— Кэди.
Я не знала, собирается ли он сказать что-то еще, но это не имело значения.
Я ему не позволила.
— Ты не можешь заставлять меня платить за то, что сделала она. Я понятия не имела, какая она, но это не имело значения. Она была моей подругой, но я хотела встать на правильный путь. Хотела уйти. Это ты меня удержал. Так что ты не можешь заставлять меня платить за то, что не имеет ко мне никакого отношения. Я не стреляла в Лонни. Не продавала наркотики старшеклассникам. Я работала в «Сип энд Сэйф» и молилась каждую ночь, чтобы мой парень избавился от всего этого дерьма.
— Кэди…
— Знаешь, я это заслужила. Я заслужила то, что ты обо мне думаешь. Заслужила, что ты злишься на меня. Заслужила, что ты меня бросил, — сказала я. — Я это знаю. Знаю. Но остального я не заслужила.
— Кэди, — прошептал он.
— До свидания, Курт, и, пожалуйста, ради всего святого, не звони мне больше.
С этими словами я отключилась, стерла его номер из контактов и выключила телефон.
— Ньюфаундленд, — объявила я, глядя на темный океан.
Потом я встала, оставила бокал и текилу там, где они стояли, и телефон тоже, хотя это не имело значения, поскольку он был выключен, прошла через дом и выключила свет на трех этажах, прежде чем добралась до уютной кровати и забралась в нее.
— Нет, мастиф, — сказала я в темноту.
К тому времени, как я заснула, я уже раз пятьдесят меняла мнение на бульдога, потом на ньюфаундленда и обратно на мастифа.
Чего я не сделала перед сном, так это не заплакала.
Я сидела за прекрасным, изогнутым кухонным островком, увенчанным большой столешницей, часть которой приподнималась, и внутри было встроено пространство, куда я могла складывать контейнеры (что я и делала). Посередине он был оборудован двойными выдвижными полками для специй, чтобы держать их под рукой (что я и делала). Этот островок, спроектированный для меня Пейдж, и собранный Уолтом, был одной из семидесяти пяти тысяч шестисот двадцати двух вещей, которые я обожала на своем маяке.
Там было не так много места, но они приложили все усилия, чтобы сделать каждый дюйм не только великолепным, но и функциональным.
Это случилось на следующий день после пожара, и сайт газеты Магдалены выдвигал версии произошедшего, но не упоминал о том, что сгорели четыре магазина, и, к счастью, никто не пострадал.
Я перешла от изучения скудных подробностей о пожаре к поискам заводчиков ньюфаундлендов (и мастифов, и французского бульдога, и породистых собак, которые, кстати, стоили недешево), когда в мою дверь постучали, но не в дверь гаража, а в дверь у подножия лестницы.
Я уставилась на нее, и хотя в ней не было окна, а ворота я не открывала, то знала, кто стоит снаружи.
Мне хотелось проигнорировать стук, и когда я повернула голову, чтобы посмотреть из окна кухни на ветреный серый день, я попыталась уговорить себя не обращать на него внимания.
Затем раздался еще более громкий стук, а за ним последовал мелодичный звон дверного звонка, который Уолт установил на нижнем и втором этажах, на случай, если я не услышу его, находясь в глубине дома. У меня был он, а еще система внутренней связи, вмонтированная на каменной колонне ворот, если ко мне наведается неожиданный посетитель, доставка или кто-то еще.
Просто человек за дверью не счел нужным воспользоваться домофоном.
Я встала со стула, оставив ноутбук, и направилась к двери.
Я открыла ее и посмотрела на Курта.
Он хмурился.
Как и я.
— Тебе нужен глазок.
— Мне нужен шериф, который не беспокоится о безопасности своих граждан.
— Молю Бога, чтобы такого не было.
— Мне также нужна собака, обученная кусать всех незнакомцев, даже тех, у кого есть значки.
Он проигнорировал это и заявил:
— Кэди, нам нужно поговорить.
— Нет, Курт, мы должны вернуться к нашей стратегии избегать друг друга. Ты был прав. Это хороший план. Давай к нему вернемся.
— Вчера вечером ты кое-что сказала…
— Вчера вечером я познакомилась с текилой со льдом. Эксперимент оказался неудачным, поэтому я не буду его повторять.
Он сжал челюсти, прежде чем спросил:
— Зачем ты здесь?
— Зачем ты здесь? — парировала я.
— Я первый спросил, — отрезал он.
— Это ты по необъяснимой причине стоишь в дверях моего дома, так что чур я первая.
— Мы не на школьной перемене, Кэди.
— Хорошо, потому что в школе было ужасно, мои оценки были ужасны, это сводило маму с ума и давало брату очередной повод надо мной издеваться.
Курт молчал.
Я тоже.
Он прервал молчание, повторив:
— Нам нужно поговорить.
— Были ли обнаружены доказательства того, что невысокая рыжеволосая женщина, которой перевалило за сорок, прошлой ночью кралась по пристани с бутылкой дико дорогой, но вполне стоящей текилы, обливая ею здания и поджигая их?
— Это не шутка.
Я уставилась на него и в шоке спросила:
— Это был поджог?
— Отчета пока нет, но это не смешно, Кэди.
— Я не пытаюсь шутить, Курт. Я пытаюсь донести до тебя, насколько это нелепо, и добавлю, что твои выводы о том, что я имею какое-то отношение к упомянутому пожару, оскорбительны.
— Ты была в Денвере. Теперь ты здесь, — объявил он.
— Да-а-а, — медленно протянула я и неблагоразумно продолжила, — вижу, ты по-прежнему очень наблюдательный.
