уставилась на него, мои глаза, должно быть, стали размером с блюдца, когда он притянул мое лицо к своему. Нежно и очень медленно он прижался своими губами к моим. Наш первый поцелуй, мне было двенадцать, а ему четырнадцать, и совершенно неожиданный, как и стекло, которое он нашел. Его губы скользили по моим, когда меня охватила дрожь.

Он отстранился первым, его лицо оказалось в нескольких дюймах от моего.

— Привет, — его большой палец потирал мою щеку.

— Приветик, — сказала я, застенчиво улыбаясь.

— Надеюсь, ты не против, что я поцеловал тебя, — слова вырвались у него с нервным возбуждением. — Я ждал этого очень долго.

Легкость потекла из моей груди, посылая волнующий прилив в кончики пальцев рук и ног.

— Ждал? — ахнула я.

Он энергично закивал, прикусив нижнюю губу. Затем он поцеловал меня снова.

Мерцание на песке привлекло мое внимание, возвращая меня в настоящее. Я наклонилась и смахнула в сторону крупные гранулы, чтобы разглядеть белоснежный осколок. Он был обычного цвета, но форма в виде полумесяца была необычной, как и та, которую я носила уже много лет. Я представила его в серебряном обрамлении и лежащем на черном льне, и засунула находку в карман джинсов.

Позади меня беспокойный океан размывал песок. Еще один проблеск. На коленях я поползла по песку, пытаясь поймать кусочек, прежде чем он затерялся в темных водах океана. В двух шагах от меня поманил еще один. Я схватила стекло, прежде чем оно тоже бы исчезло в приливе. Я снова опустилась на колени на песок и принялась изучать осколок голубого цвета в форме капли.

Русалочьи слезы.

В легендах рассказывалось о морских девах, которые приручили бушующий океан, чтобы дать своим морякам плавать в безопасности. Но тех моряков, которых они любили, а потом теряли в море и никогда больше не видели, они оплакивали вечность. Когда их слезы попадали в морскую воду, они превращались в стекло. И по сей день их слезы прибивало к берегу, как сверкающие разноцветные сокровища. Остатки истинной любви. Как осколок моего кулона и тот, который был в браслете Кэсси. Кэсси.