Он отстранился от моих губ с ярко горящими глазами: золотистый ободок радужки прямо вокруг зрачка переливался словно жидкое золото, янтарный ободок сиял, а последний ободок светло-желтого цвета вязовых листьев отливал насыщенным солнечным светом. Волосы Шолто рассыпались вокруг него плащом, подобно свежевыпавшему снегу с золотистым оттенком от отражающегося света восходящего солнца. Кожа засияла, как будто внутри него взошла луна, подсвечивая все своим холодным светом, затухающим на концах малых щупалец горящими рубинами, а большие щупальца, что так крепко держали меня, были мраморными с цветными всполохами мягкого красного и фиолетового цвета, с золотыми лентами под цвет его глаз. Он был созданием из света, цвета и магии. Его тело вибрировало, и эта вибрация отдавалась во мне, а между моих ног и на груди начало зарождаться приятное давление. Мое дыхание участилось, сияющие рубиновые кончики щупалец сосали сильнее и глубже, и эта тяжесть между моими ногами переросла во взрыв наслаждения и силы, проливаясь из моего тела волной света, украсившей комнату двойным сиянием лунного света нашей с ним кожи, и когда я запрокинула голову, вскрикнув в оргазме, мои волосы загорелись холодным огнем, подобно сплетенным рубиновым и гранатовым нитям, упавших мне на лицо.

Его не остановил мой вскрик удовольствия, он продолжил посасывать и поглаживать, пока не последовал следующий оргазм, и я не увидела искорки силы, высыпавших из моих глаз, словно изумруды и расплавленное золото, пока меня не ослепило цветное пламя моей собственной магии.

Шолто притянул меня дрожащую и трепещущую, и лишь с его поддержкой я все еще могла сохранять вертикальное положение. Он уложил меня на бок на постель. Я лежала, дрожа от счастья после пережитого, мои веки так трепетали, что я не могла открыть глаза и буквально ослепла от удовольствия.

Я отстранено почувствовала, как шевельнулась кровать, но не могла думать о том, что же это могло быть. В моих силах было лишь лежать и переживать последствия своего наслаждения. Свет моих глаз и волос угас достаточно, чтобы я частично могла разглядеть реальные цвета комнаты, когда чья-то рука смахнула волосы с моего лица. Я моргнула и попыталась сфокусироваться, увидеть, я знала, что это был Шолто, но прямо сейчас из-под своих трепещущих век я видела лишь размытое пятно красок.

Он склонился и мягко поцеловал меня, но в нем все еще была сила, поэтому на губах я почувствовала вибрацию и покалывание. Это заставило меня тихо застонать, а затем он приподнял мою голову и аккуратно подложил подушку. Шолто скользнул пальцами по моей щеке, и я смогла прильнуть к его руке. Некоторые части моего тела снова могли функционировать, но томление после оргазма все еще оставляло меня восхитительно обездвиженной. Он провел кончиком пальца по моим губам, и я приоткрыла рот. Не знаю точно, хотела ли я поцеловать его или лишь больше коснуться, но Шолто взял инициативу в свои руки и скользнул пальцем между моих губ. Я сомкнула их, это движение так напоминало о посасывании совсем другой части тела, что ощущение твердости его пальца вызывало шок, ведь я уже начала представлять другую часть тела побольше, без кости, лишь круглую, упругую плоть.

Шолто почти полностью вытянул палец из моего рта, и снова скользнул им внутрь, пока мои губы не встретили костяшки его руки, и вновь вытянул их, скользя то внутрь, то наружу, а после я уже посасывала и облизывала два пальца, затем три. Ему приходилось быть осторожным, чтобы не поцарапать меня, когда он резче и быстрее скользил пальцами мне в рот, а затем присоединился и четвертый палец, и Шолто уже не мог проникать так глубоко, потому что его ладонь была слишком широка, ему приходилось быть еще осторожнее с ногтями. Я подняла на него взгляд, обнаружив его нагим и готовым. Щупальца, словно видение, сейчас были изображены на его коже в виде татуировки с мельчайшими деталями, его тело было стройным и крепким, похожим на человеческое. Я уже спрашивала его об этом, поэтому знала, что щупальца закрывают ему обзор, когда я нахожусь в определенном положении, а ему нравилось смотреть на меня, когда мы занимаемся любовью.

Сейчас он стоял на коленях возле меня, его тело было таким же мускулистым и рельефным, как и у любого другого сидха в моей постели. Он присоединил свой большой палец к остальным, протолкнув сквозь мои губы. Я открыла рот так широко, как только могла, и все равно он смог протолкнуть свою ладонь лишь до второй фаланги пальцев, не было шанса вобрать его глубже. Шолто потянул руку, отступая, но я схватила его запястье, призывая пойти дальше. Он широко распахнул глаза, но не стал спорить, просто продолжил проталкивать руку в меня, пока я не открыла рот так широко, что это стало некомфортным, но было в этом что-то приятное. Его ладонь наконец была так глубоко, как только это было возможно, и мне пришлось похлопать его по руке, чтобы дать ему знать, что больше я принять не могу.

