ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Его спасла длина коридора.

Пока Джос бежал, Сирилл успел вытащить и поднять украденную рапиру. Сталь зазвенела о сталь, и уши аристократа заболели, он стиснул зубы. Он инстинктивно отбил, рапира проехала по стали, а потом мимо другой. Джос легко отошел, они замерли напротив друг друга, мечи почти целовались, дуэлянты смотрели в глаза друг другу, чтобы не замечать мертвых и бочку-стол.

— Ничего личного против твоего дома, — оскалился Джос, — но должен признать, я годами хотел убить аристократа.

— Я тебя не встречал, — ответил Сирилл, стараясь сохранять спокойствие, — но уверен, что это взаимно.

Бывший слуга бросился, смеясь.

Сначала все было медленно и спокойно. Несколько ударов, ответов, выпадов, пауз. Сириллу казалось, что его умения утекали из головы, и его спасала только память мышц.

К сожалению, мечник слабее Сирилла быстро бы понял, что Джос проверял его, может, даже играл с ним. Слуга был быстрее, ускорялся, умелый и опытный, и его удары были живее, чем удары Сирилла по учебнику. С каждым обменом ударов выпады Джоса были все ближе к плоти юноши, а Сирилл все еще не мог его ранить.

Он умрет тут, когда свобода была рядом, и они оба знали это.

Он умрет, и все останутся в замке Поврил.

Звон металла звучал в коридоре, вонь тел усиливалась, наполняла легкие Сирилла с каждым отчаянным вдохом. Он уже не сомневался: мерзавец играл с ним. Даже Сирилл замечал бреши в защите, которые мог использовать Джос.

Лучше бы Шинс появилась и спасла его, как часто делала, хоть ему не нравилось признавать это. Ее тут не было, и ему оставалось понять:

Что бы она сделала?

Ему не хватало ее навыков. Уверенности. Опыта. И магии, которая позволяла ей творить невероятное. А еще ему не хватало, хоть он не хотел признавать, ее смелости.

У него была семья, чего не было у Виддершинс. И некоторые из семьи умрут сегодня, если он не справится.

О, Севора, будет больно.

Джос ударил, Сирилл повернулся, чтобы принять удар, но не лезвием, а левой рукой.

Молния пронзила его, опалила все нервы. Звезды вспыхнули перед глазами, тело чуть не застыло, и он понял, что кричал, когда звук разнесся эхом.

Он не застыл. Он не мог, она не была бы рада.

Шок Джоса был коротким. Его клинок застрял в мясе и кости лишь на пару секунд.

Этого хватило Сириллу, крик боли сменился гневом, и он провел лезвием по горлу врага.

Сирилл долго стоял на дрожащих ногах. Он мог думать лишь с удивительной ясностью, что кровь первого мужчины, которого он убил, запачкала его лицо и грудь, и это расстраивало.

Он шагнул к двери, рапира выскользнула из пальцев целой руки. Он посмотрел на нее, не зная, стоит ли поднять, не помня, зачем ему тратить на это силы.

Еще шаг, и он упал на колени, прижимая к груди раненую руку, кровь из которой текла и смешивалась с кровью Джоса. Его тело онемело, похолодело, рана пылала и болела все сильнее.

Его пальцы нащупали пояс. Это может послужить жгутом, хоть и не надолго. Дверь из гипса расплывалась, и все погрузилось во тьму.

* * *

Виддершинс подняли, до боли сжимая в кулаках ее предплечья. Ее желудок не сразу поднялся с пола. Она сглотнула, глубоко дыша, стараясь отвлечься от желания вывернуться наизнанку. Она вдыхала все больше едких испарений, и от этого кашляла, вместо тошноты.

Ей было ужасно плохо. Голова гудела, ладони и колени горели, мышцы в теле обмякли, как мертвые змеи.

— Ольгун…

Она уже ощущала, что он работал, успокаивал худшие боли, но медленно. Местами. Как бывало порой раньше, Ольгун — которому нужно было работать с единственной послушницей для его чудес — ослабел из-за ее рассеянного состояния.

Но этого хватило, чтобы она поняла, кто перед ней, и чтобы попытаться поднять голову. Она все поняла по потрепанным ботинкам, худым ногам и высокому хихиканью.

— Знал, что это ты, что ты придешь! — смеялся Пальцекость. — Хитрая и опасная девчушка. Если кто и побеспокоил бы нас, то это ты, — его улыбка была ужасной, дыхание — еще хуже. — Жгучая смесь — моя формула. На стенах. О, да, ты пришла бы по стенам, чтобы мои друзья не заметили…

Выражения лиц бандитов показывали, что их не радовало быть «друзьями» безумного алхимика, но они не стали перечить.

Улыбка Пальцекости вдруг пропала, он грубо впился в подбородок Виддершинс длинными пальцами.

— Нужно убить. Многие погибли из-за тебя! Почему ты не неподвижна?

Шинс улыбнулась бледными потрескавшимися губами.

— Мой бог предупредил меня и защитил от худшего. Ты сам спросил.

Алхимик прищурился, убрал руку и пошел к котлу.

— Стреляйте уже.

Два бандита, державшие ее, убрали руки и отошли, не хотели стоять рядом, когда в нее выстрелят. Ей, к счастью, хватило сил, чтобы стоять самой. Может, она смогла бы бежать, но не было сил сражаться со всеми.

Один из бандитов вытащил пистоль.

— Ольгун, ты можешь…?

Она не была рада ответу, что напоминал «возможно».

