«Не думаю, что это сработает», — сказала Мэй. В ее голосе звучало сожаление.

«Знаю это не хуже тебя. Я знаю о твоей породе больше, чем ты думаешь, — упрекнула Лили, отрывая кусок мха от Земли и вдавливая его в ступку. — Как только вы прибываете, события должны сыграть на своих логических заключениях. Надеюсь, ты не против, что я тебя ненавижу.»

«Все в порядке, — сказала Мэй, садясь рядом с нами. — Это приходит повсеместно.»

«Да. Так и есть. Октобер?»

«Да?»

«Коннор позади тебя. Что он делает?»

В ее голосе прозвучало такое любопытство, что я обернулась. Коннор мрачно смотрел на меня; казалось, он теряет лучшего друга. «Он ничего не делает, Лили. Почему ты…»

Ее кулаки врезались мне в колено. Я закричала, поворачиваясь к ней лицом. В руках у нее ни чего не было, она невинно смотрела на меня. Перестала кричать, когда поняла, что боль прошла. Ограничилась свирепым взглядом: «Это больно. "

«Так часто делают, — она встала, оставив мох на моей ноге, и вернулась в павильон, — проходите. Уверена есть другие более подходящие места, где вы можете сидеть с таким выражением как будто кто-то умер.»

Я встала и последовала за ней в павильон, оставив ее импровизированный компресс лежать там, где он упал. Когда поднялась по ступенькам, вспыхнул свет, и воздух наполнил запах чая из гибискуса. Пошатнувшись и цепляясь за стену, я осознала что на мне чистая, сухая, пурпурное кимоно расшитое красными геральдическими розами, а волосы заплетены в косу.

И физически вернулась к правильному возрасту.

«Что за?..» — подняла я голову. По крайней мере, не я одна была в замешательстве; Мэй и Коннор смотрели на меня, разинув рты.

Лили склонила голову, выглядя довольной: «Так и думала. Кимоно идет тебе гораздо лучше, учитывая обстоятельства, — она опустилась на колени, наливая чай в набор чашек с черно-белым рисунком. — Посмотри на девушку; Я знаю тебя слишком хорошо, не думаю, что выслушаешь меня, пока не убедишься, что она жива.»

«Карен! — я бросилась на колени и прижалась ухом к ее груди. Задержала дыхание до тех пор пока не услышала ровное, приглушенное биение ее сердца. У нее было сердцебиение. Она жива. Жива. Я села, развернулась к остальным и просияла, — она жива!»

«Я говорила тебе об этом, — сказала Лили с презрением. — Она жива и здорова, и я ничего не могу для нее сделать. А теперь проходите все трое и пейте свой чай.»

«Лили…»

«Проходите. Садитесь. И не спорьте со мной.»

Что нам оставалось делать? Сели. Я опустилась на колени напротив Лили, Мэй слева от меня, Коннор справа. Он сжал мое колено под столом, я улыбнулась ему. Лили просто наблюдала за нами, передавая чашки по кругу.

Мэй первой получила свою чашку. Она взяла ее, сделала глоток и улыбнулась: «Перечная мята.»

Коннор взял свою чашку и моргнул: «Это не мята. Это плоды шиповника и кресс-салат.»

«Как скажешь,» — ответила Лили, потягивая чай.

Правильно. Я подняла свою чашку и сделала осторожный глоток. Жидкость попала мне на язык, и я задохнулась, отбрасывая чашку. Она разбилась о пол павильона, пока я отворачивалась, чтобы выплюнуть то, что уже было у меня во рту. «Кровь?» Я в ярости оглянулась на Лили: «Ты подала мне кровь!»

«Нет, я этого не делала. Ты подала ее себе, как Мэй подала мяту, а Коннор подал шиповник. Разница в том, что вы сделали из этого. Как и со своей жизнью, я думаю. А теперь ты разбила еще одну мою чашку, — вздохнула она. — Действительно, Октобер, что мне делать с тобой?»

«Есть ли причина, почему, люди, чертовски непонятны? — спросила я, вставая. Вкус крови выводит меня из себя при любых обстоятельствах. Мне удалось выплюнуть большую часть, но передо мной все еще проносились мерцавшие проблески жизни Лили, как тени, отбрасываемые на дальнюю стену. Не хочу видеть их. — К черту все. Мы с Карен уезжаем.»

«Сейчас? Опасность очень большая, ты не справишься в одиночку.»

«Коннор поможет, — я оглянулась на него. Он не двигался; он просто смотрел на нас с озадаченным выражением лица. — Не так ли?»

«О, конечно,» — сказал он ошеломленно. Потом он упал.

«Что за…» — Мэй попыталась встать, но ее глаза остекленели, и она рухнула на пол. Спайк зашипел и спрятался за мной, присев на задние лапы.

Лили поставила чашку. «Я слишком хорошо тебя знаю, — сказала она. — Знала, что ты не будешь пить чай.»

«Что ты сделала?» — я подошла к Коннору, нащупывая пульс. Он был сильным и устойчивым.

«Выиграла тебе немного времени, — сказала она. — У тебя его не так много, как ты думаешь. Чайные листья никогда не лгут.»

«О чем, черт возьми, ты говоришь?» — огрызнулась я.

«Позволь мне помочь тебе. Твоя связь — моя, — она подняла руку и продолжила, — морем, и волной, и берегом, милостью Маэвы, матери вод, я зову тебя к себе. Примите мою просьбу и предоставьте то, что мне нужно в данный момент.» — Ее нефритовые глаза казались темнее, чем обычно, и очень печальными.

«Лили? — я встала и сделала шаг назад. — Что ты делаешь?»

Она покачала головой, направляясь ко мне: «Штормом, морозом и бурей, именем Мейв, матери болот, я призываю тебя к себе. Дорога принадлежит нам, ее детям, и она откроется, когда не будет других.»

Было трудно держать глаза открытыми. Я не пила чай, но попробовала его, и этого оказалось достаточно, чтобы она меня усыпила. Я упала на колени и прошептала: «Почему, Лили?»

«Для твоего же блага», — сказала она и наклонилась, чтобы закрыть мне веки. Я попыталась вырваться, но не смогла пошевелиться. Совсем.

А потом ничего не было.