Мать смотрела вдаль.

— Наверное, он правда не сможет повлиять на нее в этом плане, но ты сам все слышал. Он рассказывал ей всякие мерзости.

На это ответа у Роберта не нашлось.

— Может, он просто сказал, что он гей, а остальное она надумала? Откуда мне знать?

— Ты знал о его... наклонностях!

— И что?

Роберт решил допить чай, чтобы от него не ждали продолжения. Тело пылало огнем, а как только он сглотнул, живот скрутило и начало тошнить. Изо всех сил он пытался сдержать дурноту.

— Мог бы предупредить.

— О чем? Я не замечал, чтобы тебя беспокоило его поведение.

Мать громко выдохнула.

— Мне нужно подумать. — Она встала и начала яростно собирать посуду. — Например, о том, как все будет выглядеть с будущими гостями.

Роберт сжал руки в кулаки и старался дышать спокойно. Интересно, как бы отреагировала мать, узнай она, что он трахал Натана на этом самом столе?

Попросила бы их уехать?

— Почему это так важно?

— Не знаю, Роберт! Дай мне подумать! Неужели ты не видишь, что я расстроена? — Мать бросила тарелки в раковину и повернулась к нему спиной.

— Ладно.

В груди защемило. Он поднялся. Только сейчас до Роберта дошло, что для Натана подобная реакция — это реальность, в которой он жил каждый день. Атмосфера в кухне, еще несколько минут назад бывшая доброжелательной, сейчас душила ядовитыми испарениями. Он не хотел находиться здесь ни минуты.

Роберт взбежал по лестнице, которую они с Натаном разгребали для того, чтобы мать смогла возобновить бизнес. Это воспоминание в свете ее реакции на гомосексуальность Натана настолько его разозлило, что он никак не мог собраться с мыслями.

В комнате Мии громко играла музыка, а дверь в комнату Натана была приоткрыта. Уловив всхлип, Роберт пошел на звук. После разговора внизу сердце все еще сжималось. Не спеша он миновал свою дверь и добрался до спальни, в которую не смел входить, с тех пор как Натан съехал. Замерев, он прислушался.

Глубокие вздохи сменялись всхлипами. Роберт заглянул в комнату: Натан, сидевший к нему спиной, содрогался. Первый порыв — войти, но он вовремя вспомнил, что всю прошлую неделю его отшивали, и решил постучать.

Натан обернулся и, заметив Роберта, вытер лицо.

— Чего тебе?

Роберт коснулся дверной коробки, сомневаясь в правильности пароля, а главное — у него всего один шанс.

— Мне жаль, что так случилось.

— Ты не виноват, что я неудачник. И гей.

Натан покачал головой и отвел глаза, но хотя бы не послал Роберта подальше.

— Можно войти?

Натан, сгорбившись, вытянул ноги.

— Наверное.

На душе отлегло. Роберт сделал глубокий вдох и вошел в простую комнату с деревянной мебелью и маленьким балконом с видом на сад. Интересно, Натан рассчитывал, что он оставит дверь открытой? Но если разговор выйдет откровенным, Роберт не хотел, чтобы их подслушали. Дверь закрылась.

— Почему ты называешь себя неудачником? Что случилось? — Роберт осмотрел скудные пожитки Натана.

— Я пытался помочь, а в итоге все стало только хуже. У нее проблемы в школе и с парнем. Казалось, ей стоило только подчеркнуть свои достоинства, и все наладится. У меня получилось. Типа.

Роберт уселся на кровать и отвел взгляд, когда Натан поежился и отвернулся. Роберт начал привыкать к этой реакции, хотя сердце всякий раз покалывало.

— Ты правда ей все это рассказывал?

— Что «все»?

Роберт откашлялся.

— Ну знаешь... о личной жизни.

Натан застонал и спрятал лицо в ладонях.

— Немного. Не знаю. В тот момент это казалось логичным. Я рассказал, как добивался парня, на которого запал в школе. Я подумал... это придаст ей уверенности, что она тоже может стать красоткой. Какой же я тупица. Надо было догадаться, что у девчонок все по-другому.

Роберт потер глаза.

— Она несовершеннолетняя. То есть... она, наверное, думает о сексе, но это... странно.

Натан развел руками.

— Да, я облажался. Преподнес себя как плейбоя, а на самом деле я лузер!

Роберт фыркнул.

— Что? Мужчины платят за твою компанию. С чего вдруг ты стал лузером?

— В действительности им не нужна моя компания. Им нужны симпатичная мордашка, шутки, улыбки. А главное, чтобы им отсосали. Им не уперлись мои проблемы. Я догадался об этом еще в школе. Никто меня не любил. Я считал себя победителем, когда превратил все это в игру. Но на самом деле никакой я не победитель. В общем, я умудрился переспать с половиной хоккейной команды. Подумаешь, ерунда какая. Этим парням было начихать на меня. Но в то время важнее этого на планете не было ничего.

— Этот... этот совет ты дал Мие? — спросил Роберт, не зная, как относиться к тому, что ради одобрения Натан переспал с кучей парней.

— Нет! Дал несколько советов, как сделать так, чтобы парень ее заметил. Ничего безумного. Я хотел помочь, чтобы ее больше не дразнили. Уж мне ли не знать, насколько это отстойно. — Он фыркнул.

Подтянув коленки к груди, он будто уменьшился в размерах.

Роберт опустил руки на колени. Так и тянуло схватить Натана в объятия.

— Тебя дразнили?

