Глава двадцать шестая

Я открыла дверь дома, расстроилась при виде углей в камине вместо огня, ни одна свеча не горела. Я закончила работу в городе, вернула коз в их загоны и была с головы до пят в грязи, промокшая, а руки болели, и лихорадка стала хуже.

Я развела огонь, зажгла свечу и стала снимать мокрую одежду. Было непросто делать это со сломанной перевязанной рукой. Я не могла согнуть ее из-за наложенной шины, и пальцы на той ладони опухли. Нужно было отдыхать, а у меня не было на это времени.

Я была в нижнем белье, когда повязка съехала, когда я снимала тунику через голову. Я склонилась подобрать ее и охнула.

Без повязки я видела только клетку у швейного набора. Она все еще ярко сияла зловещим бирюзовым светом.

С клетки на потертый деревянный пол капала черная кровь, похожая на смолу. И в центре клетке лидер фейри стоял с черной кровью на одежде, испачканная черным игла была в его руке, рычание бурлило в горле. У его ног лежали павшие товарищи, иголки в их крови валялись рядом и торчали из их спин.

— Вижу, у меня появилась пара новых подушечек для иголок. Что ты делал, пока меня не было? — поразилась я.

— Убивал врагов, — сказал он, яростно изогнув губы. — А ты что ожидала?

Я склонилась, чтобы лицо было на уровне с клеткой, и мои глаза расширились, его морок показывал идеальные бессмертные черты, пока он скалился на меня.

— Не это, — я сглотнула. Сердце сжалось. Я рассчитывала, что у меня будет три фейри, чтобы отнести их в круг Звездных камней. По одному за каждого человека. Я не думала, что они станут убивать друг друга. Ну же, Элли! Сожги это разочарование!

Мои глаза жгли слезы, несмотря на мои мысли, и я полезла в клетку.

Он ткнул мою ладонь иглой.

— Ай!

Снова и снова. Его движения были слишком быстрыми, чтобы я угадала их, и они были плавными и рваными. Он словно прыгал во времени и пространстве.

Я убрала руку как можно быстрее, ругаясь.

— Ладно. Могут гнить там с тобой. Наслаждайся вонью! — я посасывала раны на пальцах.

— Выпусти меня из клетки, — мрачно сказал он. — Выпусти, и я не убью и тебя.

Я фыркнула.

— Ты держишь иголку. Ты убьешь меня этим?

Он пошевелил бровями.

— Размер — не главное.

— Говори себе это, — пробормотала я.

Я порылась в сумочке швейного набора, ладонь жгло от его уколов иглой. Я могла поклясться, что он пронзил пальцы до костей.

Вот! Я схватила распарыватель швов из сумочки и просунула его между прутьев клетки, сбила иглу из ладоней Сияющего. Она отлетела и упала на пол, где я ее подняла. Платок тоже был на полу, в пятнах черной крови. Я осторожно вытерла об него иголку и вернула в сумочку с принадлежностями.

Когда я подняла голову, в ладонях фейри были еще две иглы, лицо было яростным.

— Думаю, это мне за то, что я оставила тебя рядом с опасными швейными принадлежностями, — сухо сказала я.

— Ты не сможешь держать меня в клетке вечно, — сказал он.

— Да?

Ужас мелькнул на его лице. Он не знал, как долго клетка будет держать его. Не знала и я. Он взял себя в руки, упер одну иглу в пол, другую закинул на плечо, выглядя как крохотный и удивительно красивый ребенок божества. Его открытый камзол даже подрагивал от воображаемого ветра, и спутанные волосы отливали синевой, как перья ворона.

— Как тебя зовут? — спросила я, он оскалился.

Он склонился вперед и прошипел:

— Будто я сказал бы тебе!

— Будет сложно говорить с тобой без имени, — сухо сказала я. — Значит, нужно тебя назвать. Я давала имена козам, которые родились этой зимой, в честь цветов. Это подойдет. Будешь Ромашкой.

Он снова зашипел.

— Зачем ты выбросил платок из клетки, Ромашка? — спросила я. — Я думала, ты хотел закрыться от железных прутьев.

— Он выпал в бою, — сказал он, нахально вскинув голову. Он был невероятно мил, когда так делал. На его шее были краешки татуировок? Было сложно отвести взгляд от его красоты, хоть я и знала, что он был не таким на самом деле, и что он только что убил двух своих товарищей и стоял на их трупах. — И теперь я не могу защититься, если только не использовать тела тех, кого я убил.

— Угу, — я надела повязку на глаза и стала искать сухую одежду, которую было бы не больно надеть с переломом руки.

— А ты довольно привлекательна без одежды, — отметил он.

Я склонилась к клетке, сдвинула повязку и прорычала:

— Держи глаза при себе, Ромашка.

Он рассмеялся с горечью.

— Можешь звать меня Скуврель.

— Это твое имя?

Он сидел на телах, скрестив ноги, опустив две иголки на колени.

— В Фейвальде имена обладают силой. Я могу управлять тобой, если использую имя. Я могу подчинить твою волю. Могу сделать тебя своей игрушкой, заставить выполнять все мои прихоти, лизать сапоги, целовать мои пятки.

— Обойдешься, — буркнула я, пытаясь надеть штаны и жилетку. Я могла одеваться только одной рукой, повязка была наполовину сдвинута, чтобы следить за Скуврелем. — Можно просто соврать насчет имени.

— Я не могу врать, — сказал он, и казалось, что он шутил или пытался соблазнить меня.

— Это топит сердца?

— Правда тебя радует? — ответил он. — Я могу заставить ее плясать, но не могу ее нарушить.

Я закатила глаза.

— Тогда ты не знаешь настоящее имя.

— Хм, — он улыбнулся, словно это была новая мысль.

— Что означает Скуврель? Это связано со шрамом на твоей губе?

Я затянула пояс, опустила клетку на пол у огня и опустилась там на медвежью шкуру. Я замерзла и дрожала. Рука пылала. Лихорадка сдавила меня.

— В моем мире это шутка. Это означает «недостойный доверия».

— Я думала, ты сказал, что не можешь врать.

— Да? — он хитро ухмыльнулся. — Но разве я сказал, что не могу обманывать?

— Так ты обманываешь, — недовольно сказала я.

— Бывает, — он ухмыльнулся, удобно устроился, словно был на шелковой подушке, а не на трупах товарищей.

Я оставила его клетку в поле зрения, чтобы следить за ним, не двигаясь. Мне нужно было, чтобы он оставался жив. Мне нужны были его знания о фейри, чтобы уничтожить их.

Я закрыла глаза на миг и уснула.