придет за нами, но он не приходит. Я больше не могу терпеть. Я вырываюсь от мамы, все мои
инстинкты говорят, что моему отцу нужна помощь. Я открываю дверь и задыхаюсь от вида его, лежащего в луже крови. Я рвусь вперед и падаю на колени.
- Папа. Папа.
Моя мама падает рядом со мной, заливаясь слезами, когда начинает просить его остаться в
живых. – Пистолет, - бормочет мой отец. – Элла… Возьми… пистолет.
Я смотрю вниз, обнаруживая его у него в пальцах и забираю его. – Взяла.
- Двоя… мужчин.
Кухонная дверь с шумом открывается, появляется мужчина в маске и во всем черном, и мой
отец шипит: - Стреляй, - и инстинкты берут верх. Я поднимаю пистолет и стреляю в мужчину в черном, и он падает вперед. Другой мужчина заходит вслед за ним, и я снова стреляю. И снова. Он опускается
на колени и падает сначала лицом. Начинают звучать сирены, а моя мама трясет отца.
- Вставай! – кричит она. – Вставай!
- Элла. Элла. Черт подери!
Беспокойный голос Кейдена возвращает меня в настоящее, и я моргаю, понимая, что сижу на
полу в примерочной, прижимая к груди балетные тапочки, Кейден опускается передо мной. – Я в
порядке, - сипло говорю я, но я продолжаю трястись, глубокая тяжелая дрожь, проникающая прямо
мне в душу.
Хотя Кейден меня не слышит. Он звонит по телефону. – Натан, - говорит он. – Элла потеряла
сознание. Она…
Я хватаю телефон и прикладываю его к уху. – Хорошо. Она… Я в порядке. Не беспокойся. – Я
сбрасываю звонок, слезы катятся по моим щекам. – Я в порядке.
Его руки накрывают мои. – Ты напугала меня до усрачки. Твои зубы стучат.
- Было… воспоминание. Я просто… Я… Было плохо. Дай мне… минуту разобраться с этим. –
Я делаю вдох, и клянусь воздух ощущается, как будто стекло режет мое горло.
- Нам надо тебя вывести отсюда, - говорит Кейден. – Ты можешь встать?
Я хватаю его рубашку и цепляюсь за нее своими пальцами. – Мне надо рассказать тебе, что я
вспомнила. Я просто… Мне надо сказать это, чтобы я не забыла. Хорошо… нет. Я не забуду это. Мне
просто надо сказать это.
- Я здесь, дорогая. Я слушаю.
- Мой отец… - Я вдыхаю и пытаюсь успокоить дрожь, бегущую по телу. – Военный. Он был
военным, но я думаю какого-то специального подразделения. – Сейчас мои слова тверже. Я чувствую, как грань отпускает. – Воспоминание, - продолжаю я. – Мой отец как раз был дома. Мне было
семнадцать. – Я проглатываю слезы, бегущие по щекам, и холодное спокойствие накрывает меня. – В
дом ворвались мужчины, и мой отец заставил меня и мою маму спрятаться в кладовке, как ты прятался
в шкафу, Кейден. Неудивительно, что ты так знаком.
Он обхватывает мою щеку, и я доверяюсь чувству, когда он говорит: - Ты была права. Мы очень
хорошо друг друга знаем. Тебе не надо сейчас об этом рассказывать.
- Я нуждаюсь. Я не могу это объяснить, но мне надо. – Я останавливаюсь, чтобы дать картинкам
укрепиться у себя в голове. – Я услышала в доме борьбу между моим отцом и мужчинами. Были
выстрелы, но они были приглушенные. Глушители. Я знала, что они использовали глушители. После
этого, наступила тишина, и у меня появилось чувство, что я нужна была своему отцу. Я вырвалась от
державшей меня мамы и выбежала из кладовки, а он лежал на полу, истекая кровью. Умирая. – Мои
пальцы впиваются в руки Кейдена, которые я даже не поняла, что держала их. – Мой отец держал
пистолет, и двоя мужчин, которые напали на него, до сих пор находились в доме. – Мои глаза
встречаются с Кейденом. – Я убила их, и мне только жаль, что я не сделала это раньше. – Я встаю на
ноги и Кейден тоже. – Я не жалею об этом, как ты сказал, тебе бы не было жаль, если ты нашел бы
людей, которые убили Кевина и Элизабет.
Его рука обнимает меня за талию, и как только он это делает, я понимаю, что я шаталась, а он
удерживает меня от падения. – Ты сохранила жизнь своей маме.
- Но не его. Не моего отца.
- И никто не знает, каково это чувствовать, кроме меня. – Он вытирает слезы с моих щек. –
Пошли домой.
Домой. Сейчас он сказал домой, и мне хочется радоваться из-за этого, но в груди сидит шар, который требует ответов и действий. – Мы вроде как собирались встретиться с криминалистом.
- Это может подождать, дорогая.
- Это не может подождать. Мой отец воспитал бойца, и я собираюсь бороться. – Я отталкиваюсь
от него. – Пошли. Мне нужно стоять на своих собственных ногах.
Он колеблется, но отпускает меня и теперь я стойко стою, избавившись от всех слабостей. Я
поднимаю тапочки. – Мне они нужны. Очевидно, я хорошо справляюсь с оружием и в балетных
тапочках. И я хочу пойти в тир, Кейден. Может криминалист встретиться с нами там?
- Элла, я не думаю…
Моя рука опускается ему на грудь. – Мне надо это сделать сейчас. Пожалуйста.
Его рука накрывает мою, его взгляд исследует, концентрируется и что бы он не увидел, результат его удовлетворяет. – Я скажу ему, чтобы он встретил нас там.