Он снова стиснул зубы.
Я теряла терпение и, честно говоря, теряла много чего еще.
Как в сражении за попытку отвоевать вновь разбитое сердце.
— Ты была в Денвере, — тихо сказал он. — Теперь ты здесь.
— Курт…
— Для чего?
Я глядела мимо его плеча.
— Кэди, посмотри на меня, — потребовал он.
Я посмотрела на него.
— Для чего?
Я ничего не ответила.
Он изменил тактику.
— Для чего частный детектив?
Ладно, я могу перестать ругаться завтра.
Потому что...
Проклятье.
— Для чего, Кэди? — напирал он. — Для чего частный детектив?
— Прошу, уходи, — прошептала я.
— Ты уже много лет вторгаешься в мою жизнь. Годами. Я проигнорировал это, хоть это было и досадно, но ты находилась там, а я здесь. Теперь ты здесь, и я думаю, что заслуживаю знать, почему ты вторгалась в мою жизнь, не находишь?
— Я не нанимала частного детектива, — сказала я.
— Господи, прошу, — он покачал головой. — Пожалуйста, не стой здесь и не лги мне. Не о таких вещах.
— Его нанял Патрик.
Все его тело замерло, только брови поползли вверх.
— Так... что? Он боялся, что я вернусь за тобой или что-то в этом роде?
— Нет.
— Он боялся, что ты вернешься ко мне, и хотел знать, как тебя найти, если ты это сделаешь, — предположил Курт.
— Нет.
— Кэди, черт возьми, с тех пор как я уехал из Денвера, твой покойный муж велел этому человеку докладывать обо мне. Ты не можешь, зайдя так далеко, что приехала сюда, рассчитывать, что я не имею права знать причину.
— Он знал, что ты был для меня всем, а я была всем для него, поэтому, если бы мне когда-нибудь стало интересно, как ты живешь, он хотел, чтобы я сразу же получила ответы на свои вопросы.
Да.
Вот я и сказала.
Напрямую.
Курту.
В дверях сказочного маяка.
Правду.
Или большую ее часть.
И Курт услышал ее, и после того, как его высокое, сильное, неподвижное тело заметно отреагировало на мои слова, шевельнулись лишь его губы, чтобы сказать:
— Я был для тебя всем.
— Ты был для меня всем, — прошептала я.
— Я был для тебя всем, — повторил он.
Теперь уже я стиснула зубы.
— Я так много для тебя значил, что после того, как все это случилось, ты не могла подождать две недели, чтобы я пришел и объяснил тебе, почему сделал то, что сделал. Вместо этого я обнаружил, что ты планируешь выйти замуж за мужчину, который годится тебе в дедушки.
— Курт…
— Я был влюблен в тебя.
Я сделала шаг назад.
Он шагнул в дом.
— Ну, нет, — прорычал он. — Ты не можешь кормить меня этим дерьмом. Не можешь выглядеть использованной, оскорбленной и побитой, Кэди. Мне плевать, что имя Тони ты шептала, когда я был внутри тебя, ты знала меня. Знала, как я к тебе отношусь. Ты дала мне обещание, которое нарушила в тот же миг, когда стало трудно, ты избавилась от него, и нашла другой способ облегчить свой путь.
— Не надо, — взмолилась я.
— Не надо? — выплюнул он. — Не надо? Ты сама сказала, что заслужила это. Так что, знай, ты заслужила именно это.
— Ты не захотел слушать мои объяснения.
Он наклонился ко мне и проревел:
— У тебя на пальце было кольцо другого мужчины! Две недели, Кэди! Через две недели после того, как я в последний раз тебя видел, когда встал с постели, и ты мне улыбнулась, ты уже была с другим мужчиной!
— Ладно, дай мне объяснить, — поспешно сказала я.
— Объясни, что я хочу от тебя услышать, — потребовал он, широко раскинув руки. — Объясни это. Объясни, почему ты вернулась. Объясни, почему просто не могла оставить все в покое. У меня есть ребенок, которого я люблю, работа, которая мне нравится, город, в котором мне нравится жить и друзья, с которыми мне нравится бывать. Что, черт возьми, побудило тебя сотрясти все то доброе, что я, — он ударил себя кулаком в грудь, — заслужил? Ради чего я работал. Что я восстановил из обломков, в которых ты меня оставила.
Сердце колотилось в груди, которая быстро подымалась и опадала, когда я отчаянно попыталась снова:
— Чтобы объяснить это, мне нужно вернуться к прошлому и объяснить остальное.
— Мне это дерьмо не нужно.
— Если хочешь получить объяснение, Курт, то оно должно начаться именно оттуда.
— Кэди, ты семнадцать лет делила постель с мужчиной почти втрое старше тебя, — усмехнулся он, скривив губы. — Думаешь, я хочу понять хоть что-нибудь из этого? Неужели считаешь, что меня не выворачивает наизнанку, когда я думаю, что это тело, — он махнул рукой в мою сторону, — мое тело, которое ты мне отдала, ты делила с тем парнем? Возможно, это было бы нормально, учитывая особняк, «Ягуары» и все остальное. Но для меня это был удар по яйцам.
— Курт, прошу, выслушай меня…
— Нет, — отрезал он. — Ты не можешь приехать сюда и изображать из себя раненую, истекающую кровью Кэди, заставляя меня чувствовать себя мудаком, потому что женщина, которую я любил, спрыгнувшая с корабля быстрее, чем я успел моргнуть, наконец-то получила здоровенный банковский счет и мертвого мужа и заявилась к моему порогу, полагая, что свободна делать все, что ей, черт возьми, вздумается. К черту это.