Хоть этим глубоким, четким голосом могли обсуждаться сводки с биржевых рынков Уолл Стрит, слова скользнули вдоль ее кожи, превращая ее кровь в густую реку жара. Его темный взгляд опустился с ее лица на грудь. Хлоя сделала глубокий вдох, и ее соски затвердели под тяжелым шелком, упираясь в кружево бюстгальтера. Подавив порыв скрестить руки на груди и скрыть доказательство своей реакции на его ласку взглядом, она вздернула подбородок и метнула на него взгляд, который, если бы Бог был справедлив, заставил его провалиться под землю... Черта с два. Она ему не доверяла. В самое ядро планеты.

– Грудь третьего размера, высокая, – продолжил он, голос его стал немного менее ледяным, приобретая насыщенность, акцент стал ярче. – Узкая талия и округлые бедра. Настоящие песочные часы. Кого бы ты ни прислала, скажи им, я не хочу, чтобы они прятали формы. Она красивая женщина, их задача – сделать это заметным. – Найл медленно поднял свой напряженный пристальный взгляд, опять глядя ей в глаза, и Хлоя подняла руку к горлу, массируя шею. Как будто защищаясь от взгляда, горящего обжигающим пламенем. – И поторопитесь. Если они прибудут в течение двадцати минут, я удвою вознаграждение. – Он сообщил ее адрес и завершил вызов.

Долгое тяжелое молчание повисло между ними. В ее легких собралось напряжение, и на задворках разума Хлоя слышала голосок, требующий, чтобы она сделала вдох. Но когда на расстоянии вытянутой руки от нее стоял Найл, с высоким, сильным телом, напряженным как безупречный, опасный хищник, готовящийся к прыжку, под его пристальным взглядом дыхание не входило в ее приоритеты.

«Сексуальная женщина... Красивая женщина...»

Затем Найл моргнул. Пламя сменилось льдом. А Хлоя жадно втянула воздух в легкие.

– Найл, – проговорила она, ненавидя свой будто запыхавшийся голос.

И грохот сердца. И влажность в трусиках. Подонок.

«Он. Бросил. Тебя. Оставил тебя, когда ты нуждалась в нем сильнее всего, после того как забрал девственность и затрахал до отключки. Имей хоть немного гордости!»

Самовзбучка погасила желание, бурлящее глубоко в ее животе.

– Не знаю, почему ты решил прийти. Но у меня нет времени, – она тыкнула пальцем в его телефон, – на то, что ты там ни запланировал. Я иду на прием. Одна. Сама по себе. И кстати говоря, – Хлоя бросила взгляд на свои тонкие золотые часы, – я ухожу сейчас.

Найл не ответил... и не пошевелился.

– Мы отправимся после прибытия стилистов. – Его губы изогнулись в лукавой полуулыбке. – За ту цену, что я предложил, они не заставят себя ждать. А до тех пор ты можешь пойти наверх и снять платье, чтобы они могли начать сразу же по прибытии.

– Мне. Не. Нужны. Стилисты, – прорычала Хлоя сквозь зубы, отчетливо произнося каждый звук, будто обращаясь к ребенку... или идиоту.

Найл фыркнул.

Всего один этот иронический звук – и вся ее уязвимость устремилась на первый план, отправляя ее самообладание в зону поражения.

– И мне не нужен ты.

Его взгляд за секунду из прохладного превратился в арктически холодный.

– И все же я здесь. И ты примешь мою помощь. А после мы отправимся на этот чертов прием и хорошенько повеселимся. – Его тон уже отдавал холодом настолько, что парень мог заморозить любого в радиусе метра, а усиление акцента и появление ирландских диалектизмов в речи, помахали Хлое красным предупреждающим флагом ужаленного самолюбия.

– Я не просила тебя приходить и быть моим партнером на вечеринке. И я чертовски уверена, что не просила тебя переодевать меня в очередную топ-модель по-американски, к которым так привык. Извини, если моя внешность простушки оскорбляет твои нежные чувства, – выплюнула Хлоя.

Его полные губы сжались в разъяренную плоскую линию, а углы лица стали еще острее от ярости, наполнившей его глаза дьявольским огнем, поглотившем весь холод.

– О чем ты, черт побери, говоришь?

Этот тихий вопрос можно было прореветь во всю глотку, разбивая при этом посуду. Черт, тогда она бы испугалась меньше. Этот тихий голос ужасно нервировал.

– Ни о чем, – прошептала Хлоя, отодвигаясь подальше. Ее пульс участился, когда Найл придвинулся на шаг, на который она отступила.

– О нет, было кое-что. – Он продолжал в том же устрашающем тоне. – Я прекрасно понимаю, что ты не хотела, чтобы я приходил сюда. Мне также совершенно ясно, что ты бы хотела, чтобы я подтерся своей помощью. Но я должен уважать свое соглашение с этим проклятым аукционом, что включает в себя траты, которые бы пошли на оплату свидания. А потому их можно потратить на тебя, раз уж ты так жаждешь привлечь внимания придурка, который, по всей видимости, не знает о твоем существовании. – Ауч. Это ранило. Но правда всегда так делала. – Мне по барабану, что на тебе надето. Я видел тебя и голой...

«Голой. Голой. Голой».

Это слово будто вибрировало, набирало скорость и громкость с каждой секундой повисшей между ними тишины. Хлоя вздрогнула, вспомнив в точности, что он сделал с ней после того, как раздел догола.

