Еще несколько долгих минут он продолжал мучить меня. Или, может, прошли часы. Я совсем потерялась во времени в состоянии этого горького блаженства. Потом откинула голову, пребывая в агонии. В конце концов, Саллис убрал руку с моего живота, и я почувствовала, как он переместился. Приподняв голову, увидела, что он пытается стащить штаны, чтобы потрогать себя, пока трахает мою попку и лоно пальцами и языком. Это зрелище было таким сексуальным, возбуждающим, что, когда Рив добавил третий палец, я взорвалась от такого сильного оргазма. Руки, ноги, шея — все мышцы в моем теле напряглись, и меня пронзила дрожь.

Рив продолжил это искусное мучение.

Я отодвинулась, не в силах больше терпеть это, но Рив схватил меня за бедро, чтобы удержать на месте. Я перевернулась на живот, всеми силами стараясь отстраниться от него.

Саллис сразу же отстранился, убрал руку и сильно шлепнул меня по ягодице.

— Пока я не решу, ты будешь терпеть, — произнес он так жестко и грубо, что я безоговорочно подчинилась.

Он сжал мои бедра, поставил меня на колени и переместил на край кровати. Затем вновь прижался ртом к моему лону, но на этот раз коснулся пальцами точки G, еще больше усиливая оргазм. Сильнее, чем я вообще думала возможно. Пока не начала кричать и тонуть в экстазе.

Рив спускал меня на землю медленно, нежно, постепенно ослабляя движения, пока не выжал каждую капельку оргазма.

— Это еще не все, — сказал он позади меня и погладил ту ягодицу, словно извиняясь. — Тебе будет легче, если скажешь, как мне прикасаться.

Не думаю, что вообще смогла бы выдержать еще какие-либо прикосновения. Мое тело леденело и плавилось одновременно. Я была клубком ощущений, которые усиливались при малейшем касании. Изнеможение тянулось к краешкам моего сознания, и, если бы Рив позволил, я бы поддалась ему.

Но прекрасно понимала, что он меня еще не отпустит. И в том, что Саллис не успокоится, пока полностью не уничтожит меня, я была уверена не меньше, чем в том, что больше не вынесу эту чувственную пытку.

Поэтому я приняла свою участь попой кверху, с прижатым к постели лицом.

— Прикоснись ко мне своим членом. Войди в меня. — Зная, что он потребует более конкретной инструкции, я пояснила: — Лоно. Войди в мое лоно.

— Вот это моя девочка, — сказал он, двигая меня вперед. Кровать прогнулась под весом Рива, когда он забрался на нее и вошел в меня сзади.

Саллис не был так расслаблен, как когда целовал меня там. Однако темп его движений был умеренным. Я вздохнула в матрас, радуясь, что Рив берет меня именно так, сзади, и я могла отстраниться от эмоционального контакта между нами и просто наслаждаться тем, что меня использовали. Наслаждаться им, его длиной, силой, тем, как он наполнял меня.

Я согнула колени, чтобы удобнее было сжимать его член. Рив завел мне руки за спину, чтобы сместить свой вес и входить в меня еще сильнее, грубее. С моих губ срывались звуки. Мягкие, ритмичные стоны, которые эхом перекликались с его толчками и подбивали входить глубже. Я запоминала каждый звук: шлепки его яичек по моим бедрам, хриплый голос, когда он восхвалял, матерился, рычал и стонал.

— С тобой так легко, — признался Рив. — Так просто менять позу. Я с легкостью могу согнуть тебя пополам, сломить.

— Ты уже это сделал, — выдохнула я, все еще уставшая от оргазмов, которые он мне подарил.

— Не всеми способами. — Рив приподнял меня немного, чтобы моя спина оказалась прижата к его груди. Он обнял меня руками и принялся ласкать мою грудь, попутно покусывая ключицу. — Хочу тебя сломить. Полностью уничтожить.

У меня не было сил, чтобы сопротивляться, в этой позе я чувствовала себя более уязвимой, доступной и открытой для него. И он, словно музыкант, играл с моим телом будто на музыкальном инструменте.

— Потри свой клитор, — скомандовал Рив. — Представь, что это делаю я. Жестко. Быстро. — Оргазм приближался, и Саллис застонал, когда мои мышцы плотнее сжали его. — Вот так. Хорошо.

Он ускорился, сжимая мою грудь, как поручни, я закрыла глаза и позволила себе просто чувствовать и наслаждаться.

— Я люблю тебя, — прошептал Рив мне в ухо. У меня перехватило дыхание. Он говорил это уже столько раз, но напрямую ни разу. Никогда не говорил так уверенно. Никогда не говорил так, что мне приходилось воспринимать это как подарок, а не как факт, который можно принять и повязнуть в нем. Каждый его толчок теперь отпечатывал эти слова внутри меня. Каждый удар его таза о мой.

— Я люблю тебя, — произнес он вновь, словно от этого зависела его жизнь. — Я люблю тебя так сильно, что ты, кажется, уже в моей ДНК. Ты словно часть моего генетического кода, ведь нет ни одной части меня, которая не была бы привязана к тебе. Моя любовь к тебе настолько необъятна, что в душе уже почти не осталось места ни для чего больше.

Рив переместил руку на мою шею и слегка сдавил, перекрывая мне кислород ровно настолько, чтобы я почувствовала легкое головокружение и слабость.

А может, это было и от его сладких слов.

