10

Рано утром на следующий день, 27 августа, в Ставку из Петрограда пришла телеграмма:

«Генералу Л.Г. Корнилову сдать должность Верховного главнокомандующего и немедленно прибыть в Петроград. Обязанности Верховного главнокомандующего временно возлагаются на генерала А.С. Лукомского».

Телеграмма была без номера и подписана весьма скромно: «Керенский».

- Ничего не понимаю, - удивился Корнилов. – Как вы думаете, что бы это значило, Александр Сергеевич?

Лукомский повертел в руках телеграмму и сказал:

- Верховный главнокомандующий не подчиняется ни военному министерству, ни, тем более, какому-то Керенскому, а только правительству. Я же лично не считаю возможным брать на себя обязанности Главнокомандующего.

- Да, обстановка такова, что я должен оставаться на своем посту до конца. Я должен добиться, чтобы Временное правительство провело в жизнь мои требования. Пошлите сейчас же телеграмму Крымову, чтобы он ускорил сосредоточение своих войск к Петрограду.

Были вызваны Завойко, Аладьин и Филоненко. Филоненко прочитал ещё и распечатку переговоров.

- С кем вы разговаривали, Лавр Георгиевич, и о чём?

- Что тут не понятного? С Керенским и Львовым. О приезде его и Савинкова сюда.

- Вы уверенны?

- Да.

- Савинков об этом знает?

- Наверное, знает.

Савинков ничего не знал.

- Телеграмма какая-то странная, - засомневался Аладьин.

- Главнокомандующий может быть смещён только постановлением правительства, - заметил Завойко.

- Быть может, уже нет никакого правительства, - сказал Аладьин.

- Как нет? – удивился Филоненко.

- А так! Керенский стал единоличным правителем.

- Так, - засуетился Филоненко, - я должен немедленно ехать в Петроград.

- Зачем? – не понял Аладьин. - Если вы понимаете, что произошло, то вы как честный человек должны обо всем телеграфировать Временному правительству и остаться при генерале Корнилове.

- Нет, я должен, - упёрся Филоненко, - лично доложить Савинкову.

- Бежите с корабля? – поинтересовался Завойко.

- При чём здесь это? – обиделся Филоненко. – Я останусь только в том случаи, если меня арестуют.

- Я вам, Максимилиан Максимилианович, - сказал Корнилов, - запрещаю куда-либо ехать.

- Тогда я считаю себя арестованным. Буду сидеть здесь в вашем кабинете и с места не сдвинусь!

- Сидите, - разрешил Корнилов, - вы мне не помешаете.

- Так что будем делать, Лавр Георгиевич? – спросил Завойко.

- Ждать, - ответил Корнилов. – Телеграмма это или ошибка, что-то перепутали, или телеграф захвачен большевиками.

- Тогда тем более Крымов должен идти на Петроград, - сказал Завойко.

- Так он и идёт, - сказал Аладьин. – А что если, Лавр Георгиевич, это действительно Керенский? Почему бы вам с ним не связаться?

- Тогда получается, что он меня просто вышвырнул, как щенка белогубого! – вскипел Корнилов. – Меня боевого генерала! Кто я и кто он! Нет, ждём. Хотя, впрочем, пусть Александр Сергеевич напишет телеграмму Керенскому. Посмотрим, что ответят. Василий Степанович, - обратился он к Завойко, - помогите ему.

И в полдень Керенскому ушла телеграмма за подписью Лукомского.

«Товарищу Керенскому. Остановить начавшееся с Вашего же одобрения дело невозможно и это поведет лишь к гражданской войне, окончательному разложению армии и позорному сепаратному миру, следствием коего, конечно, не будет закрепление завоеваний революции. Ради спасения России Вам необходимо идти с генералом Корниловым, а не смещать его. Смещение генерала Корнилова поведет за собой ужасы, которых Россия еще не переживала. Я лично не могу принять на себя ответственность за армию, хотя бы на короткое время, и не считаю возможным принимать должность от генерала Корнилова, ибо за этим последует взрыв в армии, который погубит Россию»

В это время в Петрограде, в этот тихий предосенний воскресный день в Зимнем дворце Керенский собрал частное собрание из бывших министров. Керенский прочитал свой текст обращения к населению. Не выспавшиеся бывшие министры слушали его в пол уха. Как обычно: много воды и никакой конкретики.

- В обращении не ясно за что отправлен в отставку генерал Корнилов, - сказал бывший министр финансов Некрасов.

- За мятеж и попытку свержения правительства, - ответил Керенский, - есть доказательства.

- Доказательства не убедительные, - возразил бывший министр юстиции Зарудный. – Но это ваше дело. Мы это подписывать всё равно не будем.

- Почему? – удивился Керенский.

- Мы же все в отставке, - напомнил Зарудный.

- Но я же просил вас пока исполнять свои обязанности, - не унимался Керенский.

- А мы и исполняем, - ответил Зарудный, - но подписывать такие бумаги не в нашей компетенции.

Все бывшие министры с ним согласились, и Керенскому пришлось покориться.

