Глава 4

Понедельники всегда дерьмовее всего.

Найл распахнул входную дверь и прошел в холл своего дома. Обычно возвращение из офиса в его жилище в Долки, пригороде Дублина, расслабляло его. Красота частных садов, окруженных сталью и кирпичом, приветствовала его как материнское объятие. А дом, с его просторными комнатами, окнами во всю стену и минималистичной отделкой, к которой он сам приложил руку, был его оазисом в зачастую суматошном, всегда чего-то требующем мире. Когда он закрывал за собой входную дверь, он отгораживался от всей этой фигни.

Но не сегодня.

Проклятье, расстояние в три тысячи миль не смогло развеять его воспоминания о пятничной ночи. День, заполненный встречами по поводу маркетинга, обсуждениями контрактов и переговоров по распределению, не смог отвлечь его. Так с чего бы Хлое не последовать за ним и в покой и тишину его дома?

Мужчина уронил свой портфель у входа в малую гостиную, задерживаясь только, чтобы стянуть пиджак и бросить его на спинку кресла. Дергая для ослабления галстук, он прошел по коридору мимо обеденной зоны в большую гостиную. Это была еще одна его любимая комната в доме, помимо спальни. Комнату украшали низкие диваны, большие кресла и известковый камин, и это было набором, отражавшим его душу. В углу устроились его боураны, поскольку коллекция ирландских бубнов требовала больше места, чем флейты и трубы. А перед камином расположилась его самая ценная вещь. Его скрипка. Даже если в его разуме бушевала беспокойная буря, лишь взгляд на инструмент, покоящийся в чехле, пропускал в его грудь немного удовольствия.

Сделав глубокий выдох, Найл открыл тяжелую стеклянную дверь и вышел на балкон, обвивающий половину его дома. Как всегда, великолепный вид на склоны крыш Долки, гавань Дун-Лэаре, Дублинский залив и деревню Хоут захватил его дух. Он сделал вдох, позволяя красоте проникнуть в хаос, бурлящий в его голове и груди.

Уголок его рта приподнялся, когда на него легким моросящим дождем нахлынули воспоминания. Он вернулся из Штатов в Ирландию после смерти матери пять лет назад, поскольку именно ее тоска по родине привела их в Бостон. А Майкл добровольно отправился с ним. Было приятно наблюдать за удивлением и восторгом друга в новой стране, это углубляло любовь к ней самого Найла. Казалось, что это Майкл вернулся, наконец, домой после долгого отсутствия. Иметь Майкла рядом, пока он потихоньку перенимал бразды правления «DuirMusic» от отца, было бесценно. Он был тихой силой, незыблемой поддержкой, ни разу не дрогнувшей даже во времена сомнений и нерешительности Найла.

А он отплатил за эту верность тем, что не был рядом в ту ночь, когда Майкл нуждался в нем сильнее всего.

Резко развернувшись на каблуках, мужчина вернулся в дом. Когти скорби и ярости, несколько затупившиеся за три года со смерти Майкла, заострились и терзали его эмоциональную кожу. Боль и опустошение от потери и вины наполняли его доверху, будто внутри у него был кипящий гейзер, и он обратился к тому, что дарило ему утешение, радость и мир.

Его скрипка.

Приближаясь к чехлу, Найл снял галстук и закатал рукава. Осторожно извлек скрипку из чехла и устроился с ней на стуле у камина. Темное дерево мягко отсвечивало, а красивая форма напоминала фигуристую женщину. С помощью электрического тюнера мужчина быстро настроил скрипку, затем смазал канифолью смычок. Наконец он встал, расположил нижнюю часть инструмента под подбородком, а корпус устроил на левом плече и опустил пальцы на струны. Сделав глубокий вдох, Найл закрыл глаза, выдохнул... и начал играть.

Просто позволил музыке унести его туда, где он остался бы наедине с самим собой. Мелодия возвела вокруг него стены, как стены крепости, куда никто не смог бы проникнуть и вторгнуться. Этот миг принадлежал только ему, и он никому не позволял слушать его или мешать в это время. Только Майкл был допущен к самой интимной стороне его личности... и Хлоя.

Напряжение вышло из него со вздохом, когда последняя нота провибрировала и растворилась в воздухе. Мужчина отправил скрипку в чехол и вернул его на почетное место. Выпрямившись, Найл двинулся к выходу, но вздрогнул от внезапной вибрации на бедре. Нахмурившись, он достал мобильный из кармана, и его хмурый вид не просветлел при взгляде на незнакомый номер на экране. Постойте. Код шестьсот семнадцать. Бостон. Но не номер Хлои – если только она не сменила его. Его хватка чуть не раздавила телефон. Он провел пальцем по кнопке принятия вызова и поднес смартфон к уху.

– Алло.

– Найл Хантер?

Облегчение и разочарование наполнили его грудь, соперничая за господство. Не Хлоя. Но женский голос на том конце провода не был ему знаком.

– Да. Кто это? – раздражение сделало его голос резче, но, черт, он не мог сдержаться. Ему следовало радоваться, что это была не Хлоя. Ничего бы хорошего не вышло бы, если она свяжется с ним. Что, впрочем, не облегчило сожалений где-то глубоко в его душе.

– Морган Летт. Мы встречались на аукционе холостяков в пятницу. Я – та, что купила и заплатила за тебя кучу денег.

Точно, блондинка. Подруга Хлои. Подруга, выложившая двадцать тысяч долларов, чтобы Хлоя получила парня. Именно.

