Глава 33

Камила

— Ты прячешься здесь уже несколько дней, Пич, — сказала Ванесса, ворвавшись в мою комнату и раздвинув плотные шторы, которые повесил перед отъездом Уоррен.

Уоррен. Казалось, что каждое мое воспоминания было наполнено им. Каждая услышанная песня, каждая буква в прочитанной книге. Именно поэтому я пряталась в своей комнате. Я не хотела ни слышать его, ни видеть, ни дышать им каждый раз, выползая наружу. Он мне надоел. Я устала ждать встречи с ним. Хуже того, я устала ждать встречи с ним и чувствовать себя идиоткой из-за того, что действительно этого хотела.

— Мы собирались пообедать с папой, помнишь? — добавила Ванесса.

Я повернулась на другой бок и зарылась лицом в подушку.

— Скажи ему, что я заболела.

— Ну уж нет.

— Меня тошнит.

Сестра тяжело вздохнула, села на край кровати и провела рукой по моим волосам.

— Милая, ты не больна, у тебя разбито сердце.

— Больна. Убита горем. Какая разница?

Она снова вздохнула, и я к ней повернулась. Ее глаза расширились, когда я, наконец, позволила ей увидеть мое лицо: отекшие, покрасневшие глаза и распухшие губы. Я была уверена, что меня «украшали» синяки под глазами из-за проведенной бессонной ночи, потому что меня рвало при одной мысли о нем. О нас. О его обмане.

— Камила, — прошептала она.

— От разбитых сердец умирает больше людей, чем от обычной простуды, — заявила я. —Ты знала об этом?

Она покачала головой, и ее карие глаза наполнились жалостью.

— Я этого не знала.

— Ну, так оно и есть.

— Сегодня звонил Чарли, спрашивал тебя, — она поменяла тему. — Он сказал, что приходил несколько раз, но ты не открывала.

Я закрыла лицо рукой.

— Позвоню ему позже.

Я почувствовала, что она встала с кровати, и услышала, как она начала ходить по комнате.

— Я прекрасно понимаю, почему ты злишься на Уоррена. Поверь мне, я понимаю. Он солгал. Он знал о папе и о твоих чувствах к Бельмонте, но скрыл все от тебя. С другой стороны, ты бы никогда не дала ему шанса, если бы он рассказал о себе с самого начала. Ты бы его отфутболила, так и не узнав. Неужели ты действительно можешь винить парня?

— Ага. Вполне могу.

Я открыла лицо, сбросила с себя одеяло, встала и пошла в ванную. Почистив зубы и умывшись, я посмотрела на себя в зеркало и вздрогнула от увиденного. Даже после нашего с Эриком расставания я не выглядела так плохо. Но тогда я не плакала шесть часов из семи полета, а потом еще несколько раз по возвращению домой. И так по кругу, пока меня не начинало тошнить от мыслей. Я жила с Эриком много лет. Делила с ним жизнь. И когда мы, наконец, расстались, мне стало грустно, но еще я ощутила облегчение. Уоррен, казалось, так крепко влез в мою душу, что я не могла дышать, не чувствуя острой боли всякий раз, когда думала об его отсутствии.

Ну, что было очевидным. Я полностью отдавалась ему, поэтому теперь, когда все закончилось, я чувствовала, что разваливалась на части. Я приняла душ, надеясь хоть немного развеять печаль. В ванной комнате открыла шкафчик в поисках чего-нибудь от быстро растущей головной боли и обнаружила записку от Уоррена. Записка. Мое сердце сделало кульбит при виде его почерка.

«Я уже скучаю по тебе. Уоррен».

Как я могла не заметить ее перед отъездом? Взяла бумагу в руки и понюхала, но она им не пахла. Скомкав записку, бросила ее в корзину рядом с унитазом. Затем быстро оделась и пошла вместе с сестрой.

Мы обе были притихшими, пока брели по улице. Каждый шаг казался тяжелее предыдущего, особенно когда я оказалась возле своего бывшего дома. Его окружили забором, а огромная вывеска с логотипом «Бельмонте» гласила о скором сносе.

— Это то, что они делают, — сказала я, чувствуя, как слезы обжигали мои глаза. — Они все разрушают.

Ванесса нашла мою руку и сжала ее. Я была благодарна, что она не стала ничего говорить и обошлась без замечаний.

Мы прошли мимо и направились к бару Чарли, где нас ждал мой отец, покуривая сигарету. Увидев его, я улыбнулась, пока все неприятные воспоминания не вернулись и не прорвались сквозь меня. Тогда улыбка вновь исчезла с моего лица. Папина ложь. Ложь Уоррена. Ложь Хавьера.

— Вот и моя девочка, — обрадовался мне отец.

Он обнял и поцеловал Ванессу, прежде чем повернуться ко мне. Он делал это так, будто не пропадал из моей жизни на последние десять лет. Как будто не разрушил нашу семью. Как будто его внезапное возвращение все исправило. Должно быть, он заметил выражение моего лица, потому что тоже перестал улыбаться.

— Что случилось?

— Ничего.

Я поцеловала его в щеку, прошла мимо него в бар и обнаружила там Чарли, который сразу подошел ко мне и крепко обнял. Я вдохнула запах его одеколона и сигарет, изо всех сил стараясь не заплакать.

— Я слышал об Уоррене, — прошептал он мне в волосы. — Мне жаль, что тебе больно.

От этого на глаза навернулись слезы. «Боль» казалось слишком простым словом для того, что я чувствовала. Я была обижена, расстроена, рассержена и смущена, потому что, несмотря на все это, тосковала по Уоррену.

