— Ну, я думал, мы вернемся ко мне и немного поспим перед вторым свиданием.

Он смотрит на меня потемневшим загадочным взглядом.

— Что ж, давай займемся этим.

Я непроизвольно давлюсь горячим шоколадом.

— Чем?

Его губы изгибаются в озорной улыбке.

— Я устал. Давай вернемся к тебе и ляжем в кровать.

— Чтобы поспать? — заторможено спрашиваю я, слова звучат глухо и неуклюже.

Наши взгляды встречаются и слишком долго задерживаются друг на друге, затем он улыбается и пожимает плечами.

— Конечно, — спокойно отвечает Арчи.

Вернувшись      в      квартиру,      я      нервничаю,      словно      вторгаюсь      на      чужую территорию. Арчи стоит у книжных стеллажей и сверлит меня взглядом.

— Ты в порядке? — с любопытством спрашивает он.

— Да, я, эээ. Да, — успокоившись отвечаю я. Или нет.

Ухмыляясь, он снимает с полки книгу.

— Ты читал ее?

— Конечно, — обиженно отвечаю я. — Ты мне ее подарил. Арчи пожимает плечами.

— Дарить тебе книгу — все равно что подарить шоколадку владельцу шоколадного концерна мистеру Торнтону. У тебя так много книг, трудно достать что-то, чего ты еще не прочел.

Я пожимаю плечами.

— Знаю, это немного скучно, но я люблю читать. Арчи сразу же выглядит сердитым.

— О божечки, прямо слышу где-то там писклявый голосок Патрика.

— О чем это ты сейчас?

— Скажи мне, когда это я заставлял тебя чувствовать себя глупо из-за любви к чтению?

— Никогда, — смущенно отвечаю я. — Прости. Ты прав, Патрик частенько высмеивал меня за это, говоря, что я должен надеть кардиган, тапочки и сесть в кресло-качалку.

— Если бы Патрик сам читал хоть каплю, то мог бы предотвратить вытекание своего мозга через уши, — едко замечает Арчи. Он гладит обложку книги тонкими длинными пальцами, касаясь ее почти благоговейно. — Мне известно, что это значит для тебя, Мик. Я знаю, что чтение дало тебе в этой жизни, и как много привнесло в твою прошлую жизнь. Никогда не стыдись этого.

Я пожимаю плечами.

— Не буду. — Арчи зевает, и тени под его глазами уже кажутся синяками. — Ты же так устал! — восклицаю я, чувствуя невероятный прилив нежности к нему.

— Только-только после тяжелых смен. Ложись и поспи пару часов.

— Не откажусь, — отвечает он снова зевая. Я провожаю его в спальню, и он смотрит на меня. — А как насчет тебя?

— Я в порядке, — машинально отвечаю я, хотя чувствую, как усталость давит на меня.

— Нет, — заявляет он властно. — Ты прилетел из Китая, затем тебе пришлось иметь дело с парнем из страны идиотов и со всем этим напрягом по работе. Я знаю тебя. Тебе не спится из-за нервов. — Он лукаво ухмыляется мне, расстегивает толстовку и стягивает футболку, отчего его волосы встают дыбом в беспорядочном вихре черных волн. — Залезай, — приказывает он.

— Я лягу на диване, — поспешно отвечаю я. Не думаю, что разумно делить с ним постель в данный момент. Пока эмоции играют со мной.

Его взгляд становится жестче.

— Мик, твой диван можно использовать как орудие для пыток. Никто не сможет спать на нем спокойно, не будучи мертвым. За эти годы мы много раз спали в одной постели. Так чем отличается сегодняшний день от других?

— Ничем, — отвечаю я. Но я лукавлю. Разница есть. Я знаю. Отличия в восприятии. Я задумываюсь, как долго это пряталось на задворках моего сознания, пока я самозабвенно цеплялся за комфорт статуса лучших друзей.

Арчи непонимающе пожимает плечами, расстегивает джинсы и сбрасывает их, представ передо мной лишь в фиолетовых трусах.

— Я знаю, что не в твоем вкусе, — говорит он как ни в чем не бывало. — Так что не понимаю, почему это вдруг стало неловко.

Я с трудом сглатываю. Ткань трусов обтягивает его пах и плотно облегает округлые ягодицы. Кажется, словно все его тело сияет золотом в мягком свете, просачивающемся сквозь занавески, а черные узоры, вытатуированные на руках, танцуют в солнечных бликах. Он совершенно не замечает, что я стою и таращусь на него, как идиот.

Затем его слова достигают моего мозга.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не в моем вкусе?

Помотав головой, он забирается в кровать, извиваясь и издавая гортанные довольные стоны, а я стараюсь думать об отвратительных вещах, чтобы побороть стояк. Откинув одеяло, он оглядывает меня и указывает на одежду.

— Раздевайся. Я устал и хочу прижаться к тебе. Я сердито качаю головой.

— Арчи, откуда у тебя эти мысли?

— Помнишь, мы как-то были на вечеринке у Дженни?

— Дженни из старшей школы? Он кивает.

— Да, она самая. Я клеился к тебе весь вечер.

— Ты этого не делал!

Арчи изучающе смотрит на меня.

— Еще как. Я поцеловал тебя.

Резко сажусь на кровать, чувствуя себя так, словно из меня вышибли весь дух.

— Ты поцеловал меня?

— Разве ты не помнишь? — хмурится он, сморщив нос — Божечки, должно быть, я был в этом ужасен. Клянусь, с тех пор я стал лучше.

Он встает на колени, и я едва успеваю перевести дух, как он стягивает мой джемпер через голову.

— Мне нужны мои брови обратно, — сердито бурчу я. — И похоже, ты содрал верхний слой моей кожи вместе с джемпером.