– Но я слишком устал, – продолжил Найл, – от того, что ты прячешься под скучными шмотками в форме палаток и мешков, потому что боишься, что тебя заметят. Будто пытаешься исчезнуть. А это, черт побери, настоящее преступление. К черту этого Беннета. Мне насрать на Беннета, – насмешливо повторил он его имя. – Дело в тебе. В том, чтобы ты увидела свою красоту тогда, возможно, и другие увидят. А сейчас...

Найл приблизился еще сильнее, и теперь они стояли впритык друг к другу. Нос к носу, потому что он пригнул голову, его яркие глаза вперились в ее, его рот был так близко, что она могла почувствовать его мятное дыхание.

– И, если только твоя цель не привлечение Папы Римского, я бы порекомендовал тебе отправиться наверх, снять этот балахон и ждать прибытия стилистов.

Он не стал дожидаться ее ответа, а просто направился в гостиную, его злые шаги унесли его из поля ее зрения.

Пару мгновений Хлоя смотрела на проход, в котором он исчез. А потом, вздохнув, развернулась, поднялась по лестнице и уселась в ожидании стилистов.

– Деевчууль, скажи мне. Ты не обрезаешь волосы по религиозным соображениям? Типа потеряешь силу, если пострижешься?

Стоящая рядом с ней визажистка Риз фыркнула, возя по скулам Хлои большой кистью.

Риз и Лоуренс – стилисты, и Терри – парикмахер, появились у ее двери в течение запрошенных тридцати минут. Когда они прошествовали в ее спальню, вооруженные до зубов чемоданами на колесиках, одеждой и какими-то вещами, которые она не могла идентифицировать, Хлоя выпучила глаза.

Трио было... эм, уникальным: долговязый Лоуренс с блестящей кожей цвета красного дерева был одет в джеггинсы и туфли на головокружительно высоких каблуках. У Терри была четкая стрижка боб до подбородка, сверкающие яркие ореховые глаза – либо линзы, либо один из его предков был котом – и красный кожаный пиджак с бахромой. И была Риз, единственная девушка в группе, со стоящими торчком длиннющими ресницами и искусно украшенными губами – создавалось впечатление, что на ней помада из кристаллов.

По отдельности они были сногсшибательными. Вместе же они были завораживающими... и всего самую малость устрашающими.

– Не обращай внимания на мисс Ворчунью, – сказал Лоуренс с красивым южным акцентом. Терри позади нее хмыкнул. – Ладно, дорогуша, – Лоуренс появился в поле зрения Хлои с тремя платьями наперевес, – которое? Здесь у меня красное без бретелек. И изумрудное с открытой спиной. Оно чудно оттенило бы твои глаза. И есть еще белое. Рукава и высокий воротник, но создается иллюзия голой кожи. Очень сексуально.

Хлоя уставилась на свои варианты и проглотила ком встревоженности, блокирующий ее глотку. Все три платья были смелыми, яркими, потрясающими – абсолютной противоположностью тому, что она носила обычно. Абсолютной противоположностью... ей самой.

– Они все восхитительны, – прошептала она, вцепившись пальцами в колено, – но, эм, нет ли у тебя чего-нибудь черного, например? – Потому что черный стройнит.

Вот почему три четверти ее гардероба были отведены под этот цвет.

– Не хмурься, – велела ей Риз, нанося тени на веки Хлои. – Голосую за красный. Сделает акцент на твоей шикарной груди. Плюс красный – это так по-рождественски.

– Они все хороши, подруга, – согласился Терри, а Хлоя сдерживалась, чтобы не застонать, пока он расчесывал ее волосы от того, как восхитительно ощущалась упругая щетина расчески на ее скальпе. – Но я бы выбрал зеленое. Не только заставит глаза засверкать, но оно еще и с открытой спиной. – Он восторженно всхлипнул. – Да с твоей задницей все мужики будут тебя боготворить как в старые добрые примитивные времена, – вздохнул Терри. – Загадаю на Рождество, чтобы мужики начали боготворить мою задницу.

– Белое.

Болтовня в комнате умолкла. Повисла напряженная, выжидающая тишина, а все глаза устремились к высокой фигуре, прислонившейся к дверному косяку.

Дыхание Хлои застряло у нее в горле, когда она взглянула на его отражение в небольшом овальном зеркале. Глубокий, хриплый голос Найла прошелся по ее коже невероятной имитацией его прикосновений в ту ночь: сильной, нежной, уверенной. Хоть он и обращался к Лоуренсу, его пристальный взгляд был прикован к ней. Найл прошелся по ее несобранным волосам, лицу, на долгое мгновение задержался на ее разомкнутых губах, а потом опустился на ее тело, закутанное в халат. Жар вспыхнул в его глазах, все его внимание сфокусировалось на ее груди. Девушка отвела взгляд и опустила глаза.

«Боже мой».

В какой-то момент пояс халата ослабился, и его полы разошлись, открывая широкую полоску кожи от ее горла почти до пупка, и холмики груди стали ясно видны. Хлоя схватила полы, резким движением запахивая их и удерживая в кулаке у шеи. Жаль, что прикрывшись невозможно избавиться от покалывающего ощущения осознания, скользящего по ее коже, или облегчить тяжесть желания в ее груди... или скрыть напряженные соски. И по жесткому, чувственному изгибу его губ она поняла, что он не упустил ни одного из этих говорящих знаков.