Через тридцать минут после спокойной езды к окраинам города, во время которой я слишком
много раз переигрываю смерть своего отца, мы приезжаем к тиру и садимся за небольшой столик в
закусочной. Тайлер, симпатичный где-то тридцати лет белокурый американец, садится напротив нас.
- Я готов, когда вы будете готовы, - говорит Тайлер, открывая альбом для рисования, и тогда я
замечаю татуировку на его руке. – Ты – Охотник, - говорю я.
Он смотрит на Кейдена, который отвечает за него. – Его перевели из отдела в Америке.
- А сейчас у тебя есть источники внутри ФБР, - предполагаю я, в шоке насколько далеко в
действительности Подземелье заходит.
- У нас всегда были, - удивляет меня Кейден, говоря. – Так я познакомился с Тайлером
изначально. Давай закончим рисунок.
- Расскажи мне о форме лица Дэвида, - просит Тайлер, и я колеблюсь, вдруг вспоминая
насколько Кейден ненавидит тему о моем бывшем женихе или кем Дэвид там был.
Рука Кейдена опускается мне на ногу, тихо показывая поддержку и понимание так же, как и
спокойная езда сюда подразумевала силу и комфорт, чем требование и вопросы. – Квадратная, -
говорю я. – Или его подбородок был квадратным, а его скулы ярко выраженные.
Я смотрю, как Тайлер начинает рисовать, показывая мне свою работу, и когда я одобрительно
киваю, он спрашивает: - Нос?
- Прямой, но не большой.
Мы продолжаем так пятнадцать минут, пока я не таращусь на рисунок мужчины из моего
воспоминания. Я смотрю на Кейдена. – Это он.
Кейден глазами возвращается к Тайлеру. – Отсканируй его и отправь Маттео.
- Будет сделано, босс. – Тайлер встает на ноги.
- Подожди, - призываю я. – Ты сможешь нарисовать ожерелье, если я опишу его?
Кейден кивает ему, и он садится назад. – Я готов.
Я описываю бабочку, и в считанные минуты он составляет точную копию моих воспоминаний.
У меня внутри все холодеет. Очень сильно, и кажется пульс в моем виске становится быстрее
и сильнее.
- Ожерелье – ключ ко всему, - говорю я, смотря на него, а не на одного из мужчин. – Найдешь
его, и ты выяснишь, почему Никколо меня преследует. – Я встаю и иду стойке регистрации в тире, заполняя анкету с одним из нескольких англоговорящих сотрудников.
- Предпочтение в оружии? – спрашивает мужчина, когда я возвращаю ему бумаги.
В моем ответе нет сомнений. – У вас есть Ругер LC9? – Это оружие, с которым мой отец
заставлял меня тренироваться.
- Есть, и должен сказать, что это отличный выбор для миниатюрной женщины, как вы.
Я не отвечаю, вспоминая такой же комментарий от своего отца. Сотрудник протягивает мне
наушники, защитные очки и маленькую коробку с находящимся внутри оружием и в то время, как я
осознаю продолжающееся отсутствие Кейдена, я фокусируюсь на одном. Мне нужно взять в руки
оружие. На меня обрушивается адреналин и вместе с ним вихрь темных нервных эмоций. Злость.
Потеря. Вина. Больше злости. Я иду к месту стрельбы и останавливаюсь в первой свободной кабинке, кладя коробку и доставая очки и наушники.
Кейден заходит вслед за мной, но я не поворачиваюсь. Я хватаю пистолет и целюсь в мишень, и на какой-то момент я возвращаюсь на кухню, стреляя в тех мужчин. Сначала я представляю, как
мужчина в черном падает лицом. Я представляю своего отца, лежащего в своей собственной крови, и
рыдающую над ним маму. Мой палец опускается на курок, и я опустошаю пистолет, каждый выстрел
бьет в пределах целевого диапазона.
Затем я засовываю пистолет назад в чехол, закрываю крышку и снимаю свое снаряжение, кидая
его в корзину рядом с собой.
Я смотрю Кейдену в лицо. – Это для тебя достаточно точно? – Я не жду ответа. – Мне надоело
бояться. Я собираюсь получить ответы на то, кто я, и я собираюсь выяснить это, применяя при
необходимости силу.
- Я позабочусь об этом за тебя, - утверждает он.
- Больше нет. Ты можешь быть со мной, отойти в сторону или попытаться запереть меня… но
тебе лучше бы быть уверенным, что, если ты так сделаешь, у меня не было бы с собой пистолета. – Я
кидаю в него коробку и выхожу. Он подстраивается под мой шаг, но ничего не говорит, бросая
пистолет на стойку, когда направляемся к двери. Мы выходим из здания, под нашими ботинками
хрустит гравий, никто из нас не одет в пальто. Я почти не чувствую резко упавшей температуры, но
понимаю унисон наших шагов. Я останавливаюсь со своей стороны Ягуара, и он открывает мне дверь, но прежде, чем мне удается залезть, он притягивает меня к себе.
- Я стою перед тобой, защищая тебя, нравится тебе это или нет. – Он отпускает меня и
практически заталкивает в машину, закрывая меня.
У меня колотится сердце, новая волна адреналина обрушивается на мое тело и как только он
садится в машину, двери блокируются, мы поворачиваемся друг к другу, наши взгляды сталкиваются
в битве характеров. – Мне не надо, чтобы ты меня защищал, - выжимаю я сквозь стиснутые зубы.
- Чертовски жаль.
- Я не твоя ответственность.
- Нет. Моя.
- Сказал ты.
- Верно. Сказал я. И если ты думаешь, т.к. ты можешь держать пистолет, ты можешь справиться
с мафией, то ты сильно ошибаешься. Прямо сейчас тобой движет сердечная боль и адреналин. И тебе