Роман нахмурился.

— Ты злишься на меня.

— Нет, не злюсь.

— Да, злишься! Из-за чего?

Я взглянула на него. Боже, у меня был самый придурочный парень в мире.

— Я же сказала тебе: я не злюсь.

Он застонал.

— Клянусь, Майя Линдберг, ты самая упрямая, настырная, гордая, конфликтная девушка на всем белом свете…

Я нахмурилась. Хороший способ рассказать мне о настоящих чувствах.

— …И я ума не приложу, каким вообще образом я так безумно тебя полюбил.

Упрямая, настырная, гордая и конфликтная?! А ты тогда самый высокомерный, невыносимый, эгоистичный… Минуточку. Что он сказал?!

Я выпрямилась, мои глаза широко распахнулись. Он правда только что сказал то, что я услышала?

— Ты… ты любишь меня? Правда? — пискнула я, сердце застучало в полную силу.

Скулы Романа окрасились розовым, и он выглядел как никогда смущенным. Однако, к своей чести, не стал менять тему.

— А это нужно объяснять? Я думал, все довольно очевидно. — Он выдержал мой взгляд, его лицо смягчилось. — Послушай, я, конечно, не ласковый и не эмоциональный парень, поэтому, если ты рассчитываешь на одну из тех сцен из романтических фильмов… извини, это не про меня. Так что я просто скажу, что люблю тебя. Вообще-то… — У него слегка сжались губы. — Думаю, я полюбил тебя в тот момент, когда ты дала мне пощечину — в тот день на моей кухне.

К своему ужасу, я почувствовала приближение слез. Когда я заговорила, из меня вырвался полувсхлип-полусмешок.

— Странный момент чтобы влюбиться.

Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке.

— Ты считаешь, наши отношения можно назвать нормальными?

Что ж, здесь он был прав.

— Ладно, я просто никогда не думала, что ты можешь, ну знаешь…— бессвязно забормотала я.

— Майя, — перебил меня он. — Заткнись и разреши поцеловать тебя.

И я ему разрешила.

За последние несколько месяцев я обнаружила, что мой папа изменял маме, взлетела от состояния невидимки до позора и популярности, несколько раз была похищена, меня чуть не убили и пару ужасных мгновений я думала, что мой парень умер. На самом деле я рада, что все это произошло — в некоторой степени, — потому что эти вещи привели к этому единственному моменту, который оказался даже более совершенным, чем я могла себе представить.

* * *

— Запомни, никаких планов на субботу. — напомнил мне Роман, обняв за талию, пока мы стояли на крыльце моего дома. Так как на часах было два часа ночи, дом был погружен в темноту и тишину. — Мы переиграем нашу месячную дату.

— Значит, это будет наша полуторамесячная дата. — Я тряхнула головой. — Ну кто назовет нас нормальными?

Он пожал плечами.

— Нормальность переоценивают. — Он ущипнул кончик моего носа. — На этот раз постарайся не быть похищенной.

Я тяжело вздохнула.

— Буду стараться изо всех сил, — неохотно согласилась я. — Но должна заметить, мне очень любопытно, что ты запланировал.

Роман усмехнулся.

— Тебе понравится, — похвастался он. — В конце концов, я все придумал сам!

Я закатила глаза.

— Ты должен быть рад, что я так сильно тебя люблю, иначе я бы влепила тебе. Опять.

Он усмехнулся.

— Не возражаю. Меня это заводит.

Я покраснела как рак, а он рассмеялся.

— Извращенец, — фыркнула я. — Молись, чтобы мои родители этого не услышали.

Роман взглянул на второй этаж.

— Они спят. Не переживай. Мы можем хоть сексом заняться, и они, скорее всего, нас не услышат.

Я шлепнула его по плечу.

— Роман!

Он рассмеялся и поднял руки.

— Хорошо, хорошо. — Он замолчал, и на его лице появилось более серьезное выражение. — Как твои дела с отцом?

Я рассеянно возилась с замком на кошельке.

— Лучше… Ну, нормально мы так и не поговорили, а потом так много всего произошло…

— Тебе следует поговорить с ним, — осторожно предложил Роман. — Расставить все по местам. Я знаю, как близки вы были. Если не поговорите, можете уже не вернуться к прежнему положению вещей.

Я вздохнула. Он был прав, но я очень боялась этого момента.

— Знаю, — промямлила в ответ. — Скоро я это сделаю.

— Почему бы тебе не сделать это до субботы? — Он изучил мое лицо. — Хочу, чтобы этот день прошел идеально. И в наших мыслях не было ничего лишнего.

Не в силах удержаться, я заулыбалась от того, какие милые слова он сказал. Милый Роман Фьори, подумать только! Да, в лесу точно кто-то умер.

— Ладно, поговорю если…— Я заколебалась.

— Если?

— Если ты пообещаешь поговорить со своей мамой.

Роман ожесточился.

— Мне нечего ей сказать.

— Роман, перестань. Она твоя мама, — не уступала я. — К тому же, в последнее время она так старается. Она не отходила от тебя в больнице и согласилась участвовать в твоем идиотском розыгрыше… как ты уже сказал, ничто не должно мешать нам в субботу.

Он молчал.

— Пожалуйста! — Я схватила его за руки. — Послушай, за последние несколько недель я очень хорошо прочувствовала одну истину: мы принимаем людей как должное и думаем, что так будет всегда. Представь, что с твоими родителями что-то случилось, а у вас на тот момент были плохие отношения. Ты будешь жалеть, что не помирился с ними, ведь так?

— Не думаю, что помирюсь с отцом хоть когда-нибудь, — тяжело проговорил Роман. — Если только не превращусь в такого же урода, как он.

— Ладно, не с отцом, — быстро согласилась я. Мне было известно, что лучше не давить. К тому же он был прав. Его отец был настоящим ублюдком. — С мамой, хорошо? Пожалуйста, просто попытайся поговорить с ней.

Он шумно выдохнул и некоторое время смотрел в небо, потом взглянул мне в глаза.

— Это действительно так для тебя важно?

— Да. И я знаю, что это очень важно для тебя, что бы ты там ни говорил, — аккуратно добавила я.

Роман покачал головой.

— Хорошо, я сделаю это, — неохотно согласился он, прислоняясь своим лбом к моему. — Лучше поцелуй меня хорошенько, сейчас же.

Не говоря ни слова, я сгребла его в объятия и прижалась губами к его губам, наслаждаясь покалыванием во всем теле и знакомыми восхитительными ощущениями. Поцелуй был таким сладким, эмоциональным и долгим, что казался более страстным, чем любой французский поцелуй.

— Подойдет? — выдохнула я, когда наконец отстранилась, чтобы сделать глоток воздуха.

Взгляд Романа был затуманен.

— О-ох… Не знаю… Можешь повторить? — пробормотал он, и я захихикала.

И мы снова поцеловались. И еще раз. И еще, пока я, наконец, не отстранилась. Как бы я ни хотела провести целую ночь, целуя его, завтра меня ждал ранний подъем и еженедельный воскресный бранч в кругу семьи.

— Спокойной ночи, — прошептала я в губы Роману, не желая его отпускать.

— Спокойной ночи. — Он еще раз чмокнул меня. — Люблю тебя.

Я сдержала улыбку. Для неэмоционального и не слишком мягкого человека он был довольно эмоциональным и мягким сегодня вечером — по крайней мере, на свой манер. Не то чтобы я жаловалась.

Я посмотрела на него, чувствуя, что сейчас взорвусь от счастья.

— Я тоже тебя люблю.