Ночами Тодд почти не отдыхал. Его усталые глаза не засыпали под опущенными веками. Навязчивые мысли метались в голове, а минуты бездействия были мучительной пыткой, пока Джоанна оставалась в руках судьи.
Вот уже около недели, как его держат здесь, не говоря ни слова. Суини было хорошо известно, что заключенным приходилось ожидать суда неделями и даже месяцами. Тюремщикам нет никакого дела до того, что порой страдают невиновные, а правосудие и вовсе – с повязкой на глазах. Но это тягостное ожидание, которое, бесспорно, привело бы в отчаянье других, спасало Бенджамина Баркера от неминуемого столкновения с опасным, безжалостным врагом. У Торпина не будут завязаны глаза, когда в суде они окажутся лицом к лицу. Память бывает иногда коварней времени: время стирает жизни и судьбы без следа, а память запасливо хранит. Тодд узнал бы судью, будь он хоть бесом в Аду, почему бы судье не узнать его в человеческом облике? И если это все-таки произойдет, расправа будет самой беспощадной.
Но нет! Он выберется раньше! Если Баркер и встретится с Торпином, то не как осужденный с палачом. Бенджамин Баркер уничтожит эту силу, что губит все, ради чего он дышит и живет!
Притупившиеся зубья упорно точат полуржавый прут. Еще совсем немного –возможно, этой ночью… Не обращая внимания на боль и погребную сырость, пробирающую до костей, Суини все сильнее сжимает обломок пилки в онемевших пальцах.
Внезапно стук шагов по коридору заставил Тодда насторожиться. То не была размеренная поступь часового, привычно выполнявшего обход. Шаги двух человек довольно быстро приближались, и через несколько секунд послышались глухие голоса и с лязгом повернулся ключ в замке.
С быстротою молнии Тодд спрятал в рукаве напильник и метнулся в темный угол. Все его тело непроизвольно напряглось, когда дверь камеры с надрывным скрипом отворилась: на пороге стоял сам комендант.
Глава 12. ЕЕ ДУША
Прошла почти неделя со дня ареста Тодда, а Нелли продолжала терпеливо ждать. Привычная работа давалась ей с трудом. Чтобы трудиться, человеку нужен смысл – а для нее весь смысл жизни сосредоточен за пределами пекарни, отрезан от мира и людей. «Все у тех проходит вгладь, кто умеет ждать» – частенько повторял ее покойный муж. К чему вот только, не понятно. Что толку с этой бесполезной поговорки: даже душу отвести не годится!
Томительная неизвестность угнетала. Порою Нелл пыталась утешить себя отсутствием дурных вестей. Но чем дольше тянулось ожиданье, тем сильнее в ней укоренялась мысль, что если ничего не предпринять, Суини Тодд не возвратится на Флит-стрит.
На пятый день, собрав в кулак всю свою волю и оставив страхи дома – догорать в наглухо закрытой печке, Нелли отправилась в тюрьму. На что она надеялась? Ее не пропустили дальше караула, не дали ни единого ответа! Не позволили даже передать заключенному небольшую корзинку с едой. Нечеловеческим усилием сдержав отборные ругательства, вот-вот готовые сорваться с ее уст, она ушла. Вернее, часовые любезно выпроводили ее прочь, захлопнув двери.
Закинув голову, она брела вдоль каменной стены, пытливо вглядываясь в темные провалы решетчатых окошек. В какой же камере он заперт? В какой из них? Сколько будут держать его в этом зловещем капкане? И будут ли судить? А может, вовсе повесят без суда?!.. Отчаянно ударив кулаком по каменной ограде, Нелл с приглушенным стоном опустила руку. Корзинка с пирогами упала к ее ногам. Ей хотелось отчаянно разрыдаться, но глаза оставались сухими. Безысходность все туже запутывала свою паутину. Боясь остаться в опустевшем доме наедине с собой, Нелли долго бесцельно бродила по городу. Серые улицы, серые люди, серый дым из множества труб – все слилось в один сплошной лишенный красок бессмысленный, безумный хоровод. Были первые дни апреля, но весна не спешила в этот старый вертеп, именуемый Лондоном – лишь промозглая сырость угрюмо дышала в лицо. Тусклое пятно бесполезного слепого солнца – и ни единого луча надежды…
Усталость постепенно побеждала напряжение, и мысли обрывались, как в забытье. Где ты, расчетливая предприимчивая миссис Ловетт? Сейчас, когда ты так нужна, твоя растерянность похожа на испуг! «Боишься – иди навстречу страху», – так в детстве ей говорил отец. И она упрямо продолжала двигаться вперед, страхи же оставались глубоко внутри…
Но что это?.. Мало-помалу из тумана возникают лепные арки в виде мифических чудовищ, и к горлу подступает горький ком. Нелл хорошо знакомы дубовые резные двери с тяжелым позолоченным кольцом: сюда она тайком от мужа ходила, чтобы впервые в жизни попросить. Сюда глупышка Люси летела, как на крыльях, навстречу своей гибели, искренне веря, что ей обещали запоздалую помощь…
Остановившись, Нелли смотрит вверх, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь бархатные шторы. И снова серые химеры ехидно смеются ей в лицо, хищно оскалив каменные зубы.
