Охай

Агент Фонда Джордж Барсин — глыба, а не человек. Почти два метра роста, квадратные плечи, как у персонажа Брюса Тимма. Он лыс, бородат и безукоризненно выглядит. Костюм пошит у портного — в магазинах готовой одежды сыщется мало таких, которые бы ему подошли.

На место, где находится Зелень, он приезжает, как только восходит солнце, в шесть утра. Путь не близкий, нужно ехать по шоссе на север от Охая, свернуть на боковую дорогу, там — ещё на одну, и вот оно, полгектара-гектар неухоженной земли, заросшей кустарником.

Барсин работает в Фондовском отделе по аномальным религиозным проявлениям. Культами занимается.

«Зелень» — не название культа, с которым Барсин приехал бороться, а кодовое имя. Настоящего имени Барсин не знает. Вчера вечером на инструктаже ему объяснили, что из соображений безопасности вместо настоящих названий нужно использовать кодовые, но что это за «соображения» — ему не сказали. Барсин, человек смекалистый, решил, что настоящие имена сопряжены с какой-то опасностью восприятия. Или феноменом, затуманивающим память, из-за которого их невозможно записать. Или — опыт работы с научниками в Фонде слишком обилен, чтобы сбрасывать такую возможность со счетов — кто-то попросту забыл записать настоящие названия, а теперь прикрывает свои оплошности.

Если у культа и есть номер объекта, ему этот номер не назвали.

Дом — белая неприглядная халупа. Деревянный, одноэтажный, все окна разные… И гниёт. Повсюду навален мусор, деревяшки, ржавые автозапчасти, бочки с водой, подёрнувшейся тиной. С двух с половиной сторон дом окружили заросли ив и платанов; листва, семена и прочая биологическая дрянь засыпает крышу и забивает водостоки. За окнами видны только задёрнутые шторы и жалюзи. Входная дверь приоткрыта.

Барсин осторожно заходит внутрь. Почти сразу за входной дверью — просторная гостиная, она же кухня, она же столовая. В помещении темно, свет в основном сочится из-за входной двери — Барсин оставил её открытой — и пробивается по краям штор. Здесь грязно и пахнет плесенью. Воздух жаркий и застоявшийся, как в духовке. И гробовая тишина, если не считать слабых звуков чьей-то оживлённой речи дальше по коридору. Что говорится — не совсем понятно.

— …осы, и да, внутри будет остро. Когда тебя заставят двинуться, ты начнёшь истекать тлои кврлу длф из…

Барсин идёт по коридору. На стене висит украшение — когда-то оно было зеркалом, но его начисто закрасили чёрной краской.

Бегло осмотрев весь дом и никого, как и ожидалось, не найдя, он подходит к последней комнате. Дверь закрыта, изнутри доносится сосредоточенное бормотание

— …на дом, это легче лёгкого. Я вам кое-что дам. Простенький проект в двух частях для самостоятельной работы, и не забудьте алф амнф в нижней части. Часть первая: найдите кого-то слабее вас…

Барсин стучится в дверь, два раза, громко.

Трёп прекращается. Больше ничего не слышно. Барсин открывает дверь.

В комнате темно, окна занавешены толстыми шторами. В дальнем от двери углу стоит компьютерный стол, захламлённый настолько, насколько вообще возможно для стола. Он усыпан частично разобранными компьютерными запчастями, флэшками, обёртками от шоколадок, клочками бумаги, ручками. Есть и геймерская мышь, заваленная мусором со всех сторон до полной неподвижности. Установлена качественная видеокамера, монитор с видеопотоками на нём. Повсюду пыль.

Перед монитором стоит дешёвое крутящееся кресло без обивки, в кресле в неудобной позе скрючился юноша. Тощий, бледнокожий — по мнению Барсина, от недоедания. Некогда модная причёска видала лучшие дни, а когда парень поворачивается к Барсину, видно, какие у него под глазами круги. Он как будто не спал целый год. От парня смердит. Этим запахом пропиталась вся комната, ещё чуть-чуть и его можно будет увидеть.

Подобно тому, как аномальное вирусно-религиозное явление, культ, сгустившийся вокруг юноши словно грозовая туча, назван «Зеленью», сам юноша носит название «Красный».

— Доброе утро, — здоровается Барсин. — Мы видели твои стримы.

— Кто ты, блядь, такой? — отвечает парень, стягивая наушники.

— Меня зовут Джордж Барсин. Я работаю на организацию, которая… а-а.

Красный вылетает из кресла, словно бешеная борзая из клетки, выбросив вперёд кулак и роняя наушники. Барсин слегка смещается влево, уклоняясь от удара. Он ловит руку Красного и резко дёргает её вперёд, перенаправляя импульс атаки так, чтобы юноша вписался зубами в дверной косяк. Красный, шатаясь, пятится, но быстро восстанавливает равновесие. В уголках его рта начинает пузыриться пена, смешанная с кровью. Пошарив среди мусора на полу, он цепляет рукой паяльник.

Пока Красный снова рвётся вперёд, Барсин тратит бесценное мгновение на то, чтобы отследить провод паяльника — включён ли тот, горячий ли. Не включён, но момент уже упущен, Красный подобрался близко и двумя руками вколачивает паяльник в живот Барсина. Раздаётся электрический скрежет, сверкает рыжая вспышка. Паяльник, пробив одежду, скользит по животу, разрывая пиджак и рубашку. В разрыве видна голая кожа. Щит Барсина невидим, имеет отчасти мифическую природу и защищает не только тело, но и казалось бы непокрытую голову.

