– Когда все гости разошлись, мне удалось пробраться в дом…

Стараясь быть предельно кратким, Тодд не рассказывал о внутренней борьбе, через которую пришлось ему пройти: для Нелл его душа давно уже была раскрытой книгой.

– Я поднялся наверх, и первое, что я увидел в темноте, была приоткрытая дверь. Я вошел и увидел его. Он был мертвецки пьян. При других обстоятельствах Торпин возможно меня не узнал бы, но когда он увидел мою бритву, то скорее почувствовал, кто я. И попросил пощады – у Бенджамина Баркера!.. Но в этом уже не было нужды: я испытал бы отвращение и стыд, лишая жизни жалкое, дрожащее от страха существо. И вдруг он признается, что другой преследовал мою жену, другой был человеком в маске на балу! Его последними словами были: «Люси до сих пор жива».

– И больше ничего? – невольно перебила его Нелл.

– От потрясения и изрядной дозы алкоголя с ним случился удар, и он умер, так и не назвав мне имя… того мерзавца, что бессовестно прятался у него за спиной. В агонии он опрокинул масляную лампу, и начался пожар, но мы с Джоанной быстро выбрались из дома. Я думаю, сейчас огонь уже успели потушить. – Суини замолчал и глубоко задумался. Его глаза сосредоточенно смотрели в полумрак, а пальцы машинально поглаживали бритву. – Я больше не раскрою это лезвие, – сказал он тихо, положив ее на стол перед собой. – Не хочу вспоминать… Теперь я знаю: месть не доставляет удовольствия и не снимает тяжести с души – ты убиваешь своего врага, а новый беспощадный враг рождается внутри тебя.

– Вы правы, – прошептала миссис Ловетт, прикрыв рукой граненую полоску серебра.

Подарок Люси, который сохранила Нелл – Бенджамин дважды принял его из женских рук. По воле роковой судьбы он слишком долго бродил по лезвию… Легко ли будет обо всем забыть?..

– А если судья солгал? – спросила она вдруг.

– Что Люси жива? – Суини устремил на Нелли изумленный взгляд.

О, в этом у нее сомнений не было! Торпин сказал ему чистую правду. Только она солгала!..

– Что это был НЕ ОН, – поспешно уточнила Нелл, смущенно отводя глаза.

– Ложь не спасла бы Торпина от смерти, – убежденно заверил ее Тодд. – Он чувствовал, что умирает и говорил со мной перед лицом Того, кому не лгут. Подумать только: в юности я безмятежно жил с повязкой на глазах и даже не подозревал, откуда ждать удара!

И снова на него нахлынули воспоминания, что причиняли ему столько боли.

– Все было решено заранее: меня хотели выслать, а я не подчинился. Тогда со мной решили окончательно расправиться и гнусно обвинили в воровстве. Живейшее участие в судьбе безвестного цирюльника, почетная миссия в Бристоле… затем – арест, суд, приговор. Передо мой все время был судья! Один судья! Смотрел на Люси, точно видел пропасть под ее ногами – с каким-то странным сожаленьем, свысока, а я… был так наивен. И глуп, даже не представляя себе – насколько! – Рука Суини стиснула столешницу так сильно, что его пальцы побелели.

– Вы не могли догадываться, мистер Ти… – робко заговорила Нелл. Она не находила слов, которые могли бы ослабить его боль, но лучше разговор, чем тишина.

– Вот именно, – ответил Тодд уже спокойнее. – Судья был пешкой в этой отвратительной игре. А кто-то, явно занимавший более высокое положение, хладнокровно передвигал фигуры на доске. И до сих пор мне так и не известно его имя.

Негодование и гнев остались глубоко на дне его души: он снова трезво размышлял, оценивая положение вещей.

– А вы хотели бы его узнать? Не лучше ли оставить это в прошлом?.. – осторожно спросила миссис Ловетт.

– Нет, – коротко и твердо сказал Суини. – Лучше прямо смотреть в лицо опасности. Их было трое вкупе с Бэмфордом – три хищника из одной стаи. Сейчас, когда один из них внезапно околел, проснутся остальные. Чутье подсказывает мне, что зло, которое они способны причинить, еще себя не исчерпало. И первого удара нужно ждать от бидла: он вскоре постарается разведать, как вышло, что его высокий покровитель скончался сразу после свадьбы, и в ту же ночь исчезла его жена. Пока он рыщет неподалеку, я не могу быть окончательно спокоен за свою дочь. – И он с тревогой повернулся, ища ее глазами.

Джоанна хлопотала у очага. В большой корзине у печи она нашла немного овощей, и Энтони с готовностью помог ей развести огонь. Не спрашивая и не дожидаясь, пока ее попросят, она сама заботилась о близких, и это было самым малым, чем ей хотелось бы ответить им. Наблюдая, как юноша суетливо подбрасывает в пламя дрова, а Джоанна, склонившись над чугунным котелком, зорко поглядывает на закипающую воду, Суини неожиданно представил, что это мог бы быть их собственный очаг. Улыбка и тепло руки порою согревают сердце щедрее жаркого камина. Так было между ним и Люси…

Миссис Ловетт легко угадала его мысли. Как странно и печально сознавать: мужчина, у которого два имени, а судьба настолько переменчива, будто бы их несколько, – любил и любит лишь один раз. Так предначертано, и ей придется уступить. Уже сегодня. Смелые люди утверждают, что «суждено» – не приговор, а шанс проверить свои силы. Но Нелли не питала пустых иллюзий: она сама не полюбила бы вторично! Как и он.