Там за дверью, в роскошном уюте гостиной отдыхает последняя в Лондоне тварь! Или скоро вернется домой после пламенной речи в суде… А где же девушка, которую он отнял у отца?.. Как узнать, что с ней сталось? Может, он запер ее в приют для сумасшедших… или хуже?
Нелл решительно направилась к высокой резной двери.
Ее рука сама собой ложится на кольцо, и вдруг невольно замирает. Нелли крепче сжимает озябшие пальцы, раздается чуть слышный удар… Сердце часто-часто бьется, но она не отступает. Кольцо стучит уже сильнее, все громче с каждым разом. Проходит минута, другая. Из-за двери доносится неясный шорох, приоткрывается глазок – всего на миг…
– Эй, кто-нибудь! – настойчиво зовет она, пытаясь побороть волнение.
Но крохотный зазор уже закрыт.
– Эй, вы! – Негодованье притупляет в Нелл все остальные чувства.
Ответа не последовало.
Да, это логово хуже тюрьмы: в тюрьме, по крайней мере, было с кем поспорить! В последний раз со злости ударив каблуком ботинка по резному дубу, Нелл повернулась и зашагала прочь по улице.
Над городом сгущались сумерки, и редкие прохожие спешили вернуться в дом, чтобы согреться у пылающего очага в кругу семьи. Она одна не обращала внимания на холод. Без НЕГО ей не нужно тепла.
Нелли добралась до Флит-стрит, когда уже совсем стемнело, и стали зажигаться фонари. У дверей магазина с ней столкнулся незнакомый молодой человек. Сбегая с лестницы, ведущей на второй этаж, он второпях споткнулся о последнюю покатую ступеньку и в потемках едва не покатился ей под ноги.
– Простите, мэм! – поспешно извинился он. – Мое имя – Энтони Хоуп!
И тут же, не дождавшись ответа, продолжал:
– Я сегодня заходил несколько раз, но никто не открывал. Слава Богу, появились вы! А то я уж подумал, что дом просто вымер!
– Вроде того, – машинально согласилась Нелл, думая о своем. Имя юноши было ей знакомо: мистер Ти называл его как-то, они прибыли в Лондон на одном корабле…
– А где же мистер Тодд? – не унимался Энтони. Взволнованно теребя полы сюртука, он поглядывал то на Нелли, то на темные окна цирюльни. – А девушка, что здесь живет?.. Что-нибудь случилось? – спросил он наконец, заметив, что хозяйка подозрительно медлит с ответом.
– Они уехали, – упавшим голосом отозвалась Нелли, – и неизвестно, когда вернутся…
Она открыла дверь, и Энтони последовал за нею в пирожковую. Натыкаясь на стулья, они кое-как добрались до прилавка, и когда миссис Ловетт наощупь зажгла керосиновую лампу, он снова коротко спросил:
– Куда?
Молодой человек пробудил в ней доверие. Простая и открытая душа, в которой нет укромных уголков... Суини называл его достойным другом, и значит, это было так. Но сейчас она просто не могла говорить.
– На вот, выпей. – Нелли налила ему джина. Чуть помедлила, снова взялась за бутылку и до краев наполнила еще один стакан.
Они довольно долго сидели так вдвоем у остывшей печи в полутемной пустой пирожковой, не прикоснувшись к джину и не произнося ни слова.
Догадываясь, что внутренне она пытается собраться с силами, Энтони молча терпеливо ждал. Он не осмелился утешить ее вслух, а Нелли, опустив на руки голову, как будто слушала его молчанье, ловя себя на мысли, что рядом с ним ослабевают напряженье и тоска…
Позади тихо скрипнула дверь. Кто бы это мог быть? Оба вздрогнули и обернулись, стараясь разглядеть неожиданного гостя. Не веря собственным глазам Нелли порывисто вскочила. Позабыв об усталости, об Энтони, обо всем на свете, она словно на крыльях устремилась навстречу вошедшему, широко раскрыв ему объятья:
– Мистер Ти!
Или это иллюзия утомленного разума?.. Нелл подвела Суини ближе к лампе, как будто лишний раз хотела убедиться, что перед ней и в самом деле он. Ах, что они с тобою сделали? Красноватые тени под глазами еще глубже, а в трепетных отблесках пламени резко обозначились впадины на бледных щеках…
– Боже мой, ты сбежал? – выдохнула она и пошатнулась. Ей стало страшно и легко. Он выбрался! Неважно как – он рядом.
– Нет, миссис Ловетт, нет…
От голода или от сильного волненья у Нелли подгибаются колени, и Тодд, подхватив ее на руки, почти привлекает к себе. Ее ладонь сама собой ложится ему на грудь, и за короткие секунды Нелл успевает ощутить глубокие и частые удары его сердца.
– Сбежал? Откуда? Вы ведь уехали? – Пораженный услышанным, Энтони уже не в силах был сдержать поток вопросов.
Нелли вздрогнула и с досадой обернулась. Ну почему он так нетерпелив?
– Присядьте, миссис Ловетт, вы вся дрожите. – Суини усадил ее на стул, и осторожно выпустил из рук. – Дело гораздо серьезнее, Энтони. Я знаю, что могу довериться тебе. Возможно даже, мне понадобится твоя помощь.
На удивление послушно юноша присел на табурет, настроившись на долгий разговор. Похоже, сдержанный и рассудительный характер Тодда передавался всем, кто его знал. Для Нелли это было как болезнь, для Энтони – пример, достойный подражания.