Барсин берёт шею Красного в захват. Они невпопад брыкаются, не столь элегантно, как раньше. В Красного словно вселился демон, но Барсин, откровенно говоря, пришёл подготовленным. Ещё несколько движений — и Красный обезоружен, повален на пол, оглушён и выведен из строя.

Барсин оценивает ситуацию. За всю его жизнь таких схваток, где на кону стояла бы жизнь, по-прежнему не наберётся и десятка. Эта стычка — где-то в середине общего зачёта. Вся активность уместилась в пятнадцать секунд, оба противника совершили ошибки. Есть чему поучиться.

— Тогда часть с представлениями я пропущу, — говорит он Красному. — Распространение через стриминг — это новый подход. Такого мы раньше не видели. По сравнению со стандартной моделью, где книга по самопомощи да огороженный лагерь — очень эффективно. Один балл за оригинальность, из десяти. Но мы это предсказали несколько десятков лет назад, процедуры по сдерживанию уже заготовлены. В стриминговых сервисах сидят наши люди. Как раз сейчас тебе блокируют аккаунт. И через твои же каналы распространяют коды вакцинации.

Барсин пытается привести рубашку в порядок. Нет, не выйдет. Ну и ладно.

— Но ты у нас источник, — говорит он. — Обычный код вакцинации тут как об стенку горох. Без физического вмешательства не обойтись.

Он лезет в карман пиджака — рядом в кобуре лежит вполне пригодный к стрельбе пистолет, который он для этой стычки решил не доставать — и вытаскивает прибор, очень похожий на офтальмоскоп. Становится на колено, оттягивает правое веко Красного и наставляет инструмент на глаз. Белое пятно света заливает всё глазное яблоко, не даёт веку закрыться. Почти все мышцы в теле Красного деревенеют, не давая ему и шанса подняться с пола. Зубы парня сжимаются.

— Этот человек ни в чём не виноват, — обращается Барсин к Красному. — Того, что ты сотворило с ним, никто не заслужил. Отпусти его и навсегда оставь эту реальность.

— Кто. Ты. Блядь. Такой? — выдавливает Красный сквозь стиснутые зубы.

— Ладно.

Барсин жмёт ещё кнопку, и белое пятно света превращается в сложную красно-синюю звёздчатую спираль. Раздаётся треск, словно от выламываемых рёбер. Юноша кричит, но голос не похож на красного. От гнева и беспомощности кричит всё тело, так громко, как для него вообще возможно. Нутряной крик рвётся наружу и не затихает, пока в лёгких не кончается воздух. Резкий вдох — и новый крик, спина выгнута, пальцы скребут по полу. Набрав полные лёгкие в третий раз, он переходит на всхлипывающий вой.

— Господи Иисусе, не отправляй меня обратно. Пожалуйста.

— Всё в порядке. Не отправлю.

— Не отправляй обратно. Я ничего не вижу. Кто здесь?

— Ничего, зрение вернётся. Меня зовут Джордж. А тебя?

— Это яма, — кашляет юноша, — и чем дальше, тем хуже. Нет конца. Дна нет. — Юноша бормочет что-то невнятное и затихает. Его невидящий взгляд бегает туда-сюда.

— Ты сейчас в очень, очень нехорошем положении, — говорит Барсин.

Юноша пылко соглашается.

— Что-то пошло не так, — объясняет Барсин. — И эта штука, та самая жуть, которая пошла не так тебя нашла, умыкнула и заменила. Сейчас она здесь, носит твою кожу как перчатку, ходит твоими ногами, говорит твоим ртом. И плодится. Кошмар, который ты видел, сейчас испытывает сотня тысяч человек. Это плохие новости. Хорошие — в том, что мы тебя поймали. А я тебя до сих пор там вижу. Велика вероятность, чтоб мы сможем достать тебя наружу.

— «Велика вероятность»? — Парень делает два вдоха. — Если не можете… — торопливо начинает он.

— Сосредоточься на красно-синей спирали, — говорит Барсин. Всё это время прибор оставался направлен юноше в глаз.

— На чём? Не вижу ничего.

— Это потому что ты уже не связан со зрительным нервом. Но твой разум заперт внутри чего-то, что связано. Ты не видишь спирали, но каким-то образом знаешь, на что она похожа. Чувствуешь её форму, как узор, нарисованный теплом на тыльной стороне ладони.

Речь Барсина замедляется, входит в завораживающий ритм.

— Спиральная идея входит внутрь. Распространяется и процветает. Всё больше места занимает собой. Чем больше ты думаешь о спирали, тем яснее понимаешь, что невозможно думать ни о чём, помимо спирали.

Юноше, похоже, нечем ответить. Его дыхание выравнивается.

— Твои мысли замедляются, — продолжает Барсин. — И спирали заполняют тебя рекурсивно, словно ледяные кристаллы, пока не станешь совершенно неподвижен. Твой мозг знает, что его травят. Пусть даже ты сейчас незрячий, рефлекс велит тебе отвернуться или перекрыть то, что ты видишь. Достаточно долгое воздействие окажется смертельным.