Но Джонас не смотрел на меня, сосредоточившись исключительно на дикой женщине, бесновавшейся в моем кабинете. Райли упала ему на грудь с болезненным вскриком, поразившим меня до глубины души. Я никогда не слышал, чтобы Райли или любая другая женщина издавали подобный звук.

— Я не знаю, что ты сделал, Кейн, но, черт тебя дери, все исправишь, — Джонас подхватил Райли на руки и, прижав к себе, заурчал для нее. — Все хорошо, детка. Я с тобой.

— Он монстр, — прошептала она. — Проклятое чудовище.

Услышав ее заявление, я от изумления открыл рот. Так меня еще никто не называл.

— Райли…

— Нет! — закричала она. — Ты уничтожил бедную девушку. Как ты мог? — Райли вздрогнула в руках Джонаса, и у нее задрожала нижняя губа. — Как ты мог? — уже тише повторила она и снова спрятала лицо у него на груди.

— Исправь все, — он посмотрел на меня, взглядом суля смерть. С этими словами Джонас унес рыдающую омегу из моего кабинета.

Я смотрел им вслед, недоумевая от их слов.

За долгие десятилетия дружбы я ни разу не видел, чтобы Райли выходила из себя. Порой она прикрикивала на меня, особенно если я навязчиво вмешивался в ее исследования.

«Ты не просто так нанял меня, Андер Кейн. А теперь отвали и дай мне заняться своим делом», — говорила мне Райли несколько раз за минувшие годы. Но набросилась она на меня впервые.

Также я впервые увидел ее слезы.

И не хотел повторения.

— Вот черт, — выдохнул я и, пробежавшись пальцами по волосам, глянул на Элиаса. — Какого хрена только что произошло?

— Ты облажался, — пояснил мой заместитель, скрестив руки на груди. — Куда уж яснее.

— Облажался? — уставился я на него. — Каким это образом? Я разговаривал с тобой, и внезапно ворвалась Райли. Я всего лишь схватил ее за руки, чтобы немного успокоить.

— Да, потому что когда хватаешь женщин, они обычно успокаиваются, — заметил Элиас. — Но я говорю не о Райли. Я говорю о Кэт.

— А что с ней?

— Ты действительно сказал ей, что трахал ее из чувства долга?

— Я пытался преподать ей урок, — вздохнул я и, вцепившись в свои волосы на затылке, посмотрел в потолок. — Она попыталась сбежать на грани эструса и подвергла риску весь сектор, — если бы я вовремя ее не поймал, начался бы самый настоящий бунт. — Я не знал, как еще ее усмирить.

— А ты хочешь ее усмирить? — возразил Элиас. — Просто я думал, что тебя привлекал в ней огонь.

— Да, привлекал. Или же я так думал, — признался я, вспомнив нашу первую неделю вместе. Затем все изменилось. — Во время течки ее поведение диктовала волчица. С тех пор так и повелось, что поначалу мне нравилось. Но потом перестало.

Для меня все изменило то, как Дачиана смотрела на Элиаса. С обожанием и почтением, в то время как моя женщина не смотрела на меня вообще. А если и смотрела, казалось, будто душа покинула ее тело. Катриана стала полагаться только на животные инстинкты, подавив эмоции.

— Я спросил, чего она хочет, — я тяжело сглотнул. — Она потребовала выбора. Вот я и ушел, предоставив ей личное пространство, чтобы она могла разобраться в своих желаниях.

— Теперь понятно, почему ты живешь в гребаном офисе, — Элиас указал на диван, где я спал слишком давно. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя как брата?

— Да, — пробурчал я, — знаю.

— Хорошо. Тогда, надеюсь, ты поймешь меня, когда я назову тебя кретином, Кейн. Ты заявил на нее права во всех отношениях, кроме одного, единственного важного. Затем ты нахрен назвал свою пару всего лишь обязанностью и способом продолжить род, чтобы затем бросить на несколько недель в ее жалком состоянии. Дружище, слишком суровое наказание за неудавшийся побег, — опустив руки, Элиас покачал головой. — Цитируя Джонаса, исправь все, — весомо заявил он и покинул кабинет.

Очевидно, мы поставили точку в обсуждении проблем Теневого сектора и моей личной жизни.

Хорошо.

Отлично.

Просто фантастика.

Ударив кулаком по столу, я разбил стеклянную столешницу, рыча со злости на саму ситуацию и бардак на полу.

— К черту все, — огрызнулся я, отложив уборку на завтра. — К черту, — я вышел из кабинета и направился к лифту.

Я не планировал сломить Катриану. Не полностью. Я лишь хотел объяснить ей нашу иерархию и то, что одной необдуманной выходкой она поставила под угрозу не только свою жизнь, но и моих волков.

Жители купола рассчитывали на меня. Вверили свои жизни в мои руки. Все ожидали, что я приму оптимальные решения, учитывая их интересы. Тяжкая ноша, но я принял ее вместе с позицией лидера.