— Моя любовь к тебе настолько свирепа и сильна, что я одержим ею. Она меняет меня. Делает кем-то другим, и в то же время уверен, что я — это я, больше, чем когда-либо.

С моих ресниц сорвались слезинки. Меня никогда так не любили. Моя мать в своем вечно пьяном состоянии даже близка к этому не была. И Эмбер любила меня как-то сложно и с условиями. Но такую любовь я знала и понимала. Все ее правила уже прочно укоренились в моей голове.

Любовь Рива была проще, но тяжелее. Она вызывала желание измениться, как изменился он. Вызывала желание принадлежать и быть свободной одновременно. Вызывала желание расти, быть храброй и доверять. И хотя пока я нащупала лишь ее краешек, знала, что она прекрасна, несравненна и потребует от меня больше, чем я когда-либо давала прежде.

Но я сомневалась, что способна на такое. Что способна быть любимой всегда. Вот, почему я плакала. Вот, почему, когда ночь сменится утром, я покину постель Рива, остров и его жизнь.

— Посмотри на меня.

Я повернулась к нему, открыла глаза и взглянула на него. Все расплывалось передо мной, но, тем не менее, я ясно его увидела. Увидела все, что он чувствовал. Всю глубину его эмоций. В этот момент, в это краткое мгновение, пока он был во мне, рядом со мной — я могла выдержать. Могла вынести этот вес, любить его и быть любимой.

— Вот так, — пробормотал Рив, его голос был напряженным. Он кончил в меня, и на его лице отразилось удовольствие. Меня накрыл оргазм вслед за Ривом, я словно падала с обрыва. На короткий промежуток времени я взлетела, чтобы потом упасть на скалы.

Я позволила ему обнимать меня после. Позволила Риву ласкать меня и говорить слова, которые согревали меня в темноте его комнаты. А взгляд опустила на его грудь.

— Это не единственная часть тебя, которую я хочу, Эмили. — Его грудь вздымалась под моей щекой. — Я хочу все остальное тоже.

— Что именно? — спросила я, упиваясь каждым его словом. Я бы попросила его и алфавит повторить вслух, лишь бы он не замолкал.

— Каждую часть тебя. Ту, где ты улыбаешься и поддразниваешь. Ту, где ты споришь. Упрямую. Дерзкую. Покорную. И те, о которых знают все. Знаменитые части тебя. И личные.

Я взглянула на Рива, тихо рассмеявшись.

— Все личные уже и так твои.

— Я хочу их еще раз. Хочу их навсегда. Хочу, чтобы они были только мои. — Рив прикоснулся губами к моей брови. — Я хочу забрать долю у всех тех, кто владеет хоть какой-нибудь частью тебя. Что бы мне ни пришлось для этого сделать — я сделаю. Если позволишь.

Казалось неуместным даже вспомнить ее имя, когда я лежала прижатая к Риву. Обнаженная. И наши тела были липкими от пота, секса. И я знала, что он говорил об Эмбер. Той частью, которая принадлежала ей, он хотел владеть той частью.

И владел. Я вся принадлежала ему, даже если он об этом еще не знал. Эмбер отказалась от своих прав чуть ранее вечером, когда приказала мне уйти. Возможно, парадоксально, что мне хотелось целиком принадлежать Риву, когда собралась от него уйти. Но уж как было. И я возьму себе эту ночь, но больше никогда не буду принадлежать Риву.

— Уже позволила, — пробормотала я. — Я — твоя.

Рив обнял меня крепче.

— Знаю. Ничто не сможет встать между нами, Голубоглазка. Я разберусь со всеми, кто попытается. Как всегда со всем разбирался.

Я могла поверить ему. На одну ночь могла поверить во что угодно. Могла поверить в то, что Рив — принц, который меня спасет. Что у нашей сказки будет счастливый конец. Что любовь все преодолеет, спасет и исцелит.

И я верила и радовалась его планам.

— Еще, — просила я. — Расскажи мне больше о том, как все будет.

— Будет вот так. Всегда. — Он поцеловал меня в лоб, а потом в переносицу. — Я буду заботиться о тебе, заставлю молить, кричать от экстаза. Я буду тем, кто сломит тебя, и убью того, кто попытается сделать то же.

Я закрыла глаза, чтобы он мог поцеловать мои веки. Одно, второе.

— Я всю тебя помечу, — сказал он, чмокнув меня в кончик носа. — Каждую часть твоего тела. Лицо, грудь, шею, живот.

Я чувствовала его везде, о чем бы он ни говорил. Чувствовала его каждой клеточкой кожи, даже там, где он меня никогда прежде не касался или не касался сейчас. Чувствовала его там, куда он никогда не сможет добраться — спиной, ребрами, венами.

— Абсолютно все. — Он нашел губами мои, целуя безмолвно, уверенно и требовательно. Безмолвно говоря мне о тысячах вещей, которые мы никогда не сможем сделать вместе. Он был рядом и любил. Делился непроизнесенными вслух мечтами, показывал, как они связывают нас. Рив восстанавливал меня за все то время, которое ломал. Присваивал и создавал новую меня.

И я притворилась, что этот поцелуй сделает все возможным. Поцелуй, который может связать, удержать, изменить и простить. Поцелуй, который невозможно забыть. Поцелуй, который может длиться вечность. Бесконечно.

Но, на самом деле, этот поцелуй был последним.