— Тогда попробуй.

Ворон поднял оружие.

— Нет, нет, нет! Глупо! — Пальцекость повернулся, указал раздраженно на мужчину. — Трата хорошего трупа. Используй это, — он указал на новые пули, шарики из того, что раньше было золотом. — Зарядите все свое оружие. А потом все выстрелят! Набьете ее, чтобы вытащить потом побольше.

— Ох… Ольгун, нам хватит сил, чтобы сбить выстрелы нескольких пистолей?

В этот раз ее обрадовало бы «возможно». Но она это не получила.

— Я этого боялась.

На миг она понадеялась, что бандиты будут заряжать оружие одновременно, дав ей шанс убежать. Но они не были так глупы, тот, кто уже был готов стрелять в нее, целился, пока остальные брали новые снаряды.

Но он был один.

— Время отчаянных мер, да? — шепнула она. — Будь готов, — а потом. — Эй! Пальцекость!

Алхимик раздраженно оглянулся через плечо.

— Что? Занят!

— Я… меня всегда интересовала алхимия. Ответишь на вопрос перед моей смертью?

— Хм?

— Опасно смешивать разные вещества алхимии, не отмерив и не проверив заранее?

— Что за глупости…?! Все это знают, дура!

— Даже немножко? — невинно спросила она и шепнула. — Ольгун, мне нужно от тебя все и еще капельку.

— Конечно, даже немно… — глаза Пальцекости резко расширились.

— Сейчас, Ольгун!

Шинс бросилась в сторону от пистоля бандита, Ольгун вступил в игру. На миг дольше, с порывом силы, но пистоль выстрелил, пуля без вреда врезалась в стену с дождем пыли. Виддершинс полезла в один из мешочков на поясе…

И достала флягу, которую взяла по просьбе Вероче. Она быстро сорвала пробку большим пальцем, бросила ее в котел с помощью незримого напарника.

«Боги, сработай быстрее, и пусть этого хватит…».

Сработало быстро, и этого хватило.

Шинс не знала, проникло вещество в котле через горлышко фляги или разъело кожу, но оно поглотило остатки вещества, что портило землю, почти мгновенно. Котел зазвенел как колокол, что-то растягивалось внутри. Пар стал с запахом серы. Запах, которого Шинс боялась, стал угасать.

Пальцекость завизжал, запрыгал вокруг прибора, крутя ручки, открывая трубки, бормоча про давление и температуры. Он не мог ответить нормально, а бандиты, что заряжали пистоли, замерли и глазели.

Воровка, конечно, побежала, топая ногами по камню с такой силой, что они болели — или это было от яда Пальцекости. Она могла пропасть из виду, пока они зарядят пистоли и выстрелят, если бы один из бандитов не выбежал из комнатки в стороне, чтобы понять, что за шум. Он появился из-за угла и врезался в нее.

Шинс пришла в себя, отпрянула, ударила его по горлу, коленом в пах, а потом локтем по голове, когда он согнулся, но недостаточно быстро. Первые пули полетели над ее головой, врезаясь в стену.

Она упала на колени, прикрываясь стонущим бандитом, и вытащила из-за его пояса пистоль.

— Ольгун…

Ответ был утомленным, слабым, но с надеждой.

Несколько ворон целились только заряженным оружием в женщину, доставившую им столько хлопот. Шинс целилась в ответ, нажимала на курок пальцами, что гудели всем, что мог дать Ольгун.

И пуля полетела мимо бандитов, над плечом Пальцекости в одну из ножек прибора.

И она взорвалась.

Крики бандитов неподалеку, когда на них попали брызги, были ужасными, терзали душу. Пальцекость пронзительно хохотал, пока плоть на его теле становилась жидкой и стекала на пол, напоминая металлическую слизь.

Виддершинс, о которой забыли бандиты, разбежавшиеся в панике, чтобы не разделить судьбу товарищей, стошнило, она вытерла рот и убежала на дрожащих ногах.

* * *

— Где она?!

Выжившие заложники собрались в одну большую группу, скривились от вопля Малина, хотя некоторые, включая Каланту Делакруа, держались лучше остальных. Некоторые плакали, некоторые скулили, некоторые стойко терпели, но никто не верил, что доживут до следующего часа, не услышат его звон. Некоторые шептались напоследок, пытались запугать противников количеством и яростью. Но не все аристократы были готовы к такому, хотя конец был близко.

Но их время пока не вышло, Малин еще не повел их наверх, как делал с группами до этого.

— Рене! — он схватил одного из ворон за плечо и потянул мужчину к себе. — Проверь, что задерживает Джоса!

Бандит кивнул, сделал два шага и застыл — как и все — от голоса сверху.

— Джос не придет, Малин. Он пострадал и уже не живой.

Виддершинс стояла на балконе второго этажа, уперев локти в перила, подперев подбородок ладонями, мило улыбаясь.

— И, — продолжила она, пока Малин и остальные лепетали, рычали и направляли на нее разное оружие, — больше не будет особых снарядов. Пальцекость… — она позеленела, вспомнив. — Его место в твоей банде теперь жидкое, — а потом. — Тихо, Ольгун! Будет смешно, если меня не стошнит. Эй! Не смешно!

— А ты… Что? — Малин покраснел от ярости, вены проступили на шее. — Думала подразнить меня перед тем, как я тебя убью? Может, хочешь увидеть, как я стреляю в них?

— О, нет, нет, глупый гусь. Я тебя отвлекаю. Видишь?

Ничего не произошло.