Моя потенциальная пара не понимала, как ее поведение отражалось на мне, и что ей опасно было бороться со мной.

Быть может, мои слова были жестокими. Зато эффективными. После первой недели Катриана больше не бросала мне вызов. С тех пор ее собственничество требовало бесконечно меня ублажать, что поначалу мне нравилось.

Пока я не увидел, как отличались отношения Дачианы и Элиаса.

Затем я понял, что и Райли смотрела на Джонаса по-особенному.

Катриана же смотрела на меня пустым взглядом. Пока ее телом руководила волчица, разум и сердце оставались запертыми. Я попытался заставить Катриану раскрыться, но она потребовала выбора.

Никакого выбора не было.

Она принадлежала мне.

Да и кого Катриана могла предпочесть в Андорре? Кто, по ее мнению, предложил бы ей больше? Элиас был официально занят. Джонас тоже. Оставались альфы в совете, но никто из них не был мне ровней.

Да и сам факт того, что Катриана хотела выбора, выводил меня из себя. После нашего разговора я чувствовал себя плохо в аспектах, о существовании которых раньше не подозревал. Меня убивало давать ей выбор, но последние недели я искал способ это сделать.

Нажав на кнопку лифта, я отсчитывал секунды. С каждой из них я волновался сильнее.

Что именно Катриана сказала Райли? Стала бы она говорить со мной или снова позволила бы волчице вести?

Возможно, я бы взял Катриану, связался с ней узлом и заставил говорить. Секс помог бы мне скинуть агрессию и объединил бы нас. От меня до сих пор пахло партией омег, что свело бы мою будущую пару с ума. Скорее всего, она не дала бы мне и слова сказать, сорвав с меня одежду, как делала в прошлом месяце, чуя аромат Дачианы.

Да. Неплохой план.

Сначала потрахаться, потом поговорить.

Поднявшись на свой этаж, я вышел из лифта и, ворвавшись в квартиру, захлопнул за собой дверь.

От неприятного запаха у меня раздувались ноздри.

Опустошение.

Отчаяние.

Ужас.

— Катриана? — позвал я, объявив о своем появлении.

Всего несколько шагов, и я увидел ее. Обняв колени, она сидела перед окном, одетая в одну из моих рубашек.

Ноль реакции.

— Катриана? — снова попробовал я, глядя на ее спину.

Ничего.

Даже не вздрогнула.

Нахмурившись, я прошел вперед и заглянул ей в лицо. Пустые безжизненные глаза смотрели в окно на заходящее солнце. Я присел перед ней на корточки.

— Катриана? — позвал я уже мягче.

Она почти не моргала.

Вот черт. Неудивительно, что Райли на меня разозлилась.

— Катриана, — прошептал я, положив ладонь ей позади шеи. Кожа под моей рукой была холодной. Проведя пальцем по горлу Катрианы, я отметил, как медленно бился ее пульс.

Словно она впала в кататонический ступор.

Твою ж мать. Как это случилось? Я лишь хотел дать ей время и личное пространство, пока искал способ реализовать ее право выбора.

Что явно повлекло за собой неприятные последствия.

Взяв Катриану на руки, я поднял ее с пола и прижал к себе, как Джонас Райли.

В моей груди зародилось урчание — то самое, успокаивающее — но оно никак не отразилось на безжизненном состоянии Катрианы. Она просто привалилась ко мне и, уронив голову на мое плечо, сложила руки на животе.

— Давай пойдем в твое гнездо, — предложил я, однако донеся ее до спальни, замер на пороге. При виде разрухи в комнате я от изумления открыл рот. — Ты… — голос подвел меня, и я сглотнул.

«Она разрушила гнездо», — я был удивлен, шокирован. Чтобы чувствовать себя в безопасности, омеге требовалось гнездо. Особенно беременной омеге. Но разнести свое святилище…

— О, Катриана, — хоть у меня и сводило сердце, я заурчал громче, стараясь дать ей все необходимое, чтобы вытащить ее из этого состояния. Я даже не понял, как такое произошло. Когда моя дикая женщина пала?

— Пахло неправильно, — прошептала она, разбивая мне сердце. Поцеловав Катриану в висок, я крепче прижал ее к себе.

— Прости меня, — прошептал я. — Я не знал, — но должен был знать или как минимум догадываться. Беременной омеге нужен альфа, чтобы чувствовать себя в безопасности. Я же бросил ее. Никакие благие намерения не оправдывали моего отсутствия. Так же, как никакие извинения не исправили бы положения.

Нет, Катриане нужно было от меня кое-что другое.

Забота и сила.

Я вышел из комнаты и понес Катриану в свою спальню.

— Ничего страшного, дорогая, — тихо заверил я, беспрестанно урча для нее. — Мы построим новое гнездо. Правильное.

И тогда ей стало бы лучше.

По крайней мере, я на это надеялся.