— Мы должны быть внимательны. Мир, в котором мы живём, больше не безопасен.
Не уверенный, как ответить, и нацеленный не говорить ничего неправильного, я открыл своё меню, надеясь сменить тему и вернуть Хаксли в то состояние, в котором я понимал его лучше.
Новый разговор помог. Настрой Хаксли изменился, когда я заговорил о проектах, над которыми работал за все годы в Канаде и Соединённых штатах. Он задавал много вопросов, сравнивая то, что мог, со своим опытом на севере.
Каким-то образом мы дошли до темы рыбалки.
— Я не уверен, что смогу снова взять спиннинг и вспомнить, что делал. Знаешь, как долго нужно учиться пользоваться только леской и крючком, без роскоши в виде приманок?
Я хохотнул, отодвигая свою пустую тарелку.
— Я завидую твоим навыкам. Пока ты был там, у тебя развились все эти навыки по выживанию в природе, которые многие люди забывают использовать.
— Выбора не было. Возвращаться назад в развитии было тяжело. Удивительно, сколько всего мы принимаем как должное.
Взрослая женщина, которая стала нашей официанткой после того, как молодой парень отказался нас обслуживать, подошла и забрала наши тарелки. Мы отказались от десерта и оплатили счёт, после чего надели куртки и пошли обратно на вечернюю улицу.
Как только мы вышли из ресторана, Хаксли снова застыл, и его взгляд устремился в конец дороги. До меня дошло. Угол Хенли-авеню и бульвара Проктер, где был убит Натаниэль. В двух кварталах от того места, где мы стояли. Как я мог быть таким глупым?
Если свидание в городе для Хаксли было стрессом, мой выбор места определённо этому не помог. Не уверенный, в какой он нуждается поддержке, я замедлил наши шаги к джипу и развернул его лицом к себе.
— Тебе нужно прогуляться?
Может быть, ему нужно было сходить туда. Или, возможно, это была слишком пугающая перспектива. И снова, у меня не было ответов.
Он, не двигаясь, смотрел вдаль, и не в первый раз я задумался, восстановился ли он после трагедии должным образом.
— Если нужно, мы можем туда сходить.
Он отрицательно покачал головой, но, тем не менее, ноги повели его в ту сторону. Я пошёл следом. Его взгляд метался повсюду недоверчиво, но в глазах всё же горела решительность.
На углу был театр, и я вспомнил из слушания, что Натаниэль и Хаксли шли с позднего спектакля, когда всё произошло. В среду вечером на улицах было тихо. Мимо нас изредка проезжали машины, но по тротуару никто не шёл. Прохлада конца октября мало кого привлекала.
Я позволил Хаксли идти впереди, держась сзади и наблюдая, давая ему необходимое уединение. Каждая проезжающая мимо машина получала мрачный взгляд от моего обеспокоенного парня, и каждый тёмный угол был осмотрен. В конце концов, Хаксли остановился, его внимание привлёк тротуар под ногами.
На его лице играло много эмоций, и мне пришлось заставить себя не вторгаться в его личный момент. Наблюдая, я думал, что он видел. Переживал ли он те последние моменты? Придумывал ли больше мотивов, которых никогда не было у убийцы Натаниэля? Изобретал ли больше иллюзий, которые заставят его снова скрываться? То, что он пережил, было ужасно.
Не беря во внимание его диагноз, помимо терапии мужчина нуждался в консультации в связи с потерей близкого человека. С того вечера, когда всё произошло, Хаксли не переставал бежать. Только через пять лет для него всё начало замедляться. Реальность — или версия реальности — выходила на поверхность внутри Хаксли. С которой он не сталкивался до того вечера. В то мгновение я задумался, бывал ли он на могиле Натаниэля с тех пор, как вернулся домой. Наблюдая, как тяжёлые эмоции напрягают его лицо, я чувствовал сердцем, что этому мужчине отчаянно нужно попрощаться, но он не знал как.
