Между тем, как Суини вкратце рассказывал другу о последних событиях, миссис Ловетт критически осмотрела свое оскудевшее за неделю хозяйство. Пройдясь по кухне в поисках какой-нибудь еды, Нелли с чувством вины и стыда обнаружила, что в доме, увы, нет ни крошки. Вернее, мука еще есть и джин, разумеется, тоже, но это ведь – не пирог. А мистер Ти наверняка ужасно голоден! В тюрьме не кормят, а лишь поддерживают жизнь. Она подбросила поленья в печь и разожгла огонь: в пирожковой было холодно, как в склепе. И вскоре печка задышала ей в лицо привычным жаром. Не тратя понапрасну времени Нелл принялась за дело, украдкой поглядывая в сторону Суини из-под полуопущенных ресниц. Любуясь бледным профилем на фоне темной комнаты, она в который раз признала с восхищеньем, что ни лишениям, ни боли не под силу стереть с его лица благородную, волнующую красоту. Речь даже не о красоте – от него исходило какое-то странное притяжение, неуловимый магнетический флюид. Ради него хотелось превзойти себя, ради его улыбки – пожертвовать всем…

– …и сегодня меня вдруг отпустили. Не знаю почему – и это настораживает, – закончил Тодд. – Человек, по приказу которого я был арестован, просто так не откажется от своих обвинений.

– Но на самом-то деле, почему эту девушку отнимают у вас? Вы заботитесь о ней совсем, как отец! Я знаю вас: вы не способны причинить кому-то зло! – горячо воскликнул Энтони, по привычке порывисто привстав с табурета.

Суини медленно провел рукой по лбу. Видно было, что он старательно подбирает нужные слова.

– История так запутана, что, не зная начала, ты не поймешь ее конца. Хотя, я надеюсь – это еще не конец! – В его глазах сверкнули угрожающие искры – и вмиг погасли, словно выпавшие из печки угольки. – Я сразу назову все своими именами. Человек, преследующий девушку, которую ты видел у меня, и называющий себя ее опекуном – судья Торпин. Почти шестнадцать лет тому назад он вынес мне фальшивый приговор, отправив на пожизненную каторгу, чтоб отобрать и погубить мою жену. Сам понимаешь: мое настоящее имя – не Суини Тодд. С тех пор моя жена исчезла, и осталась ли жива – известно только Богу! А девушка… Ты ведь уже догадался об этом: она на самом деле моя родная дочь.

Застыв на месте, Энтони, часто моргая, в молчаливом изумлении глядел на собеседника. Несмотря на предельную лаконичность Суини, этого было слишком много, чтобы переварить в один момент.

– Ее зовут Джоанна… – с грустной улыбкой прибавил Тодд.

И Энтони едва заметно улыбнулся в ему ответ. Суини взял в руки стакан, приготовленный Нелл, и сделал глубокий глоток: после промозглой сырости тюремной камеры огонь печи уже не согревал его.

Он погрузился в долгое молчание, словно давая молодому моряку прийти в себя. А тот неподвижно сидел, уставившись в темноту, стараясь хоть на миг представить себе картину этих немыслимо жестоких испытаний, и не мог. Не мог принять несправедливый мир таким, как есть. Но, не приняв его, ты должен что-то изменить! Ведь именно людская слабость, лень и безразличие к чужой судьбе дают разгул пороку. Сегодня на другом конце земли страдает чужой, незнакомый тебе человек, а завтра – твой близкий друг и вместе с ним – ты сам!.. Удача переменчивей погоды. Почему же счастливые люди забывают об этом? Юноша чувствовал негодование и… стыд. За весь несовершенный мир и собственную слепоту.

– Я даже не подозревал, что вы прошли через такое, мистер Тодд!.. – воскликнул он. – Но это зло не может оставаться безнаказанным!

Суини встал и медленно прошелся по магазину.

– Не все так просто, Энтони, – ответил он совсем спокойно, без тени гнева. Но голос его был глухим.

Как обычно украдкой наблюдая за мистером Ти, Нелли невольно замерла на месте. В темных, сейчас почти черных, блестящих глазах ей приоткрылось нечто такое, от чего холодок пробежал по всему ее телу. То была роковая решимость в предчувствии последней смертельной схватки, которой уже не избежать. И лишь когда Суини повернулся к ней, она поспешно подхватила скалку и для порядка постучала ей о стол.

– Миссис Ловетт, вы не слышали, что стало с моей дочерью?.. – Мистер Ти смотрел на Нелли так, что сердце вдруг затрепетало у нее в груди. С робкой надеждой и глубокой тоской… «Моей дочерью…» – в его голосе сквозило столько нежности и невысказанной боли, что миссис Ловетт растерялась. Почти неделю в неведении, взаперти он думал только об одном – о дочери, попавшей в руки деспотичного судьи, а ей как на беду совершенно нечего ему ответить.

– Я пыталась узнать о ней хоть что-нибудь в доме Торпина… Я стучала, но мне не открыли. – Нелл виновато развела руками и замолкла.

Похоже, Тодд ничуть не удивился. Он понимающе кивнул ей головой:

– Вам лучше там не появляться: судья вас знает. Он может что-то заподозрить. Самое ужасное, – продолжал он, обернувшись к Энтони, – то, что сейчас этот беспринципный и порочный человек принуждает мою дочь стать его женой! В противном случае он угрожал упрятать ее в сумасшедший дом.

– Тогда…– Энтони запнулся. – Оттуда нам ее уже не вызволить?

