— Ольгун…?

Прилив божественной силы, нога женщин зацепилась за приподнятый край ковра. Это должно было отправить ее на пол к стульям, дав Виддершинс пару мгновений, чтобы добраться до двери…

Этого не произошло. Хоть носок Лизетты зацепился за ковер, тот расправился раньше, чем она смогла споткнуться.

Ольгун лепетал, и Шинс хотелось присоединиться. Ладони вспотели, сердце колотилось, она отошла к столу.

— У вас детские трюки, — дразнила Лизетта. — Такие пустяки. Хочешь, покажу тебе… кое-что интереснее?

— Если это… — начала Шинс, они с Ольгуном испуганно закричали.

Оружие Лизетты приближалось, кружась, и теперь оно будто атаковало Шинс со всех сторон. Но Лизетта не сделала ни шагу. Такое было невозможно видеть — сталь кружилась, воровка пыталась уклониться или отбить удары — но она могла поклясться, что руки врага просто потянулись через пространство, удлиняясь. Каждый раз, когда она позволяла себе моргнуть, чтобы посмотреть мимо оружия на руки, она не могла сосредоточиться на них. Словно смотрела на них сквозь слезы и густой туман.

На огромной скорости с помощью силы Ольгуна и с его предупреждением она успевала рапирой ловить почти все атаки, и только это помогало Шинс выжить. Все ее тело пропитал пот, ее руки жалило от мелких порезов, где она не успела отодвинуться от клинков. Она не помнила, чтобы когда-то уставала так сильно, так быстро, и чтобы Ольгун запинался от своей усталости.

«Чем она была? Чем стала Лизетта?».

Клинки застыли, Лизетта оказалась перед ней, словно ее руки вернули себе нормальную длину и подтянули ее вперед, а не притянулись к ней.

Так Шинс подумала потом, когда смогла собраться с мыслями. А сейчас она увидела лишь пятно красок, оскал, а потом боль, когда Лизетта ударилась лбом об лицо Шинс.

Она пыталась отвернуться от грядущего удара. Она добилась лишь того, что ее нос мог быть сломан, а не был сломан точно. Это было уже что-то, но боль и хруст показывали, что особой разницы это не сделало.

Ольгун направлял ее руку, Шинс повернула запястье и ударила неловко, пытаясь ранить рапирой там, где лучше подошел бы кинжал.

Удар был неуклюжим, но должен был попасть. Острие миновало несколько дюймов, но Лизетта бросила рапиру из правой ладони и метнула кинжал из левой. Руки не остались пустыми — кинжал попал в правую ладонь, а левая схватила клинок рапиры Шинс.

Меч просто остановился. Она словно ударила дуб. Хватка была невозможной, и ладонь человека не могла остановить такой удар без раны на руке, но это уже не удивляло. Виддершинс успела подумать: «Конечно», и Лизетта погрузила кинжал в ее тело.

* * *

Ольгун сделал все, что мог. Если бы клинок попал так, как хотела Лизетта, и пронзил печень Виддершинс, юная воровка умерла бы в агонии и ужасно медленно, но не так медленно, чтобы маленькое божество попыталось исцелить ее. И спасти.

Вместо этого он из последних сил отбил сталь, изменив ее угол. И клинок попал в живот.

Виддершинс все еще могла умереть в агонии и медленно, но у Ольгуна могло хватить времени залатать худшее, пока она еще была тут.

Могло. Если бы у него был шанс. Если рыжеволосое чудовище не прикончит их сразу.

Ольгун знал, что его силы на исходе, что он мог сделать лишь столько без воли Виддершинс, соединенной с его. Что он не мог защищать ее и дальше.

Испуганный и горюющий бог рыдал в глубинах разума девушки.

* * *

Пронзительный крик, всхлип, мольба и прочее. Шинс прижалась к столу, сталь покинула ее тело, и она сжалась в комок на полу, прижимая руки к животу. Ее рукава уже были в теплой крови, но она не замечала. Не заметила, что упала, что еще кричала и рыдала.

Ее уже пронзали клинком. Полоски кожи срывал с нее жуткий Ируок. Ее даже ударял в живот молот в руках мужчины, который заставил бы Реми стать похожим на Робин рядом с ним.

Но такого она еще не ощущала.

Ее мир пылал, агония, тошнота и ужас. В тот миг она сделала бы все, дала бы Лизетте все, что она просила, умоляла бы Ольгуна убить ее, только бы это прекратилось. Так было бы, будь у нее силы думать, но она и этого не могла.

