- Правительство надо менять. Там слишком много левых, включая самого Керенского. Он в своих решениях оглядывается на них, а это вредит делу.

- Вы хотите сказать, Лавр Георгиевич, что члены правительства слишком подвержены влиянию Совету рабочих и солдатских депутатов?

- Да. Советы не могут оборонять страну или, что ещё хуже, не хотят.

- Поменять их не так просто. У нас нынче демократия, - Савинков усмехнулся. – Но в будущем – почему нет?

Корнилов посмотрел на Савинкова и тяжело вздохнул.

- Я уверяю вас, Лавр Георгиевич, что Керенский в ближайшее время подпишет закон о мерах наведения порядка на фронте и в тылу. Я приложу к этому максимум усилий.

- Я вам верю, Борис Викторович, но я не верю в твёрдость Керенского.

План Савинкова медленно, но верно начинал претворяться в жизнь. Ни Корнилов, ни Керенский без него обойтись не смогут.

На вечернюю встречу Савинков пришёл с Филоненко, а рядом с Корниловым был генерал Лукомский.

Савинков ещё раз изложил просьбу Керенского и добавил:

- Александр Фёдорович просит не посылать Кавказскую туземную дивизию. Неловко поручать утверждение русской свободы кавказским горцам.

- Почему? Разве они, не подданные Российской империи? – удивился Корнилов. - Или Российской республики, не знаю, как Россия сейчас называется.

- Керенский на этом настаивал.

- Настаивал? Попробую, ладно, хотя и считаю, что это глупо.

- И ещё. Я надеюсь, Лавр Георгиевич, что назначенный вами начальник отряда сумеет решительно и беспощадно расправиться с большевиками и с Советом рабочих и солдатских депутатов, если последний поддержит большевиков. Но командовать дивизией не должен генерал Крымов.

- А это-то почему?

- Вы знаете его репутацию. Это может вызвать раздражение в левых кругах.

- Да, но именно их мы и собираемся подавлять!

- Не совсем. Эсеров мы не трогаем. Вы, наверное, забыли, что я сам являюсь членом партии социалистов-революционеров, и Александр Фёдорович тоже к ним принадлежит с недавнего времени.

- Да, действительно, забыл. Ну и кого мне назначить?

- Краснова, например.

- Хорошо, но Пётр Николаевич пока приедет… Попробую, но…

- Но вот и отлично, - обрадовался Савинков. – Осталось на карте размежевать границы Особой армии.

Были приглашены генерал Романовский и полковник Барановский.

- Петроград мы выделяем в особую зону, а Временное правительство сумеет самостоятельно навести порядок? – засомневался Романовский.

- В городе будет введено военное положение, - ответил Савинков.

- И какие же войска будут в городе и кому подчиняться?

- Это ещё решим, - ушёл от ответа Савинков.

- Финляндская группа войск тоже войдёт в Особую армию? – влез в разговор Барановский.

- Разумеется, - ответил Корнилов.

- А кому будет подчиняться петроградский железнодорожный узел, мы не знаем. И как будет осуществляться связь с данной группой?

Все посмотрели на шурина Керенского с удивлением, а Савинков подумал, что Барановский, наверное, сам не против командовать гарнизоном Петрограда.

- Я тоже в этом сомневался, Борис Викторович, - сказал Корнилов.

- Всё уже решили, - недовольно произнёс Савинков, – зачем ещё раз поднимать этот вопрос?

На следующий день состоялось совещание представителей армейских комитетов и фронтовых комиссаров. На нём был отклонён проект положения о новом статусе комитетов и комиссаров, где их функции сводились лишь только к хозяйственной и культурной деятельности. Постановили ничего не менять.

- А вот это я никогда не подпишу! – вспылил Корнилов. – В армии, как и на корабле должен быть один командир! Один! Он должен отвечать за всё! В боевой обстановки он не должен терять время на споры с комиссаром!

Корнилов решительно встал и вышел из помещения. Комиссары растерянно смотрели на закрытую дверь.

- А это пахнет заговором и контрреволюцией, - сказал комиссар 8 армии Вянзягольский.

Савинков покидал Могилёв, Корнилов его провожал.

- Как вы всё-таки относитесь к Временному правительству, Лавр Георгиевич?

- Я буду всемерно поддерживать Александра Фёдоровича. Это нужно на благо отечества. Передайте это ему. Пусть ни в чём не сомневается.

Для Савинкова всё складывалось как нельзя лучше. В дороге к нему подсел комиссар Вянзягольский и сообщил о заговоре против правительства, что зреет в Ставке. Савинков отвечал уклончиво. Заговор против правительства его не интересовал, его интересовал складывающийся в будущем триумвират: Керенский, Корнилов, Савинков.

Корнилов пригласил к себе Лукомского, Крымова, Завойко и Аладьина. В Ставке были уверенны, что Аладьин, десять лет, проживший в Англии и носивший погоны лейтенанта английской армии, в сущности, шпион этой самой армии. Что ж, пусть союзники знают, что происходит в Ставке русской армии.

Корнилов радостно сообщил, что дальнейшие действия согласованны с Временным правительством и никаких препятствий, быть не должно.

- Всё складывается хорошо, - констатировал он.

- Даже слишком хорошо, - хмуро сказал Лукомский, - так хорошо, что даже не по себе становиться.

- Не надо быть таким мнительным, Александр Сергеевич, - весело ему ответил Корнилов.

- А почему они не хотят, что бы корпусом командовал Александр Михайлович? – Лукомский кивнул на Крымова.

- Савинков боится, что Александр Михайлович слишком решительный и может повесить лишних 20-30 человек.

- Лишних вешать не буду, - мрачно пообещал Крымов.

Генерал Крымов человек упитанный, если не сказать – тучный. Обычно люди с такой комплекцией флегматичны и малоподвижны. Но Крымов кипел энергией. Его любя прозвали «Бешеный слон». Глядя на него, Корнилов говорил: «Бедные лошади, как они его выносят? По опыту моей жизни, господа, Крымову лучше всего ездить на верблюде».