Высвободившись из объятий Чарли, улыбнулась ему.

— До меня дошли слухи – ты получил заказ из ресторана «Малекон». Все прошло удачно?

Он рассмеялся.

— Ты же знаешь, мой испанский далек от совершенства. Но они выучили мой заказ наизусть.

— И никто над тобой не издевался? — спросила я, впервые за несколько дней искренне улыбнувшись.

Девушки в «Малеконе» были одержимы Чарли. Пусть он не был самым красивым парнем в квартале, но он был другим, и этого было достаточно, чтобы расцвести рядом с ним.

— Не совсем. Сесилия практически умоляла пригласить ее на свидание.

— А почему бы и нет?

Он пожал плечами.

— Девчонки в этом районе слишком много сплетничают. Слышала бы ты, что слышал я.

— Поверь мне, я много чего знаю, — сказала я, стрельнув в него взглядом.

Ванесса вошла в бар, папа – следом за ней, затем закрыл дверь и запер ее, как велел Чарли.

— Мы не хотим, чтобы кто-нибудь вошел и помешал нам, — сказал он.

Мы сели за накрытый стол и принялись за еду. Чарли принес нам напитки и включил телевизор, прежде чем присоединиться к нам. Я подняла глаза на отца, который смотрел на меня, жуя рис и бобы.

— Я понимаю, что ты все еще злишься на меня, — сказал он, делая глоток колы. — И не виню тебя. Я знаю, что нужно привыкнуть к тому, что я снова рядом, и я счастлив, что ты даешь мне шанс доказать свою ценность.

Почему, когда мужчины облажаются, то считают, что простое извинение способно все исправить? Мои колени начали подпрыгивать вверх и вниз сами по себе нервным подергиванием, которого я не испытывала со старшей школы.

Моргнув, я посмотрела на Ванессу, которая сидела рядом с ним. Она пожала плечами и одними губами произнесла: «Просто дай ему шанс». Мои плечи поникли. Передо мной был не Уоррен. Или Эрик. Или любой другой мужчина в моей жизни, который меня подвел. Это был мой отец.

Я снова встретилась с ним взглядом. Да, он стал первым мужчиной, который облажался в моей жизни. И, несмотря на успехи, которых мы достигли в уик-энд в мамином доме, я все еще была расстроена, но он был в тюрьме, один, без семьи из-за глупой, эгоистичной ошибки. Хотя, он сам не разрешал нам навещать его...

Я на мгновение закрыла глаза, прежде чем снова встретиться с ним взглядом. Отец нахмурил брови, а морщины на лбу казались четче, чем пару недель назад. Он выглядел совершенно измученным и уязвимым. Интересно, сколько сна он потерял из-за всего этого, из-за нас?

— Хотел бы я повернуть время вспять и сделать лучший выбор, но я могу довольствоваться лишь здесь и сейчас.

Я вздохнула и потянулась через стол, чтобы положить свою руку поверх его.

— Я понимаю. Обещаю, я буду стараться. Я рада, что ты снова с нами, но иногда... Я злюсь, что тебя не было.

В дверь громко постучали. Затем чуть тише.

— Дерьмо. Это Джонни, — сказала Ванесса, вставая со стула и быстро подходя к порогу.

— Ты пригласила Джонни? — спросила я, широко раскрыв глаза, и, обернувшись, увидела, как она пожала плечами, отпирая дверь.

Войдя в бар, брат снял бейсболку «Янкиз» и принялся обмахиваться ею.

— Там жарче, чем в аду.

Мама вошла следом и сердито посмотрела на него.

— Джонни!

Мне хотелось сохранить невозмутимость, но я не могла не посмеяться над гневным выражением на ее лице. Чарли встал, чтобы поприветствовать моего брата медвежьими объятиями.

— Гринго, давно не виделись. Ты все больше и больше становишься похожим на того чувака из «Сынов анархии», — выдал Джонни.

Чарли рассмеялся.

— И совсем я на него не похож. У нас только имена одинаковые.

— И кожаная куртка, — добавил Джонни. — И борода.

Мы с Ванессой переглянулись и захихикали, как дети. В прошлом мы это уже обсуждали. Наш Чарли совершенно не походил на Ханнэма, если перед сравнением не выпить пять бутылок пива, прищуриться и повернуться в нужном направлении в тускло освещенной комнате.

Джонни и мама присоединилась к нам с тарелками еды. Брат переключал каналы пультом дистанционного управления, пока мы ели и обсуждали нашу новую одержимость – «Очень странные дела». Папа смотрел на нас с благоговением, когда мы объясняли, что такое Netflix.

— Это тот чудной сериал, который ты смотрел вчера вечером? — спросила мама.

Брат кивнул.

— Мама думает, что мы немного ку-ку, если смотрим такое.

— Я просто думаю, что это неправильно, — сказала она. — Unshowasiconniños!

— То, что там снимаются дети, делает его еще страшнее, — я рассмеялась.

— Обожаю его, — согласилась Ванесса.

— Я помню, как вы брали в прокате диски, — сказал отец.

— Было дело, — ответила я. — Времена поменялись.

Джонни взял разговор в свои руки и начал болтать о том, как ему удалось добиться высот, а мы слушали его с благоговением. Мой брат был чертовски умен, поэтому разработал несколько действительно хороших идей для компаний и мобильных приложений.

— Мы, пап, могли бы основать собственную компанию, — предложил Джонни.

Папа усмехнулся, в его глазах вспыхнуло веселье.