– Мне не понятно лишь одно, – заговорил Суини, прерывая ее мысли. – Что побудило Торпина забрать к себе Джоанну? Желанье искупить свою вину?.. Но неужели совесть мучила его сильнее, чем того, другого?

– Возможно, Торпин поступил так потому, что не испытывал к вам личной неприязни… – неуверенно начала миссис Ловетт. – В отличие от своего сообщника, судья не жаждал вашей гибели, хоть это и не уменьшает его вины. Однажды, недели через две… после бала он снова явился сюда. В то время Люси… была уже не в состоянии сама ухаживать за дочерью: она лишь прижимала ее к себе и плакала часами напролет, отказываясь от еды. Порою, глядя на нее, мне становилось не по себе. Я опасалась оставлять ее одну. Мой муж настаивал на том, чтоб я работала, и мне нечасто удавалось менять пеленки и кормить малышку... Зайдя к ней в комнату, судья увидел Люси и понял все без слов. Он сразу предложил забрать ребенка – ненадолго, пока мать не поправится, и даже собирался поместить в больницу Люси. Но в тот день, когда Торпин прислал к ней врача, бедняжка сбежала… Так девочка осталась у него. Способен ли он был на искреннее милосердие, оказывал благотворительность или же, убоявшись Божьей кары, пытался таким образом искупить свой грех – нам не узнать. Судья унес этот секрет с собой в могилу.

Тодд мужественно слушал до конца, и только губы его плотно сжались, в то время как большие темные глаза почти просили Нелл не умолкать.

Она закончила, и между ними снова повисла тишина. Не тяжкое безмолвие, подобное стене – они лишь какое-то время обходились без слов.

– Возможно, в вашем доме меня будут искать, – неожиданно сказал он вслух.

Миссис Ловетт вздрогнула.

– Никому не известно, что Бенджамин Баркер вернулся… – прошептала она.

– А Пирелли? Ведь он обо всем догадался. Я выпроводил его прочь, но это вряд ли усыпило в нем подозрения. За крупное вознаграждение он может выдать мою тайну кому угодно в любой момент – через неделю, завтра… А может быть даже вчера. Все нити связаны одним узлом, и рано или поздно они натянутся. Сейчас, когда со мной Джоанна, я должен быть предельно осторожным.

– Я знаю. – Нелли грустно опустила голову. – Вы снова покидаете меня. Вы правы. Мне самой так спокойнее будет за вас. – Ей стоило немалого труда сложить в улыбку бледные трепещущие губы.

Суини ласково коснулся ее руки.

– Не надо. Ведь я вижу, что вы чуть не плачете.

Она едва заметно покачала головой, не в силах отвести глаза от его тонких пальцев. Ну почему он всегда так волнующе близок, перед тем как уйти?

– Вы многим рисковали ради нас, и я хотел бы, чтобы вы тоже уехали. Хотя бы ненадолго, недалеко – за город, к вашим родственникам.

– Я не боюсь, – возразила ему Нелл.

Когда он рядом, ей действительно не страшно. А если – нет, она боится только одиночества…

За ужином она почти не говорила. Весь этот день, как впрочем и последнюю неделю, ей было не до еды, и с каждой ложкой теплого отвара, с любовью приготовленного для них Джоанной, Нелл ощущала колющую боль внутри.

К счастью Энтони вскоре оживил обстановку, сообщив, что пока он «учился готовить обед», у него родилась неплохая идея.

– Я вам как-то рассказывал, мистер Тодд: у моего отца есть кузница. Заказов много, и он сильно устает. Просто не хочет в этом признаваться. Ему сейчас не помешает подмастерье. И я подумал – вы вполне смогли бы работать у него. Что скажете? – Юноша с надеждой ожидал ответа.

– Спасибо, Энтони! – Суини утвердительно кивнул. – Я не боюсь физической работы: похожим ремеслом я занимался целых пятнадцать лет. К тому же, в отличие от бритвы, кузнецкий молот вряд ли кому-нибудь напомнит о цирюльнике с Флит-стрит.

– Я предложил бы вам поселиться в моей комнате, – восторженно продолжал Энтони, ободренный согласием друга, – но, к сожалению, там не найдется места для мисс Джоанны. Хотя… неподалеку, совсем рядом, есть гостиница. Недорогая, но вполне приличная…

Они еще довольно долго обсуждали план ближайших действий, и Нелли вдруг поймала себя на мысли, что с каждым принятым решением ее тревога постепенно ослабевает. И наконец, исчезла неопределенность. Строят планы на будущее только те, у кого оно есть. А если есть надежда, то страхи отступают.

Джоанна не скрывала своей радости, услышав, что ее отец согласен поселиться рядом с домом молодого моряка. И когда ее взгляд устремлялся на Энтони, в нем читались доверие и теплота. Ее красивое, не по годам серьезное лицо, светилось умиротворением, как будто что-то новое рождалось в глубине ее души.

Прощаясь, Энтони смущенно улыбнулся девушке, набрался смелости и – протянул ей свою открытую ладонь. Ее щеки слегка покраснели, но она, не колеблясь, приняла эту руку. Так растение тянется к солнечному свету. Оба многому научились в этот день.