Возгласы с правой стороны зала: «Позор!»

- И только под давлением оружия, после того как по телеграфу я приказал истребить полк, он вернулся.

Возгласы справа: «Правильно!», аплодисменты.

Керенский прерывает выступление:

- Простите, генерал! Я прошу собрание выслушать те места, которые говорят о великом несчастии и страданиях нашей земли, не сопровождая их недостойными знаками внимания.

Зал недовольно загудел, Корнилов продолжил:

- Таким образом, с анархией в Армии ведется беспощадная борьба, и анархия будет подавлена, но опасность новых разгромов еще висит над страной. Армия должна быть восстановлена, во что бы то ни стало, ибо без восстановленной Армии нет свободной России, нет спасения Родины!

Тем, кто целью своих стремлений поставил борьбу за мир, я должен напомнить, что при таком состоянии Армии, в котором она находится теперь, если бы даже, к великому позору страны, возможно было заключить мир, то мир не может быть достигнут, так как не может быть осуществлена связанная с ним демобилизация, ибо недисциплинированная толпа разгромит беспорядочным потоком свою же страну.

Необходимо поднять престиж офицеров. Офицерский корпус, доблестно сражавшийся за все время войны, в громадном большинстве сразу ставший на сторону революции и оставшийся верным ее делу и теперь, должен быть вознагражден нравственно за все понесенные им не по его вине унижения и за систематические издевательства.

Корнилов говорил, зал слушал и понимал правоту генерала. Слушал, но воспринимал по-разному. Если правая сторона зала с надеждой, то левая – с досадой. Было ясно, что если Корнилов наведёт в стране порядок железной рукой, то о революции и справедливой жизни для всех можно будет забыть на долгие годы.

- Я верю в гений русского народа, я верю в разум русского народа и я верю в спасение страны. Я верю в светлое будущее нашей Родины, и я верю в то, что боеспособность нашей Армии, ее былая слава будут восстановлены.

Но я заявляю, что времени терять нельзя ни одной минуты. НУЖНА РЕШИМОСТЬ И ТВЕРДОЕ, НЕПРЕКЛОННОЕ ПРОВЕДЕНИЕ НАМЕЧЕННЫХ МЕР!

Зал, правая сторона, проводил Корнилова аплодисментами. Говорил Корнилов, конечно, всё правильно, но кто это всё будет исполнять, проводить в жизнь, не сказал ни слова. Чувствовалось лёгкое разочарование от речи верховного главнокомандующего.

Но донской атаман Каледин, выступивший после Корнилова решительно, по-казачьи потребовал от правительства упразднить Советы и комитеты, восстановить в армии дисциплину.

- В грозный час испытаний на фронте и внутреннего развала страны, нас может спасти от окончательной гибели, - говорил он, - только действительно твёрдая власть, находящаяся в опытных, умелых руках лиц, не связанных узкопартийными программами, свободных от необходимости после каждого шага оглядываться на всевозможные комитеты и Советы.

Это уже был явный намёк на Корнилова. Правая часть зала взорвалась громом аплодисментов, а левая возмущёнными криками и свистом.

Дальше выступало много ораторов, наконец, ближе к полуночи этот поток иссяк. Совещание закончилось, пора подводить итоги. Слово взял министр-председатель.

- Я минут на десять, - сообщил он, но увлёкся, речь затянулась надолго.

Заключительная речь получалась всё более и более эмоционально, Керенский уже мало и сам понимал, о чём он вещал. Но заявил, что правительство не поддастся давлению ни слева, ни справа.

- Пусть будет то, что будет, - кричал он. - Пусть сердце станет каменным, пусть замрут все струны веры в человека, пусть засохнут все цветы и грезы о человеке, над которыми сегодня с этой кафедры говорили презрительно и их топтали. Так сам затопчу!.. Я брошу далеко ключи от сердца, любящего людей, и буду думать только о государстве!

С галёрки, где находилась любопытствующая публика, испуганный женский голос воскликнул: «Не надо!» Зал, правая и левая части, заулыбались.

Керенский закончил речь и обессиленный свалился в своё кресло.

Совещание окончилось, люди стали расходиться.

Всё задуманное Керенским провалилось, ни какой поддержки он не получил. Страна жаждала твёрдую руку, и это был не Керенский.