Глава 35

Камила

Три дня спустя, когда я вернулась с работы, возле порога меня ждали букеты красных роз. Не два букета. И не три. Их было так много, что я не знала, что с ними делать. Я стояла, разинув рот, и таращилась на розы. Слезы обжигали мои глаза, пока я представляла, как он брал трубку, чтобы заказать цветы и диктовал, что написать на каждой карточке. Интересно, когда их доставили и как принесли? Сколько людей потребовалось? Удивительно, что охрана здания позволила курьеру оставить их все в коридоре. Я была уверена, что это пожароопасно. Но потом вспомнила, что Уоррен владел зданием, и мои плечи поникли. Мой мыслительный процесс был хаотичным: менее чем за тридцать секунд я из польщенной стала расстроенной.

Перед таким невозможно было устоять. Если только не переехать, чего я пока не могла сделать, так как подписала договор аренды. Вдобавок ко всему, я платила копейки, а если «Бельмонте» окажет такое же влияние на Гарлем, как и на Бруклин, то наш район наводнят писатели, певцы и актеры, тем самым расценки на жилье здесь взлетят до небес.

Я все еще стояла у двери, пытаясь сообразить, что мне делать со всем этим, когда дверь лифта открылась, и за моей спиной раздался удивленный свист. Обернувшись, я увидела Чарли. Последний раз мы виделись тогда в баре, но он писал мне, чтобы убедиться, что я в порядке. В этом был весь Чарли. Он так хорошо меня знал, что позволил мне побыть одной.

— Что за... прости. Помочь занести внутрь? — спросил он, вкинув брови и изучая взглядом цветы. Когда я вздохнула, он снова заговорил: — Или спустим их в мусоропровод?

Это меня рассмешило. Я рассматривала такой вариант, но к каждому букету была прикреплена карточка, да и пахли они слишком вкусно. Что он написал? Прошло больше недели, а он даже не позвонил. Даже не прислал смс. Единственный намек на извинения я получила, когда он забил гол по телевизору, но он не мог точно знать. Ну правда, как, черт возьми, он мог знать, что я это видела? Возможно, он извинялся перед кем-то другим. Возможно, он встречался с несколькими женщинами одновременно. Гнев пронзил меня, когда я подумала об этом. Каждый раз, когда я надеялась, что переживу это или, по крайней мере, буду менее расстроена, воспоминания обрушивались на меня, и я снова ощущала вкус предательства.

Чарли помог мне занести цветы в квартиру и остался на ужин. В отличие от Ванессы, он не расспрашивал об Уоррене, что я оценила. В отличие от матери, он не интересовался моими отношениями с отцом. Он просто был рядом. Мы посмотрели телевизор, а когда он заметил, что я часто зевала, без лишних вопросов спустился в свою квартиру, оставив меня наедине с моими мыслями и цветами.

Я пошла в спальню с твердым намерением оставить открытки непрочитанными до завтра, но сладкий аромат роз вернул меня в гостиную.

Я откупорила бутылку белого вина, которую подарила мне Ванесса в честь моего выхода на новую работу. Я помолилась, чтобы не умереть от алкогольного отравления, на случай, если срок годности бутылки истек. Загуглив этот вариант, немного успокоилась, поэтому со спокойной душой начала топить свою печаль, изучая прикрепленные к букетам открытки. Допив второй бокал, потянулась к одной из карточек.

«Мне очень жаль. С любовью, Уоррен».

И это все?

Я открыла вторую, третью, четвертую, пятую. Во всех было написано одно и тоже. Я выпила еще. После четвертого бокала я настолько взбесилась, что схватила телефона и сделала то, что делают идиоты во всем мире, когда в их организм попадает алкоголь... Я позвонила ему.

Точнее, я сделала видеовызов, потому как мои большие пальцы работали быстрее, чем мозг. К счастью, я успела сбросить вызов прежде, чем Уоррен ответил, и как только мой адреналин утих, я решила забыть обо всем этом. Я не хотела его благодарить за цветы. Мне нечего было ему сказать, кроме оскорблений. Но когда телефон завибрировал в моей руке, сообщая о звонке по FaceTime, мое сердце подпрыгнуло к горлу. Я нажала на сброс. Мобильный снова завибрировал. И снова. Наконец я ответила.

— Камила? — позвал он.

Мое сердце ухнуло в пятки, когда я его увидела. Я открыла рот, но потом закрыла его. Может, если я положу трубку, он ничего не вспомнит? Следовало так и сделать, но я не могла перестать смотреть на его обнаженный торс, руки, губы и... Боже мой, зачем я с ним общалась?

— Что случилось? Ты получила мои цветы?

Цветы. Верно.

— Да. Ты извинился в двадцати шести карточках после того, как я сказала, что не хочу никаких извинений.

Он хлопал глазами, сидя на кровати. Простыня сползла, обнажая его грудь.

— Ты пила?

— Нет, — я усмехнулась.

Он улыбнулся, но его улыбка была ненастоящей.

— Я вижу пустую бутылку вина у тебя за спиной.

— Ох. — Я протянула руку назад и неуклюже убрала ее с глаз долой.

— Я скучаю по тебе, детка.

— Ты потерял право называть меня так, — прошептала я, стараясь сдержать слезы.

— Прости меня, Камила. Я знаю, что похож на заезженную пластинку, но не знаю, что еще сказать.

— Мне нужно идти.

Он закрыл глаза и поерзал на кровати. Простыни под ним зашелестели, и я изо всех сил старалась не вспоминать, как они ощущались на кончиках моих пальцев. Неужели прошло уже больше недели? Я вроде только вчера была там.

— Я скоро буду в городе.

Мое сердце подпрыгнуло. Я отвернулась от экрана.

— Дела отца идут неважно, — сказал он. Я держала рот на замке, стиснув зубы. — Я смогу увидеть тебя, пока буду там?

Я по-прежнему не поворачивалась, сосредоточившись на дыхании, потому что чувствовала, что в любой момент могла начать плакать.

— Мне нужно идти.

Я нажала на отбой, прежде чем он успел возразить. Было невыносимо слышать его протесты, говорить с ним о его отце или планировать встречи. Я отключила телефон, легла в постель и плакала, пока не заснула. На следующее утро я проснулась с головной болью размером с Техас. Дурацкое вино. Глупая я. Глупое все.

В голове воскрес вчерашний разговор с Уорреном, и я съежилась. Неужели я действительно это сделала? Боже, я действительно сделала это!

Хуже всего было то, что каждой клеточкой своего существа я понимала, что не смогу стереть Уоррена из памяти. Или из моего сердца.