В голове немного проясняется, и к счастью, боль почти прошла. Веки уже поднимаются сами. Я не сопротивляюсь, когда Зейн поднимает меня со стола. Я обуваюсь, Зейн помогает завязать шнурки, я осторожно кручу головой по сторонам, растягивая мышцы деревянной шеи.

— Аккуратно, — предупреждает Зейн, — не порви швы.

Взяв за руку, он выводит меня из лаборатории. Недовольный Грейнджер стоит в коридоре.

— Я же сказал вам уйти до семи, — шипит он.

— Я вырубился, — резко отвечает Зейн. — Ты мог бы прийти и проверить.

— Я был по уши занят исследованиями, — надувается Грейнджер. — Поспешите. Я доведу вас до трубы, дальше вы сами.

Крепко обхватив меня одной рукой за талию, Зейн помогает мне пройти этот лабиринт из коридоров, ведущий к стене с лифтами. Я держу голову опущенной, отчасти потому что она слишком тяжёлая и отчасти потому что не хочу быть узнанной. Коридор заполнился нескончаемым потоком людей в деловой одежде и медицинских халатах.

Мы уже почти добрались до трубы, как меня останавливает голос.

— Сиенна?

Я цепенею. Голос, знакомый до боли. Боли намного глубже и сильнее, чем та, что сейчас у меня в голове. Я поднимаю глаза, встречаясь взглядом с голубыми, как два океана, глазами Трея. Он одет в строгий костюм и держит в руке портфель. У него широкие плечи и глаза такие же тёмные, как я помню, и ямочка на подбородке так явно выражена, что мне кажется, можно палец приставить и больше не вытащить. Выпрямляясь, как будто у меня всё хорошо, я робко ему улыбаюсь. Надеюсь только, он не заметит капельки крови на моей футболке.

— Привет, Трей, как дела?

По нему видно, что он пытается осмыслить происходящее.

— Что ты… что ты здесь делаешь? — на его лице удивление сменяется растерянностью, а затем появляется… радость? Он рад видеть меня?

— Она… эм… проходила собеседование, — встревает Грейнджер. — Как интерн. У доктора Филлипса.

Я улыбаюсь и киваю, когда Трей смотрит на меня, ожидая подтверждения. Как же хорошо, что Грейнджер быстро соображает.

Трей переводит взгляд на Зейна, отмечая, как тот придерживает меня за спину.

— Ты тоже проходишь собеседование, Зейн?

— Нет, — отвечает он. — Я здесь в роли группы поддержки.

Я едва успеваю подавить смешок. Как иронично, он ведь буквально поддерживает меня в этот самый момент, не давая упасть.

Трей чувствует себя неловко. Он прочищает горло.

— Вижу, ты прислушался к моему совету, — обращается он к Зейну.

Улыбка расплывается на лице Зейна. Такая широкая, что он напоминает мне кота, поймавшего канарейку.

— Да, именно.

Моё лицо вспыхивает, когда я понимаю, что речь идёт обо мне. Трей кивает и наклоняет голову.

— Здорово, — он выдавливает улыбку, и вновь смотрит на меня. Под его взглядом сердце замирает на мгновение, перед тем как набрать пугающую скорость. — Береги себя, Сиенна. Может, ещё увидимся. Особенно если получишь работу.

— Ага, наверное, — и хотя мне больно это говорить, я заставляю себя произнести: — Передай Рейни привет.

Я прижимаюсь к Зейну, будто меня ни капельки не беспокоит, что мой бывший теперь помолвлен с другой девушкой.

Он отводит взгляд.

— Конечно, — он вежливо кивнул нам троим и пошёл дальше по коридору. Только когда он исчез из поля зрения, я поняла, что меня трясёт. И хотя я пытаюсь сдержаться, понимая, что этого делать не надо, я всё же оглядываюсь ему вслед. Он удаляется от нас, окружённый другими людьми, спешащими на работу, и только я собираюсь отвернуться, он бросает взгляд через плечо, и наши глаза встречаются. По мне будто прошлись разогретым утюгом: всё тело горит, с макушки до пят. Я резко разворачиваюсь, врезаясь в Зейна, чья рука всё ещё поддерживает меня.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Да. Давай просто уйдём отсюда.

Грейнджер использует свой пропуск, сканирует сетчатку и отпечаток пальца, чтобы открыть доступ в трубу. Как только мы с Зейном устраиваемся внутри, Грейнджер салютует, как военный.

— Спасибо, Грейнджер. Я перед тобой в долгу, приятель, — говорит Зейн.

— Да, спасибо, — эхом повторяю я. До этого я несколько минут молчала, потому что встреча с Треем пробудила чудовище, дремавшее внутри. Все мысли, чувства, воспоминания разом всплыли на поверхность, напоминая мне о том, что я потеряла. Боль в сердце вернулась. Я вспомнила лагуну, феникса на спине Трея, белый шрам у него на животе, который ему оставил кто-то из людей Дьявола. Вспомнила, как лежала в его постели в ту ночью, когда на лагерь сбросили бомбы. И хотя это здорово — вновь чувствовать себя целой, я бы хотела забыть это всё снова. Не знать вообще. Потому что с воспоминаниями пришла нескончаемая боль — тоска по тому, что было и чего никогда больше не будет. Может, неведение и вправду бывает благом.

И единственное, за что я ещё держусь, что помогает мне оставаться на земле, держаться ровно и не улететь в небеса, где меня больше никто не видит, — это три слова: я люблю его. Я люблю его. Я люблю его.