Резко вырвавшись из того воспоминания о прошлом, которое взяло его в заложники, Хаксли поднял голову и снова осмотрел улицы. Черты его лица стали твёрже, и он пошёл обратно ко мне, стоящему в дюжине шагов, опирающемуся на витрину закрытого магазина. Не обращая на меня внимания, он поспешно прошёл мимо и помчался в сторону джипа.
Следуя за ним по пятам, я нажал кнопку разблокировки на брелке, как раз когда он потянулся к ручке, открыл дверь с пассажирской стороны и сел в салон. Я сел рядом с ним, но не собирался уезжать. Наше свидание прошло не по плану. Хоть были приятные моменты, возникло напряжение.
— Я очень сожалею о том, что произошло с Натаниэлем. Мне не пришло в голову, насколько близко этот ресторан к… — я кивнул в конец улицы, где был театр.
— Это в прошлом.
— Разве? Если это не так, всё нормально.
Это не было нормально. Я знал, что не было. И не должно было быть. На его лице ясно была видна боль, когда стоял на тротуаре и смотрел на последнее место, где видел живого Натаниэля. Хаксли было больно.
— Иногда я думаю, что если бы я был осторожнее, этого никогда бы не произошло. Как я это упустил?
«Потому что ты не такой проницательный, каким себя считаешь. Никто таким быть не может. Ты не можешь предсказать будущее, каким бы способным себя ни считал».
Я знал, что не могу сказать ничего из этого, так что потянулся и вместо этого взял его за руку, привлекая внимание.
— Всё это было не по твоей вине.
Его челюсть сжалась.
— Натаниэль знал, что у меня чутьё на неприятности. У меня такое ощущение, будто я его подвёл.
«Натаниэль умел маневрировать среди твоих мыслей. Это не одно и то же». И снова, я придержал язык. Казалось, его мёртвый муж обладал навыком, которого не было у меня, и я мне трудно было общаться с Хаксли, когда он был в таком расположении духа.
— Ты его не подвёл.
Хаксли вытянул руку из моей хватки и подвинулся вперёд, глядя в окно. Я понял намёк на то, что разговор закончен, и завёл джип. Из-за тяжёлой атмосферы, я не был уверен, хорошая ли идея приглашать Хаксли к себе домой, так что поехал к его дому.
На подъездной дорожке я поймал его за руку, прежде чем он успел выйти. Когда он развернулся, выражение его лица было настороженным, так что я подошёл к вопросу осторожно.
— Хаксли, ты прошёл через очень травмирующее событие. Ты потерял кого-то очень близкого, самым ужасным способом, и я не думаю, что ты должным образом с этим справился. Ты думал поговорить с кем-нибудь?
Его взгляд помрачнел.
— Я не чёртов псих. Со мной всё в порядке. Не будь таким, как они.
— Кто они?
— Эти люди, которые считают меня параноиком и говорят, что я всё выдумываю.
— Я… Я так не считаю, — всё уже шло не очень хорошо. — Я имел в виду консультации в связи с утратой. Ты испытываешь много боли из-за смерти Натаниэля, и может быть, разговоры об этом помогли бы. Может быть, ты узнал бы, как попрощаться.
Он невесело рассмеялся и отстранился, когда я потянулся к его руке.
— Я знаю, что ты делаешь. Я не тупой. Ты думаешь, я не понимаю?
Мне пришлось собрать все силы, чтобы не закатить глаза.
— Что понимаешь, Хаксли? — нотки раздражения в моём голосе избежать не удалось.
— Это твой хитрый способ упечь меня куда-нибудь. Убедить меня встретиться с консультантом, а затем, пока я там, они могут исследовать мою голову и снова накачать меня этими проклятыми лекарствами. Перемешать мои мысли, чтобы я не мог нормально думать. Что ж, к чёрту всё это. Я говорил тебе, что мне не нужна помощь. Если ты думаешь, что можешь мной манипулировать, ты ошибаешься.
Он вылетел из машины, не оглядываясь и оставляя меня ошеломлённым, сбитым с толку и с отвисшей челюстью.