ММ.

P.S. Я всегда права.

Я спрыгнула с дивана, оставив телефон на подушке. Надо было ещё кое-что доработать для завтрашней утренней встречи. Я была полностью удовлетворена своим пакетом для социальных сетей для "Блэк Соул". Надо было добавить ещё кое-что, я просто пока не решила, что именно.

Но у меня не было настроя работать прямо сейчас. Я ворвалась к себе в студию и достала краски, кисти и палитру. Я прикрепила новый холст и уселась на табуретку.

Выдавив на палитру полоску белой, чёрной и небесно-голубой краски, я начала смешивать цвета и оттенки. Я пыталась найти тот оттенок серого, который я чувствовала всё это время всеми своими косточками.

Я не могла выбросить картину грозы у себя из головы. Я представила образ, с которым недавно сравнила Эзру. Он был тёмным небом перед началом дождя. Отдалённая вспышка молнии. Рокот грома, низкий и пугающий. Он был большими кучевыми облаками, растянувшимися от одного горизонта до другого.

Портрет вылетал из-под моих живых пальцев, в то время как я рисовала кистью короткие штрихи и длинные линии, а потом смешивала всё это, создавая мрачную гармонию. Сначала серые тона были тёмными, глубокими и зловещими. Облака закручивались, предупреждая об угрозе ливня. Я добавила голубого цвета, чтобы смягчить зияющую черноту и в то же время сделать её глубже. Облака не стали менее опасными, но были уже более красивые. Коварные, тревожные и одновременно прекрасные.

Я добавила полосу молнии, проходящую через тяжёлые облака. Кривые и тонкие световые отростки разрезали небо, разделяя его на две, а потом на три части. Мои руки быстро двигались по полотну, добавляя детали, смешивая, и снова добавляя детали.

Всё то время, пока я работала, я делала рисунок всё более тёмным, страшным и грозным. И когда, наконец, я отклонилась назад, чтобы оценить работу, я не была полностью ей довольна. Чего-то не хватало.

Именно так я воспринимала и представляла Эзру. Он был всем тем, что я не понимала в мужчинах. Он был недостижимым, слишком успешным, заманчивой загадкой, которую мне не суждено было познать. Только вот теперь, когда я узнала его получше, оказалось, что он как раз не был всем этим.

— Сукин сын, — прошептала я.

Я взяла чистую кисть, окунула её в белый цвет, быстро смешала его с жёлтым, потом с оранжевым, и добавила немного голубого. В верхней части холста над чёрными грозовыми облаками я добавила свет — яркий, чистый, поразительный свет.

Над тёмными облаками светило солнце, скрытое от тех, кто находился по ту сторону грозы. Но те, у кого была надежда, верили, что где-то там за пеленой дождя был свет. Тем, кто осмеливался верить, что облака занимали только небольшую часть неба, суждено был узнать, как ярко светило солнце.

Я опустила кисть, мои пальцы дрожали. Наконец-то я примирилась с тем, что, может быть, я не ненавидела Эзру, как мне хотелось бы верить.

Даже немного.

Когда я проверила свой телефон, перед тем как пойти спать, Эзра прислал ещё одно, последнее короткое письмо, в котором говорилось:

Приходи завтра вечером. В "Бьянку". Я покажу тебе стену.