Натан, не глядя на него, кивнул.

— В школе я подкатывал к парню. Так все узнали, что я гей. А еще о том, что уродец Натан Эдвардс считал, будто он может склеить кого угодно.

Роберт сглотнул и придвинулся ближе к Натану, разглядывая красный румянец на шее.

— Сложно быть подростком. Столько всего нелогичного. Но ты уже давно изменился.

— Нет, где-то в глубине души я все так же отчаянно нуждаюсь в людской любви, нуждаюсь во внимании и боюсь даже маленьких прыщей. До того как я стал тем, кем стал, я совсем запутался. Хотелось избавить Мию от боли, но по факту получилось, что я пытался ее изменить.

Роберт коснулся плеча Натана, но когда руку отпихнули, он быстро переплел пальцы.

Натан яростно на него посмотрел.

— Серьезно? Ты пришел меня отыметь, когда мне совсем фигово? Да ты больной, что ли?!

Роберт отпрянул. Сердце билось невероятно громко.

— Что? Нет. Нет. Я просто беспокоюсь. Ты сам только что сказал, что хочешь внимания. Я пытаюсь его дать!

— Н-да? Или это для тебя всего лишь удобный случай?

— Какой еще удобный случай? — рявкнул Роберт.

— Чтобы тебе отсосали! — Натан нахмурился и отодвинулся к изголовью.

Роберт вздрогнул, бросив взгляд на закрытую дверь.

— Нет... Дело не в этом. Твое презрение невыносимо. Стоит войти в комнату, я тут же его чувствую. Ты даже на меня не смотришь. Что я могу сделать?

— Можешь начать относиться ко мне по-человечески. Это будет отличный старт. У меня есть чувства. Я не тело, в которое можно подрочить. Раньше я позволял людям себя опускать, но больше этого не допущу.

Роберт сглотнул, глядя в пылавшие огнем глаза Натана. С каждой проходившей секундой в груди щемило все сильнее.

— Прости. Я не хотел.

— Ты сказал, что ты не гей. Окей, я отвалил, но потом ты опять поманил меня к себе и в итоге плюнул мне в лицо. Это верх несправедливости. Очень долго я не находил себе места. Понимаю, не всегда уместно открыто заявлять о своей ориентации. Ты просил меня молчать из-за матери, и я молчал. Но я пережил достаточно сурового дерьма, разбираясь с тем, что я собой представляю. Ты не имеешь права подавлять мою сексуальность или говорить мне, что я должен чувствовать.

Роберт выкрутил руки, не имея понятия, как реагировать. Это совершенно незнакомая территория. Он понимал, что не стоило это обсуждать, но он никогда не видел Натана таким сломленным. Значит, нужно остаться с ним, даже если неприятно.

— Так поступали парни в школе?

Натан, задумавшись, хранил молчание.

— В какой-то момент я понял, что собой представляю. Никто меня не любил, и я думал, что у меня никогда не будет парня. Вот тогда терпеть стало невмоготу. Все звали меня пидором, припечатывали к стене, прикалывались — это просто кошмар. Я пришел к выводу, что я никчемный, и решил умереть. — Он подавил всхлип и быстро уткнулся лицом в подушку. — Даже в этом я облажался.

Сердце у Роберта обливалось кровью, словно в него опять стреляли и он с минуты на минуту отключится. Он знал все о нежелательных эмоциях, о тех, что нужно держать в узде, но невыносимо думать, что Натан был готов совершить самоубийство. Если б у Натана все получилось, они бы никогда не встретились. Да и Роберт к этому моменту уже был бы мертв, истек бы кровью на кладбище, а потом его бы закопали в двухметровой яме.

— Значит, ты преуспел. Что бы ни случилось, ты это пережил и стал лучше.

Натан положил подушку на колени и сделал глубокий вдох.

— Поскольку умереть не получилось, я решил, что жизнь дает мне второй шанс. Что я должен что-то из себя сотворить. Что я не должен позволять людям себя ломать. Я буду выше всего этого. Но дошло до того, что я начал ублажать людей другими способами. Все эти «закрытые» парни, с которыми я спал, не знают, что это моя месть. Им-то какое дело? Они оттянулись.

Роберт пожал плечами. Видимо, Натан усвоил свои ошибки. Роберт знал наверняка, за что Натан наказывал его безразличием. Увидев его таким разбитым, Роберт ощутил себя полнейшим дерьмом. Отчасти и он в этом виноват.

— Но ты прав.

— В каком смысле? Ты говорил, что я не должен быть геем. Я знал, что ты ошибаешься, но... — Натан глубоко вздохнул, — ты усложнял мне жизнь. Я считал, со мной что-то не так. Может, пора перестать думать о тебе... Прости, я не о том. Я о мужчинах в принципе.

Роберт почувствовал, как все тело охватил жар, и он прильнул ближе, готовый слушать всем своим естеством.

— У меня все это плохо получается. Всегда плохо получалось. Но если слова, которые говорят люди, подталкивают тебя к самоубийству, вполне вероятно, что люди ошибаются.

Как только они встретились взглядами, Роберт понял, что глаза у Натана самые прекрасные на свете, даже несмотря на покраснение.

— Спасибо, что выслушал. Я никогда об этом не рассказывал. Родители тоже не знали. Я пытаюсь стать лучше, хотя вряд ли правильно понимаю, что это означает.

— В смысле? Ты превосходный и очень самоуверенный. Все тебя любят. Не могу поверить, что ты подумывал свести счеты с жизнью.