Он осторожно убрал руку из моего рта, и прежде чем я успела перевести дыхание, он сжал этой рукой, что была так глубоко в моем рту, длинную, упругую, подрагивающую часть своего тела, а округлая головка накрыла мои губы, как будто в приглашении.

Я приоткрыла для него рот, потому что после того, как во мне побывала большая часть его ладони, мне хотелось почувствовать внутри другую часть него. Я подобрала подушку, предлагая свой рот этой длинной и твердой части его тела. Он по ощущениям был гораздо лучше пальцев, я чувствовала целостность внутри, когда он скользил между моих губ, по моему языку, проникая не слишком глубоко, но я сжала ладонями его задницу, заставляя его входить быстрее и жестче, чем мы с ним обычно предпочитали, Шолто ведь сам сказал об этом: для меня прошло много времени. Целые месяцы я не осмеливалась получить оргазм, чтобы не спровоцировать роды, целые месяцы я была вынуждена быть такой аккуратной, такой осторожной. Сегодня ни той, ни другой я быть не хочу.

Он повиновался моим порывам, проталкиваясь так глубоко, как только мог, и мне пришлось бороться со своим телом, заставлять свое горло расслабиться вокруг этой твердой плоти. Я подталкивала его руками, моя кожа и глаза снова начали светиться, и где-то на периферии мои волосы запылали рубиновыми нитями. На его коже с лунным свечением горела татуировка теми же красками, что я видела на его щупальцах, его человеческое тело переливалось бледной радугой из красного, фиолетового цветов и оттенков золотого, что отражались в его глазах, смотрящих на меня, пока он все быстрее вбивался в мой рот и горло.

У меня было время отдышаться перед самым погружением, быстрый глоток воздуха, а затем толчок, он проникал внутрь меня, я едва не давилась, а затем он проталкивался дальше, напрочь отрезая кислород. Он нашел более глубокий и медленный ритм, с которым у меня было больше времени, чтобы отдышаться перед его толчком, но еще это означало, что он был глубже и дольше в моем горле, так что мне приходилось бороться с паникой своего тела из-за нехватки воздуха, и даже это удовлетворяло нужду, поэтому я накрыла ладонями его крепкую задницу, удерживая его, пока он был так глубоко во мне, и я прижималась губами к нему, убеждая свое тело не сопротивляться и не паниковать, когда оно молило о вдохе, и все это время наши тела все ярче сияли, раскрашивая комнату тенью и светом.

Он вибрировал на моем языке, очень глубоко в моем горле, эти глубокие толчки, казалось, успокоили мою панику, и я хотела задержать его внутри как можно дольше. А затем между одним толчком и следующим меня накрыл оргазм от одного лишь ощущения его у меня во рту, эта толстая дрожащая плоть подводила меня к краю почти так же, как если бы она была между моих ног. Я вонзила ногти в его тело, мышцы вокруг него свело в спазме, и когда он вышел из меня достаточно, чтобы я смогла вдохнуть, я закричала в оргазме.

Он вскрикнул надо мной, а затем в последний раз толкнулся в мое горло. Я ощутила непроизвольное движение, пульсацию его тела, когда он пролился в моем горле так глубоко, что я не чувствовала вкуса, лишь тепло. Так глубоко, что мне не приходилось глотать, когда он наполнял мое горло, а я переживала собственный оргазм, вонзив ногти в его задницу, пока мое тело билось в конвульсиях, беспомощное и страстно желающее его.

Закончив, он вышел из меня достаточно, чтобы дать мне возможность жадно глотнуть воздух. Он рухнул на четвереньки, упершись руками по обе стороны от подушки, на которой я лежала. Голова склонена, волосы рассыпались вокруг сияющей шелковой завесой. Он выскользнул из моего рта, когда я опустила голову на подушку.

Шолто первым обрел дар речи, с трудом произнеся:

— О мой Бог и Богиня, это было потрясающе.

— Да, — согласилась я, — да, именно так.

Он повернул голову так, чтобы мы смотрели друг на друга, так он смотрел на меня почти сверху вниз, сказав:

— Я люблю тебя, Мередит.

Я улыбнулась ему, ответив единственное, что могла в этот момент:

— Я тоже люблю тебя, Шолто.

Рис с Галеном возразили бы, что я не люблю их так же, как Дойла и Холода, и это действительно так, но в такие моменты, как этот, я правда любила того мужчину, с которым была, может не всегда так, как он того желал или нуждался, но это было правдой: все равно по-настоящему, все равно любовь.

Шолто подвинулся, устраиваясь рядом со мной. Я свернулась у его груди, в изгибе его руки и плеча, и была абсолютно удовлетворена.