Она смутно ощущала покалывание, Ольгун старался помочь ей с раной, но этого не хватало. Ее тело содрогалось, мышцы сжимались, словно их натягивали на рану.

— Прошу… — она не знала, чего просила, у кого это просила. Может, у самой Лизетты, и Шинс не могла даже стыдиться этого. — Прошу…

И, слава богам, боль стала отступать! Она поверила, что это было ее воображение, может, разум отступал от нее. Холодок растекся по ее телу от раны, и там, где он проходил, боль ослабевала… немного. Она не уходила. Просто холод становился стеной, барьером льда и онемения между агонией и Шинс. Боль осталась, бушевала, но худшее не достигало ее.

Виддершинс стошнило с кровью, а потом посмотрела ошеломленно на Лизетту.

Женщина была в лентах теней, похожих на червей, и они извивались вокруг нее.

Одна из теней пробралась между ними, погладила края раны Виддершинс, точно радуясь этому.

— Мы не можем дать тебе сейчас погибнуть, дрянь, — дразнила ее Лизетта. — Пока другие не познакомились с тобой.

— Д-другие?

— О, да. Они хотят этого не меньше меня.

Корчащиеся тени вспыхнули по сторонам от Лизетты, напоминая развевающийся плащ и расправленные крылья. Лампы затрепетали, потускнели, свет словно отпрянул, и воздух заполнили запахи корицы, ванили и прочих сладостей.

Из этих теней появились фигуры.

Первая смутно напоминала человека, мужчину с подтянутыми мышцами с кожей цвета болота и лап жабы. Его голова была лысой, уголки губ доставали до ушей. Даже в своем состоянии Шинс поежилась от мысли, как этот рот широко раскроется, и что будет внутри.

Он — оно? — был с девушкой, что кружилась на длинных тонких ногах. Она была в платье из листьев, ее волосы были красными, но не ближе к рыжему, как у Лизетты, а яркими, как лепестки роз. Ее глаза, когда она замерла, впились взглядом в Шинс, и они были корой дерева, а пальцы на ладонях были прутьями роз с шипами.

И, наконец, последний был со своей свитой. Тощая фигура, жирные волосы, он был не старше Шинс на вид, но было в нем что-то древнее. Его левая ладонь была с длинными тонкими прутьями вместо пальцев, и его глаза были зеркалами, в которых Шинс видела свое отражение, а не Лизетты.

За ним ползли со стонами шестеро детей — существ в виде детей. Их плоть была бледной, как у личинок, их глаза были впадинами в бесконечную тьму, их челюсти растянулись от длинных и острых зубов. Они были в старых лохмотьях, кроме одной — с ее шеи свисал серебряный потертый кулон в форме изящного лебедя.

Ольгун кричал от страха, Шинс не могла ответить на его предупреждения.

— Дорогие друзья, это Виддершинс, — сообщила Лизетта, — которой мы благодарны за встречу. Виддершинс, это мои новые друзья. Мы понимаешь, зачем они тут?

Даже в ее состоянии было несложно понять.

— Ируок… — прошептала она, кровь текла из уголка рта.

Словно в ответ сдали, там, где не нашел бы компас, залепетал хор детей.

— Хорошо, — женщина радовалась так фальшиво, что это пугало. — Они тут не на самом деле, конечно. Ируока пригласили, хоть и случайно. Моих друзей — нет, и присутствие Церкви все еще тревожит их. Но мы заняты этим, да, милые?

Дети-призраки ворковали, трое фейри кивнули в унисон.

— Они на границе, они в магии, что дали мне, — продолжила Лизетта, выхваляясь. — Они могут появляться в Давиллоне на небольшие периоды времени. И они так хотели побыть тут с тобой.

Шинс поняла, что нужно спросить, почему, но стиснула зубы. Она не будет их радовать.

— Поэтому, — сказала Лизетта, словно она спросила, — мы ослабили боль твоей раны. Мы договаривались, что я дам им повеселиться, видишь ли.

Фейри-подросток с зеркальными глазами наступал, а потом прутья на его левой ладони затрепетали, корчась от ненависти.

— Интересно, — отметила Лизетта, — если их игры убьют тебя раньше, чем ты истечешь кровью насмерть, они ощутят, что бог умер?

«Не так. Все не должно было произойти так. Прости, Ольгун…».

Жуткое существо подняло руку для удара, но Шинс даже не видела этого сквозь слезы.