Морган отводит нас в сторону и говорит:

— Это стало для меня делом принципа, мистер Бриджес. Кларион ошибается, и этот суд должен быть справедливым. — Его глаза полны ярости, когда он оставляет нас стоять там.

Шеридан и я идем к машине, держась за руки, и почти удушающая пелена тишины окутывает нас. Но ни один из нас не может сказать ничего такого, что могло бы улучшить ситуацию.

— Я чувствую себя одурманенной. Нет, это больше похоже на то, будто меня ударили по голове, — говорит Шеридан, глядя в окно.

— Согласен. У меня голова раскалывается.

Пока я пробираюсь сквозь пробки, мой желудок скручивается от боли. Надеюсь, я успею домой до того, как мне совсем поплохеет. Мне не повезло. Однако мы успеваем съехать с автострады прежде, чем мне приходится остановить машину.

Когда я, пошатываясь, с горящим нутром выхожу из машины, Шеридан в тревоге зовет меня по имени. Я не могу ответить. Когда она подходит ко мне на помощь, я стою на четвереньках, и она — ангел, каким я всегда ее знал, заботливый и внимательный, — шепчет мне успокаивающие слова. Наконец я сажусь на пятки, и она протягивает мне салфетки, чтобы я мог вытереть лицо и рот. Это так унизительно. Сильным должен быть я, но вот она заботится обо мне.

— Прости меня за это, — говорю я дрожащим голосом.

— За что? Ты расстроен из-за Инглиш. У тебя нет причин извиняться.

Моя слабость проходит, и я встаю, хотя все еще чувствую себя дерьмово. Она берет меня за руку и говорит:

— Давай я помогу тебе.

Она подводит меня к машине, а сама садится на водительское сидение. Нет смысла спорить. Я слишком расстроен, чтобы вести машину. Я прислоняю голову к окну. И пока Шеридан ведет машину, я смотрю на ее профиль. Сегодня она собрала волосы, но мне нравится, когда они распущены. Это напоминает мне о том, словно мы только что занимались любовью. Я останавливаюсь на этой мысли, забавно, что раньше я думал об этом как о трахе, — и хотя у нас это получалось отлично, черт возьмии, — эмоции присутствовали всегда. Время от времени она раздувает ноздри, особенно когда водитель подрезает ее, но она не произносит ни слова. Я люблю ее нос, от его милого маленького кончика до переносицы, где иногда от ношения очков у нее остается след. Она на секунду прикусывает губу, видимо о чем-то задумавшись. Без сомнения, Инглиш. Ее длинная бледная шея умоляет приникнуть к ней губами и покусать ее, и, черт возьми, у меня и так уже опух член. Если я не остановлюсь, у меня будет полномасштабный стояк, и она подумает, что я — безразличный мудак, когда мы вернемся домой и я начну срывать с нее одежду.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Угу.

— Этот вздох, который ты только что издал, заставляет меня беспокоиться.

— Нет, детка, я в порядке. Спасибо, что поддерживаешь меня. Печенька?

— Да?

— Я чертовски люблю тебя. — И накрываю ее бедро своей рукой.

Она на мгновение переводит взгляд на меня, а потом снова смотрит на дорогу. Ее нежный рот слегка изгибается.

— Я тоже люблю тебя, Бек.