Глава 6

Так мы и засыпаем, и я просыпаюсь, когда он выходит из меня. Я слегка вздрагиваю из-за чувствительности в бёдрах теперь, когда его вес исчезает.

Дилан целует моё плечо.

— Ты в порядке?

Я свожу ноги вместе и потираю бёдра, возобновляя кровоток.

— Да, но мне, возможно, понадобится массаж, пока я снова не почувствую ноги.

Он хихикает и направляется в ванную. Я переворачиваюсь, ощущая, как тепло моего тела исходит от матраса, смакуя сладкую боль в теле. Как я могу чувствовать себя так хорошо, ощущая эту боль? Ничего удивительного. Речь-то о Дилане.

Почему я не встретила его шесть месяцев назад? Всё было бы по-другому. Если только…

Я блокирую поток подобных мыслей, пока они не дали ходу, ведь они не имеют значения теперь, когда моя жизнь потекла в таком русле. Кроме того, Дилан точно не готов выбирать со мной фарфоровую посуду. Это был и будет только секс.

Порыв воздуха с ароматом мыла окутывает мою кожу, когда Дилан накрывает меня одеялом и устраивается у меня за спиной. Он кладёт руку на меня и проводит по телу, пока его ладонь не оказывается плашмя на моей груди, а рука — обнимает меня. Вжимаясь в его тепло, я позволяю себе каждую глупую, тёплую эмоцию, каждую несбыточную мечту, которые только и ждут, чтобы нахлынуть и утопить меня в счастье, что затащит меня назад в глубокий, лишённый сновидений сон.

Солнечный свет прилагает все усилия, чтобы ослепить меня, даже если мои веки закрыты, и я переворачиваюсь, чтобы убежать от ярких, нарушающих мой сон лучей. Моё колено сталкивается с чем-то тёплым.

— Эй, поосторожней там.

Распахиваю глаза, сон резко слетает, воспоминания о вчерашней ночи с хлопком возвращаются ко мне.

— Доброе утро, красавица. — Дилан лежит на спине, простынь, накинутая на одно его бедро, благоразумно скрывает всё, что спускается ниже талии, словно её положил туда скульптор-фанатик, лепящий статуи греческих Богов. Дилан лежит на боку и места, которые у греческих статуй прикрытые листиком, теперь открыты.

Так что, детки, закрывайте глазки.

Из-за этого мужчины я чувствую себя ненасытной.

Качаю головой.

— Что?

— Ничего, — отвечаю, опираясь на локоть. — Проголодалась.

Его рука проводит по точеному прессу.

— Я тоже голоден. Чего бы тебе хотелось? Я закажу обслуживание номеров.

Довольная тем, что нам не нужно выходить, чтобы поесть, я усмехаюсь.

— Французский тост, кофе с молоком и неприличное количество бекона?

— Звучит прекрасно. Можешь принять душ, пока я закажу еду.

Соскальзываю с кровати, беру одеяло с собой и иду в ванную. В зеркале вижу свой худший кошмар. Мои крупные локоны превратились во что-то, что носила бы суперзвезда музыки в стиле кантри из восьмидесятых: один сплошной беспорядок. Губы опухли, тушь размазалась под глазами, делая из меня просто шикарнейшого енота.

Испугавшись, хватаю махровую салфетку и дорогое мыло и захожу в душ, чтобы смягчить последствия сумасшедшего секса.

Не могу поверить, что Дилан ничего не сказал!

Он называл меня красоткой.

Мысль проходит сквозь меня в то время, как горячая вода льётся каскадом по моей коже, смывая пену. Я умываю лицо, смывая всю косметику, и мою волосы. Хочется быть голой и чистой. Хочу, чтобы на мне остались лишь его отметины. Пока стою в душе, всё моё тело заставляет меня думать о нём: о его руках, рте, члене. Каждая отметина, которую он оставил, заводит меня всё больше.

Оставаясь глубоко внутри, он разводит мои бёдра и двигается пальцем внутрь и наружу.

— Как это ощущается?

— Как будто я твоя.

Он трахал меня членом и пальцами так жёстко, что я кончила почти сразу, спазмы, разрушающие моё тело, зарождались настолько глубоко во мне, что появилось чувство, словно он нашёл прямую линию к моей душе и заставил её кончить также.

Боже, это было чудесно. Как.бы чувствовался, анальный секс, если бы он одновременно использовал мой вибратор на мне, как сказал? Тепло разливается между ног, и я становлюсь влажной под душем. Было бы слишком легко закрыть глаза и представить его руку вместо скользкого мыла, трущегося о мою промежность, но я не сделаю это в одиночку, когда он находится прямо за дверью.

Лучше пусть это сделает он сам.

Ощущая себя немного смущённой от того, что нахожусь голой в его душе, в то время пока он ждёт, я заканчиваю и вытираюсь махровым полотенцем всего за несколько минут, а затем использую лосьон отеля, чтобы успокоить кожу. Облачко пара вырывается со мной в спальню, когда я возвращаюсь.

Дилан скользит взглядом по моим ногам и оценивает моё полотенце благодарной усмешкой.

— Лёгкий доступ. Я одобряю.

— Очень смешно. Просто моя одежда осталась здесь. — Прокладываю себе путь вокруг различных предметов одежды на полу и выбираю свою. Трусики валяются под кроватью. Ни за какие коврижки я не надену их снова.