– Напротив. – Суини порывисто шагнул к столу. – Так даже проще. Тебе известно, где все лондонские постижеры* добывают волосы на парики? В Бедламе: они срезают волосы у сумасшедших из дурдома. Я представлюсь, как мастер по созданию париков и тогда беспрепятственно проникну вовнутрь и заберу свою дочь!

Энтони слушал друга, затаив дыханье: его все больше поражали изобличительные факты и детали, о которых раньше он даже не догадывался.

– Но если Джоанна под замком в доме Торпина, спасти ее будет сложнее. Для начала, – Суини внимательно взглянул на молодого моряка, – мне нужно узнать, где она. Я не могу отправиться к судье: одна надежда – только на тебя.

Энтони не заставил его долго ждать ответа:

– Не сомневайтесь во мне, мистер Тодд! Скажите адрес, я пойду туда и все узнаю!

– Постой! – Суини удержал его за руку. – Ты должен быть предельно осторожен. Не стоит прямо подходить к дверям и звать привратника. Попробуй завести беседу с кем-нибудь из слуг, которые выходят за продуктами. Если повезет – со служанками. Просто приветливо поздоровайся и спроси, не требуются ли помощники: ведь у хозяина, по слухам, скоро свадьба… А там, слово за слово, ты постепенно разузнаешь все, что нужно. Ты понял, Энтони?

Тот часто закивал. Что спорить: его старший друг бесспорно опытнее и умнее!

– Ты знаешь, где находится Грейт-Джордж-стрит? – спросил Тодд.

– Да, конечно, это недалеко от Вестминстерского моста!

– Дом судьи – в самом конце улицы. Джоанна описала мне его: это высокий трехэтажный особняк из серого обтесанного камня, украшенный скульптурами. Ее комната где-то на втором этаже. Возможно даже, с окнами на улицу…

Пока Суини излагал своему другу план предстоящих действий, Нелли посматривала то на него, то на моряка. И от ее внимательного глаза не ускользнула интересная закономерность: они оба испытывали одинаковые переживания. Только немного по-разному. Когда мистер Ти говорил о Джоанне, его взгляд оживляла бесконечная нежность – так луч солнца проглядывает сквозь тучи в грозу. Когда же Энтони слышал ее имя, легкий румянец приливал к его щекам, и он смущенно отводил глаза. Но парень не умел скрывать ни чувств, ни мыслей. Эх, только бы не погубила его эта прямота!..

Наконец миссис Ловетт решительно прервала разговор двух мужчин, поставив перед ними блюдо со свежеиспеченным хлебом и полную кастрюльку дымящегося супа. В этот насыщенный волнениями вечер ей все же удалось их накормить вполне приличным ужином.

Энтони ушел довольно поздно, заверив Тодда, что вернется, как только разузнает что-нибудь. Не трудно было догадаться, что завтра он поднимется чуть свет…

Настало утро, на удивление прозрачное и ясное. Едва лишь первый луч пробился сквозь неплотно задернутые шторы, в потемках маленькой, но все же уютной комнатки раздался тихий обрадованный возглас:

– Ну, наконец-то!.. А я уж думал, в эту ночь не рассветет! – И кто-то торопливо соскочил на пол, ища ботинки.

Негромкий шорох у стены, где на крючке висит одежда, недолгий плеск воды в тазу – и Энтони, стараясь не шуметь, почти без скрипа открывает двери. Не зажигая лампы, юноша прокрался по коридору, спустился с лестницы и, отыскав в кармане ключ, беззвучно повернул его в замке. Пара шагов – и он уже на улице.

– Эй, ты куда собрался в такую рань? – высунувшись из окна, громко окликает его отец.

Не удалось-таки проскочить!.. Пожилой кузнец трудолюбив и аккуратен: встает чуть свет, ложится ровно в девять. Порядок у него на первом месте. Но не беда – отец и сын отлично ладят.

– Потом расскажу! Я, правда, должен идти! – кричит ему Энтони с другой стороны улицы, застегивая на бегу сюртук. И через несколько секунд его и след простыл.

– Ох уж эта молодежь, и вечно у них важные дела – важнее завтрака и утренних приветствий! Да ладно, сам такой же был, пока не получил в наследство кузницу да не женился. – И почтенный ремесленник неторопливо отходит от окошка, тихонько усмехаясь в густые рыжеватые усы. – Вот и Энтони скоро найдет себе пару, не успеешь и глазом моргнуть!..

Скромный домик Хоупов располагался на приличном расстоянии от Грейт-Джордж-стрит, но, несмотря на это, Энтони без труда добрался туда быстрее, чем за час. Вот он – тот самый особняк с готическими арками… Настоящая крепость! Но вместе с тем ему не приходилось видеть такой роскошной и величественной тюрьмы. Говорят, что жилище похоже на хозяина, как в чем-то схожи конь и всадник, охотник и его собака. Еще не видя самого судьи, Энтони сразу же представил его, глядя на серые, как пасмурное небо, стены, добротно сложенные из тесаного камня. Торпин словно стоял перед ним на пороге – неприступный, холодный и надменный, безразличный ко всему живому. Впервые молодой моряк ощутил нестерпимое до тошноты отвращение к богатству, праздности и блеску разряженных в шелка и бархат аристократов. До сей поры он не завидовал, не осуждал их за превосходство. Он даже не задумывался, что есть на свете люди, имеющие больше прав лишь потому, что платят больше денег. Намного больше тех, кто покупает только хлеб и целый день упорно трудится, чтобы его купить. Нет, никогда не станет угнетать себе подобных человек, достигший высокого звания честным путем! И невольно рождается возмущенная мысль – значит все, что стоит высоко – просто воры? Обычные бессовестные воры? Или хуже?..