- Мы считаем, - сказал Терещенко, - что вам, Александр Фёдорович, надо всё же связаться со Ставкой. Может быть, вы всё не так поняли.

- Я с этим тёмным неграмотным казаком, наполовину киргизом, говорить, не намерен! – гордо заявил Керенский.

Керенский понял, что его гениальный план единоличного захвата власти рушиться на глазах: его никто не поддерживает.

- Хорошо, - согласился Терещенко, - пошлите к Корнилову Савинкова. Вы его ещё не уволили?

- Нет. Хорошо пошлю.

Савинков уехал в Могилёв. Собрание прервали.

В Могилёве Савинков сходу стал обвинять Корнилова в мятеже.

- Вы, Лавр Георгиевич, обещали мне поддержать меня и Керенского. А сами затеяли мятеж! И, говорят, намерены были нас списать в расход.

- Вы та в Петрограде грибов, что ли поганых объелись? Эта странная телеграмма от Керенского. Что происходит?

- Это я должен спросить: «Что происходит?» Зачем вы хотите сместить Александра Фёдоровича?

- Борис Викторович, я полный генерал, генерал от инфантерии, я умею только воевать и воевать не плохо, - в голосе Корнилова зазвучали железные нотки. - А вот управлять государством я не умею. Я не мыслю себе управление Россией без вас и Керенского. Подавить восстание большевиков я смогу. Я приказал расстрелять сотню дезертиров и выставить их труппы вдоль дороги и дезертирство в армии значительно сократилось. Но управлять государством… Я вновь повторяю, что мне интересы моей Родины, сохранение мощи армии дороже всего. Свою любовь к Родине я доказал много раз, рискуя собственной жизнью, и ни вам, ни остальным министрам правительства не приходится напоминать мне о долге перед Родиной. Решение о моей отставке, я уверен, навязана Александру Фёдоровичу изменниками и предателями Родины. Принять её, это как бежать с поля боя, самому стать дезертиром. Это позор! В полном сознании своей ответственности перед страной, перед историей и перед своей совестью, я твердо заявляю, что в грозный час, переживаемый нашей Родиной, я со своего поста не уйду.

Савинков как-то сразу успокоился, обмяк:

- Да, я думаю, всё происходящее это недоразумение и большая ошибка.

Савинков вместе с Филоненко вернулся в Петроград. В Зимнем дворце первого, кого он встретил, был бывший министр финансов Некрасов.

- Всё в порядке, Николай Виссарионович, - сказал ему, улыбаясь, Савинков. - Корнилов никакого мятежа не поднимал.

- Поздно, Борис Викторович.

- Что поздно? – не понял Савинков.

- Всё поздно, - сказал Некрасов и протянул свежий, пахнущий типографской краской листок газеты «Известия».

Радиограмма А.Ф. Керенского с обращением к народу. 27 августа 1917 года

 

От министра-председателя.

26 августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Государственной Думы Владимира Николаевича Львова с требованием передачи Временным правительством генералу Корнилову всей полноты гражданской и военной власти с тем, что им, по личному усмотрению, будет составлено новое правительство для управления страной.

Усматривая в предъявлении этого требования, обращённого в моём лице к Временному правительству, желание некоторых кругов русского общества воспользоваться тяжёлым положением государства для установления в стране государственного порядка, противоречащего завоеваниям революции, Временное правительство признало необходимым для меня принят скорый и решительные меры, дабы в корне пресечь все попытки посягнуть на верховную власть в государстве, на завоёванные революцией права граждан. Все необходимые меры к охране свободы и порядка в стране мною принимаются и о таковых мерах население своевременно будет поставлено в известность.

Вместе с тем приказываю:

1) Генералу Корнилову сдать должность Верховного главнокомандующего.

2) Объявить город Петроград и петроградский уезд на военном положении, распространив на него действие правил о местностях, объявленных состоящими на военном положении...

Призываю всех граждан к полному спокойствию и сохранению порядка, необходимого для спасения родины. Всех чинов армии и флота призываю к самоотверженному и спокойному исполнению своего долга - защиты родины от врага внешнего!

Министр-председатель, военный и морской министр А.Ф. Керенский.

                                                                                        

                                                                       Известия. 1917. 28 августа

Савинков ворвался в кабинет Керенского, размахивая газетой:

- Что это значить, Александр Фёдорович? Никакого мятежа нет!

- Это не важно, Борис Викторович. Я взял ответственность за судьбу России на себя.

- Но Корнилов не мыслит управлять Россией без меня и, главное, без вас, Александр Фёдорович!

- И, тем не менее, его войска идут на Петроград, - голос Керенского звучал холодно и безразлично.- Я разослал телеграммы, предписывающие любым путём задержать продвижение «корниловцев» к Петрограду. Вы со мной, Борис Викторович? Если со мной, то я прошу вас принять назначение военным генерал-губернатором Петрограда.

Все наполеоновские планы Савинкова рухнули в одночасье. Но теперь главное остаться у власти, рядом с властью, а там видно будет. Он согласился.