— Эй. — Руки Дилана обвивают меня, я удивлена тем, что он неслышно подкрался ко мне, моё тело превращается в расслабленную лужицу от его прикосновений.

— Мои джинсы тебе не подойдут, но есть футболка, которую ты можешь взять. Она скроет немного больше, чем то, что было на тебе вчера вечером.

Он держит её передо мной. Футболка не «Падших ангелов». Это одна из его личных, и на ней нарисована какая-то другая неизвестная мне группа. Приятное, сладкое чувство пробирается в самый центр моей груди.

— Спасибо. Я обязательно верну её тебе.

Он целует меня в затылок.

— Я собираюсь заскочить в душ. Надеюсь, выйду до того, как еду привезут.

— Звучит неплохо.

Он разворачивает меня, дарит мне бесконечный поцелуй и направляется в ванную, совершенно голый. Мой пристальный взгляд следует за ним. Мне очень нравится видеть, как он двигается, но не по душе оставаться одной.

Я медленно просовываю голову в его футболку, вдыхая цитрусовый запах. Она мне великовата, но ткань старая и мягкая наощупь. В зеркале вижу незнакомое отражение: женщина там расслабленная, как будто её не волнует, что о ней подумают люди. Я выгляжу как он, как подонок. Улыбаюсь себе, остаюсь в восторге от увиденного. Я — другой человек, уже не та, какой была при первой встрече с Диланом.

Слышу шум воды и начинаю дрожать. Дилан за той дверью, голый и скользкий от воды с мылом, а моя кожа всё ещё пахнет им. Почему я до сих пор жажду большего?

Столовая намного более причудливая, чем мне показалось. С другой стороны, вчера вечером меня больше волновала спальня. Или, скорее, тот, кто присоединился ко мне.

В углу комнаты стоит большой, круглый стол. Окна от пола до потолка с обеих сторон предлагают много солнечного света и великолепный вид на мой новый город за пределами углового балкона. Очень красиво.

— Хорошо смотрится.

Я вскидываю брови, вздёргивая их ещё выше при виде Дилана только в потёртых джинсах с низкой посадкой и с бисеринками воды на коже.

И его улыбки.

— Ты в моей футболке.

Мы так и стоим там, пристально глядя друг на друга, почти ощутимое напряжение повисает между нами в воздухе. Хочется полететь в его объятья, но также вытянуть это незнакомое ощущение.

Стук в дверь сводит напряжённость на нет.

— Это завтрак. Я заберу. — Он хмурится и направляется к двери.

На дрожащих ногах я двигаюсь к столу и сажусь. Дилан подкатывает тележку и убирает стеклянную крышку с блюда. Затем садится недалеко от меня и разворачивает стул таким образом, что сталкивается со мной.

Еда прекрасная, и, чувствуя голод, я тут же приступаю к ней.

Дилан проглатывает кусочек клубники.

— Так. У меня ещё одно выступление сегодня вечером.

Ах, вот она. Неизбежность. Наше время подошло к концу.

— Хорошо. Я…

— Поэтому я хочу, чтобы ты провела со мной весь оставшийся день.

— Оу.

На моём лице появляется улыбка, которую я не могу подавить. Я расслабляюсь и пережёвываю хрустящий кусочек бекона.

Дилан крадёт один из моей тарелки.

— Ты проводила мне экскурсию по запоминающимся местам Чикаго. Возможно, мы сможем придумать что-то такое же интересное здесь. Посмотри, может ли Бостон конкурировать с городом с фасолькой. (прим. перев.: — имеется в виду памятник Клауд-Гейт в виде облака, которые многие сравнивают с бобом или фасолью).

Дерьмо. Действительность вторгается в комнату. Я не могу выйти с ним в люди. Что, если кто-то увидит нас вместе? Нам повезло, что наша последняя встреча осталась незамеченной репортёрами, и даже если нас засняли на фото, это не имело значения тогда. Но имеет сейчас, а молния не бьёт в одно место дважды.

— Сначала у меня репетиция, но после — я твоя.

Слова выскакивают сами по себе, но я не хочу забирать их, потому что это чистая правда. Я хочу провести столько времени с ним, сколько смогу, пока он находится в этом городе. И плевать я хотела на последствия.

Чистое счастье в его глазах волнует меня больше, чем я могу передать словами.

Завтрак с Диланом затягивается — сироп вкуснее, если его слизываешь с кончиков пальцев — и затем мне приходится заехать домой, чтобы переодеться и найти другой шарф, который скроет новые отметины на моей шее. Я оставляю футболку Дилана под кардиганом, отчего кожа чувствуется по-другому — остро — сажусь в такси, окунаясь в воспоминания о прошлой ночи.

Дилан, стоящий передо мной и протягивающий руку.

— Дай мне гитару.

Я отдаю.

— Ты сыграешь на ней?

Он берет меня за руку, и я чувствую заряд электричества, проносящийся по мне в тех местах, где его кожа соприкасается с моей.

— Нет. Я сыграю на тебе.

Я всё ещё дрожу, когда такси подъезжает к залу репетиций. Опаздываю, так как заскочила домой, и, запыхавшись, мчусь в аудиторию, врываясь в последний момент. В мой второй день гобоист получил суровый выговор за то, что опоздал на три минуты, а я не стремлюсь получить то же самое. Я не последняя, кто садится, но Блэйн уже на месте, ждёт с едва скрытым раздражением. Он выглядит так строго, что мне приходится подавить хихиканье и отвернуться, будто рассматриваю свою пятку.