Она рассмеялась, и хоть этот звук был легким и приятным, все же напомнил ему злое хихиканье.

Когда Найл задумывал шалость, его мать говорила:

«Этот ребенок был дважды проклят за промах Адама».

Эта женщина – Морган – определенно звучала, будто подверглась двойной дозе первородного греха.

– Знаю, ты не ожидал, что тебе из всех людей позвоню именно я, – сказала она.

– Особенно учитывая, что я не помню, как давал тебе свой номер, – сухо ответил Найл.

– Точняк, – продолжила девушка либо не понимая его сарказма, либо не обращая на это внимания. Он поставил бы на последнее. – Скажу я тебе, пришлось серьезно запугать «Родонитовое сообщество», чтобы получить твою личную информацию. – Пауза. – Кстати, возможно, я упомянула, что ты попытался откосить от обещанного свидания, так что не удивляйся, если они тебе позвонят.

Эта женщина была сумасшедшей. Что за чушь она городит?

– Не хочу показаться грубым, мисс Летт...

Она фыркнула, затыкая его.

– Просто Морган. И когда начинают со слов «не хочу показаться грубым», это значит, что именно такими они и будут. Так что перейду к делу, Найл.

– Можешь звать меня Найл.

Опять хихиканье, от которого волосы у него на затылке вставали дыбом. Ему не нужно было быть провидцем, чтобы бояться того, что предвещал этот злобный смешок.

– Ты мне нравишься, Найл. Хоть ты и поимел мою девочку – в прямом и переносном смысле – ты мне все еще нравишься...

– Какого черта, – вырвалось у него.

– И мне нужна твоя помощь, – продолжила Морган. – Ну, Хлое нужна твоя помощь.

И его «ты, блин, издеваешься» испарилось с кончика его языка. Он направился к стеклянной двери и опять вышел на балкон, прижимая телефон к уху.

– Эй? – позвала Морган.

– Я все еще здесь, – пробормотал он. – Что случилось с Хлоей?

– Кое-что, что только ты можешь исправить.

Найл вздохнул, ущипнув себя за переносицу.

– Послушай, Морган, я уверен, ты очень хорошая девушка и отличная подруга для Хлои. Но, пожалуйста, не обижайся на мой вопрос: ты пила?

В трубке раздался тяжелый, тоскливый вздох.

– Нет. У нас сейчас всего лишь полвторого. Но, как бы то ни было, Хлоя сейчас в очень неудобном положении, – Найл отмахнулся от еще одной неприличной картинки, обрекающей его на котлы ада, – и ты ей нужен.

Он нужен Хлое. Его тело отреагировало, будто по груди провели рукой вниз и схватили член в кулак. Черт, это не хорошо.

– Уверен, я последний человек, к которому Хлоя обратилась бы за помощью, – ответил он ровным тоном.

– О, я совершенно согласна, – сказала Морган. – Вот почему прошу я, потому что она слишком упряма, чтобы сделать это. Видишь ли, есть мужчина, в которого Хлоя влюблена. К сожалению, он не рассматривает ее в этом смысле, поэтому ей нужен другой мужчина, чтобы тот смог вынуть свою голову из задницы и осознать, какая Хлоя милая и прекрасная.

Найл содрогнулся от шока.

– Давай-ка проясним. Ты хочешь, чтобы я помог заставить другого мужика ревновать, – прямо спросил он.

– Нет, – поправила Морган, растягивая слова, будто разговаривая с пятилеткой. – Я хочу, чтобы ты помог показать этому парню, что другие мужчины – успешные, красивые – находят Хлою привлекательной. И, разумеется, желанной. Потому что давай начистоту – у подруги горячее тело, а вот стиль в одежде от Марии из «Звуков музыки».

«Даже и думать не смей, насколько ее тело горячее», – приказал он себе.

– Он что, слепой или идиот? – фыркнул Найл. Мужчина сжал руки в кулаки, и кожа натянулась на костяшках так туго, что он не удивился бы, если она порвалась. – Ты хочешь использовать меня, чтобы заставить мужчину, обделенного зрением, которое бог и комару дал, открыть глаза и увидеть в ней женщину.

– Вот теперь ты врубаешься. Возьми пирожок, Найл, – закричала она. – Но наша Хлоя любит парня, что мы еще можем сделать? – Он услышал дрожь в ее голосе. – И вот это твое время. То свидание, что ты должен мне? Я купила его для Хлои, и намерена устроить его для нее, хочет она того или нет. В эту пятницу мне нужно, чтобы ты сопровождал ее на вечеринку нашей компании и пылинки с нее сдувал.

Она любила его. Хлоя любила этого парня. А Найлу вменялось валять дурака, чтобы этот придурок обратил на нее внимание.

Мужчина заскрежетал зубами, пока в челюсти не появилась тупая боль. Все в нем рычало «нет, черт побери». Одна женщина уже использовала его однажды ради денег, социального статуса и карьеры. После развода с женой, заграбаставшей половину музыкальной империи его семьи, он поклялся не повторять своих ошибок. И вот сейчас его просили наступить на те же грабли. Возможно, не для того же результата: Веронике были нужны деньги и имя, а Хлоя желала мужчину. Но, ни одна из них не хотела его, лишь то, что он мог дать. И то, что именно Хлоя осуществляла эту манипуляцию, отдавалось у него на языке кислым привкусом просроченного молока.