— Шерстью это сделать невозможно, — высокомерно парирует он. — А теперь снимай джинсы и ложись в постель.

— Должно быть, это тот самый знаменитый уход от медбрата Чжана, о котором я так много слышал от других мужчин, — говорю я, и он ухмыляется.

— С ними я использую слова. Обычно я склоняюсь к тому, чтобы просто руководить действиями.

Когда его пальцы тянут за молнию на джинсах я останавливаю его.

— Я хочу знать, что произошло.

Арчи замолкает и недоверчиво смотрит на меня.

— Ты правда не помнишь? — я мотаю головой, и Арчи сосредоточенно морщит лоб. — Ого, теперь это приобретает совершенно иной смысл. Я думал, ты просто притворяешься, чтобы мы могли продолжать быть друзьями.

— У меня нет такого большого таланта к лицедейству, чтобы заниматься подобным, — серьезно говорю я, и он фыркает. — Так что же произошло?

Он снова садится на пятки.

— Нам обязательно говорить об этом? — я киваю, и он сдается. — Ладно, я схватил тебя, поцеловал и несколько минут мы целовались.

— Это ужасное повествование.

— Мне очень жаль, Мистер Тезаурус. Надеюсь, в следующий раз у меня получится лучше. — Я смеюсь, а он задумчиво смотрит мне через плечо. — Потом ты опомнился, оттолкнул меня и сказал, что это больше никогда не повторится. Что мы лучшие друзья и всегда должны ими оставаться, потому что ты не можешь позволить себе потерять меня.

— Неужели я был настолько красноречив? Ничего себе! — еле слышно говорю я. — Это все влияние тех книг из серии «Сладкие сны», которыми я увлекался в то время. — Я пристально смотрю на Арчи. — А что случилось потом?

— Тебя вырвало на фикус матери Дженни, — качает он головой. — Она была отнюдь не счастлива и очень пронзительно кричала, пока выгоняла нас.

— Бог мой, вот по какой причине она больше со мной не разговаривала. А мне было так интересно почему.

— Не очень, видимо, — замечает Арчи. — Ты никогда не спрашивал об этом. Я пожимаю плечами.

— Спокойней не знать.

Арчи изучающе смотрит на меня.

— И ты реально ничего не помнишь? Я мотаю головой.

— Это безумие. Как будто я изменил свой жизненный путь сам того не ведая.

— Ты был очень пьян.

— Но я бы, конечно, запомнил такое.

Я бросаю джинсы на стул и забираюсь рядом с ним в одних боксерах. А после небольшой паузы интересуюсь:

— Думаешь, я правда имел в виду то, что сказал? Он смотрит на меня и пожимает плечами.

— Да, — он делает паузу. — По крайней мере, последние десять лет.

— Серьезно? — Вопрос резок и разрезает воздух, как раскат грома. Он натягивает на нас одеяло и пристально смотрит на меня.

— Как знать? — произносит он совершенно измучено. — Я устал, Мик. Несколько дней тяжелых смен. Давай просто поспим и поговорим на ясные головы.

Поддавшись его уговорам, я не могу сдержать удовлетворенного вздоха, когда он прижимается ко мне. Арчи очень ласковый. Так было всегда. И так будет. И это ощущение его рядом со мной, согревает тело и душу. Его рука на моей талии, нога, перекинутая через меня, голова, покоящаяся на моей груди.

Я не помню, чтобы кто-то обнимал меня, пока я был ребенком. В основном все сосредотачивали внимание на том, чтобы я был одет и накормлен, и я радовался этому, потому что частенько случалось так, что и эти мои потребности не принимались во внимание. Да и хотелось бы отметить, что уже годам к десяти я бы не был в восторге от обнимашек, потому что рос одиноким ребенком. Но когда Арчи вошел в мою жизнь, он исправил это. Разбавил мое одиночество теплом, которого мне так не хватало.

Не успеваю я подумать, как приятно он пахнет, как мои глаза тут же закрываются, и я проваливаюсь в мягкую негу сна.

Просыпаюсь я от звона ключей и звука закрывающейся входной двери.

— Какого хрена? — бормочу я, садясь и протирая глаза.

Арчи шевелится, моргая сонными глазами, как маленькая сова, а на его левой щеке краснеет след от простыни.

— Вопрос с подвохом? — бормочет он.

— В квартире кто-то есть, — шиплю я, прислушиваясь к звуку шагов.

— Что? — шепчет он, приподнимаясь на локтях. Арчи изучающе смотрит на меня. — Ты кажешься слишком спокойным для человека, которого грабят.

Я искоса смотрю на него.

— Грабитель пользовался ключами. Довольно изобретательно для взломщика.

— У кого есть ключи от твоей квартиры? Я качаю головой.

— Дам тебе одну подсказку, — говорю я печально, когда шаги становятся ближе, и Патрик кричит:

— Майкл, ты здесь?

— Какое счастье, — бормочет Арчи, ложась на спину и укрываясь одеялом с головой.

— Ты просто продолжишь спать? — ошеломленно спрашиваю я, откидывая одеяло.

— Это побочный эффект общения с Патриком. Просто сокращаю работу посредника по его выслушиванию на пять минут.

— Проснись, — шиплю я, тыча его в ребра. — И помоги мне разобраться с этим.

Арчи что-то бормочет, но в этот момент дверь приоткрывается и появляется знакомая белокурая голова. Слышится резкий вздох.

— А-ха! — произносит Патрик с мрачным торжеством.

— Норвежская группа. Вокалист — Мортен Харкет, некоторое время был в книге рекордов за самую длинную живую ноту, — бормочет Арчи, закрыв глаза.