К сожалению, к тому времени, когда я добралась до города и нашла место на парковке возле участка шерифа, вся смелость полностью из меня улетучилась.

Поэтому я обнаружила, что сижу в арендованной машине, смотрю на здание, пытаясь заставить себя сделать что-нибудь, что угодно. Выбраться из машины, войти и попросить разрешения поговорить с шерифом Йегером. Или просто взять телефон, его визитку, набрать его номер и сказать ему, что я слышала, что он приезжал на маяк, и я хотела бы пересечься с ним где-нибудь за чашечкой кофе.

В конце концов, если бы он знал, что я здесь, то эта разборка осталась бы позади, и я могла бы наконец сходить в магазин или ресторан, не беспокоясь о том, что он меня увидит.

Проблема заключалась в том, что выстоять в этой разборке — не казалось очень хорошей мотивацией.

Нет, существовало около пяти миллионов более веских причин, чтобы бесконечно тянуть с выяснением отношений.

При этой мысли я подскочила на сидении и едва не вскрикнула, когда в боковое стекло постучали.

Я повернула голову и увидела, что привлекательная мужская рука исчезла, а на ее месте появилось привлекательное лицо Курта Йегера.

Печально, как многие мужчины с возрастом хорошеют.

И безусловно печально, что Курт с возрастом стал лучше, чем любой мужчина, которого я знала. Даже Патрик, который в шестьдесят пять был красив и сохранил остатки этой красоты даже в восемьдесят, передав эту особенность всем своим сыновьям, не обладал той выдержанной красотой, которой обладал Курт.

Я видела это на фотографиях, сделанных частным детективом.

Но, увидев ее воочию, у меня перехватило дыхание.

— Опусти стекло, Кэди, — отрезал он, его сердитый голос также заставил меня подпрыгнуть и оповестил о том, что его лицо не только являло свою былую красоту, но и было разъяренным.

Все начиналось не очень хорошо.

Мне следует уехать.

Я должна завести машину, уехать и покинуть это место.

Я повернула ключ зажигания, заводя двигатель, и нажала кнопку, чтобы опустить стекло.

— Не очень хорошая идея — наблюдать за участком шерифа, — заявил он, прежде чем стекло полностью опустилось.

Я убрала палец с кнопки, оставив стекло на треть опущенным.

Наблюдать за участком шерифа?

О чем он говорит?

— Я... — начала я, но едва успела договорить.

— Когда твой частный детектив исчез, я решил, что-то случилось, поспрашивал и узнал, что твой папик загнулся. Я должен был догадаться, что ты сделаешь свой ход, когда старый болван уберется с дороги, но, Господи, не думал, что после стольких лет даже ты можешь оказаться настолько долбанутой.

Я изо всех сил пыталась дышать, грудь неуклюже двигалась в попытке вытолкнуть воздух.

Твой папик загнулся.

Папик.

Загнулся.

Сделала свой ход.

Боже, старый болван.

И он знал о детективе Патрика.

Конечно, знал.

Конечно, конечно, конечно.

Он работал офицером полиции. Он не мог не заметить.

Проклятье!

— Он не был моим... — начала я ему объяснять, что, во-первых, это не мой частный детектив, во-вторых, Патрик — не мой папик, и, в конце концов, каким бы старым он ни был, болваном его уж точно нельзя назвать.

Опять же, дальше этих слов я не продвинулась.

— Без понятия, что творилось у тебя в голове, когда ты сюда переехала. С другой стороны, я и раньше не имел ни малейшего понятия, как работает твой повернутый разум. Но для протокола, мне это не нравится. И в этом протоколе я прямо укажу, что не хочу тебя видеть. Не хочу ничего о тебе слышать. Не хочу иметь с тобой ничего общего. Не могу представить, что дало тебе даже малейший намек на то, что я когда-нибудь снова захочу, чтобы хотя бы тень тебя снова коснулась моей жизни, но чтобы быть абсолютно уверенным, что ты меня понимаешь, скажу снова — я не хочу, чтобы хотя бы тень тебя снова коснулась моей жизни. Если это приведет к тому, что ты откажешься от маяка, народ справится. Мы уже так делали. И на твоем месте я бы убрался из города к чертовой матери, как можно дальше, и оставался там. Но если ты останешься здесь, Кэди, то будешь избегать меня. Все, что следовало сказать, было сказано. Назад пути нет, даже если бы я хотел. Но чтобы убедиться, что мы понимаем друг друга, я ничего не хочу воротить вспять.

Я смотрела на него через стекло, гадая, видит ли он, как я истекаю кровью.

— Подтверди, что тебе ясно, — проскрежетал он.

Он не видел, как я истекаю кровью.

С другой стороны, в прошлый раз, когда он разорвал меня на части, он тоже этого не видел.

— Все ясно, — прошептала я.

И с этими словами Курт, как и раньше, не кивнул, не попрощался. Он выпрямился и неторопливо зашагал своей неуклюжей походкой (даже если его фигура все еще была далека от громоздкой) к лестнице, ведущей в участок шерифа, и вошел внутрь.

Не оглянувшись.

Я завела машину.

Я старательно посмотрела в зеркала, а затем повернула голову, чтобы убедиться, что, давая задний ход на оживленную Кросс-Стрит, никого не собью.

Затем я проехала три квартала до гостиницы.

Я припарковалась на стоянке позади здания. Вышла из машины. Поднялась в прелестный люкс «Белая Сосна», с камином, восхитительной ванной, великолепными серыми простынями под бело-голубым одеялом и потрясающими красными подушками, и вошла внутрь.

Я направилась прямиком к кровати и боролась с желанием поднять трубку и позвонить на стойку регистрации, чтобы попросить их прислать две бутылки их очень хорошего вина сорта сира.

Вместо этого я позвонила Кэт.

— Как все прошло? — встретила она меня словами.

Я ей ничего не ответила.

Я разрыдалась.