21. СИЕННА

Когда мне было пять лет, родители взяли меня с собой на ярмарку. Я отчётливо помню тот день, потому что когда мы были там, посреди всех этих палаток с едой и петляющих дорожек, я отстала и потерялась. Я всё ещё помню тот ужас, который тогда испытала. Все вокруг были такими высокими, и я не видела ничего, кроме множества ног. После безумных, отчаянных поисков, я, с глазами, полными слёз, наконец, нашла, как мне казалось, своего папу. Со спины он выглядел в точности как он — те же тёмные волосы, те же штаны, даже обувь такая же. Но когда я вцепилась в его ноги, мужчина обернулся, нахмурившись. Это был не мой отец. Я, пятилетний ребёнок, была так растеряна. Как кто-то настолько похожий на папу может не быть им? И если это не мой папа, то где же он?

И вот смотрю я на эту фотографию, и вновь чувствую себя как та девочка на ярмарке — маленькой, потерянной, сбитой с толку. Этот человек похож на моего отца как две капли воды, но это ведь просто невозможно. Он уже год как мёртв.

— Сиенна? Ты в порядке? — спрашивает Зейн. Он оказался рядом со мной, забирая фотографию из моих пальцев.

— А? — я тупо смотрю на него, в голове пустота. Зейн опускает взгляд на фото.

— Ты его знаешь?

— Я была права. Он… — запинаюсь и оглядываюсь на Грейнджера, но тот стоит слишком далеко, чтобы услышать, и занят тем, что готовит оборудование для извлечения чипа.

— Это мой отец, — шепчу я. Зейн переводит взгляд с меня на фотографию в своей руке.

— Такого не может быть.

— Может. Это он.

Зейн мотает головой, не в силах поверить.

— Так это он тогда…

— Да.

— Он сделал это с тобой?

Киваю.

Грейнджер прочищает горло.

— Всё в порядке?

Развернувшись к нему лицом, я спрашиваю:

— Как давно мой… то есть, доктор Филлипс работает здесь?

Грейнджер задумчиво трёт лоб.

— Не уверен. Он взял меня на работу, когда я оканчивал университет, то есть почти два года назад. Мне всегда казалось, что он здесь уже целую вечность, потому что знает буквально всё. А что?

Это было до того, как погиб мой папа. Как это возможно?

— Ничего, — лгу я. — Показалось, что знаю его, но оказалось, что нет.

Зейн бросает на меня обеспокоенный взгляд, но я не обращаю на него внимания.

— Мне сюда? — спрашиваю я, забираясь на операционный стол.

— Да, отлично. Сейчас я всё подготовлю, и мы начнём, — я смотрю, как Грейнджер кружит по кабинету, открывая шкафчики и ящики, собирая оборудование и выкладывая всё на металлический столик на колёсиках.

Зейн спрашивает его, есть ли здесь туалет. Как только он выходит, Грейнджер разворачивается ко мне.

— Это Зейн был с тобой тогда на поезде?

— Так ты меня помнишь? — мои щёки вспыхивают. Он кивает.

— Ничего не понимаю. Я думал, что Зейн помолвлен с Ариан Стрэтфорд, той девушкой-гемом.

— Так и есть, — говорю я. — Но у нас… всё сложно.

Грейнджер вскинул брови.

— И нет, Зейна не было со мной на том поезде. Никого со мной не было, — по глазам Грейнджера я вижу, как его это задело. — Слушай, прости, что соврала тогда. На самом деле я просто хотела побыть одна.

Он не отрывает глаз от трубки в своих руках.

— Я могу это понять. Прости, что я так повёл себя. Ты просто… напомнила мне кое-кого.

— Кого?

Он медлит с ответом.

— Мою сестру.

Не успевает он сказать ещё что-нибудь, как возвращается Зейн. Грейнджер молча кивает мне, как бы подтверждая, что наша прошлая встреча так и останется втайне, и затем продолжает подготовку к операции.

— Что именно ты собираешься сделать? — спрашивает Зейн, когда Грейнджер достаёт длинную иглу.

— Использую наркоз, чтобы можно было сделать надрез и извлечь чип. Как только я достану его, воспоминания должны будут вернуться.

— И всё? Ты просто достанешь чип, и я стану такой, как раньше?

— По сути, да, — отвечает Грейнджер, раскручивая провода капельницы. Зейн шагнул ближе.

— Ты уже делал это раньше?

— Типа того.

— Мне не нравится такой ответ, — бормочет Зейн.

— Слушай, я много раз присутствовал на операциях по вживлению чипа и даже проводил парочку сам.

— Но?

— Но я ни разу не извлекал чип. Я видел, как это делает доктор Филлипс. Один раз, — он взмахивает руками. — Мало кто хочет вернуть стёртые воспоминания.

В горле пересыхает. Я собираюсь лечь под нож. Интерн, даже не врач, будет проводить операцию с моим мозгом, которая может вернуть, а может и не вернуть мои воспоминания. Чем я только думала, когда соглашалась на это?

Зейн смотрит на меня, на его лице играют желваки — признак сильной тревоги.

— Ты можешь мне гарантировать, что Сиенна будет в порядке?

Грейнджер наклоняет голову вбок, обдумывая вопрос Зейна.

— Я на девяносто процентов уверен, что операция пройдёт успешно: Сиенна будет прекрасно себя чувствовать, воспоминания вернутся в целости и сохранности, мозг будет функционировать как обычно.

Мышцы лица вновь дёрнулись.

— А оставшиеся десять процентов?

— Ну… — Грейнджер замолкает, поджимая губы. — Всегда есть риск повредить мозг.

Кабинет слегка вращается, и я хватаюсь за край стола. Повредить мозг? Я уже собираюсь сказать Зейну, что оно того не стоит, что я лучше проживу без воспоминаний, чем без мозга, но Зейн оглядывается на меня и говорит:

— Думаю, стоит рискнуть.

— Ты серьёзно? — мой голос срывается на высокие ноты.

Зейн пересекает кабинет и кладёт ладонь мне на спину. Наклонившись, он тихо говорит мне на ухо, опаляя дыханием мою щеку.

— Всё будет хорошо. Это небольшой риск. Я буду рядом от начала и до конца.

Я смотрю на него и киваю. По какой-то причине тот факт, что Зейн будет здесь, отчасти помогает побороть мои страхи, будто если что-то пойдёт не так, он как по волшебству сможет исправить это. Хотя мысль, конечно, нелепая.

Сделав глубокий вдох, я ложусь на операционный стол.

— Давайте приступим.

Зейн берёт меня за руку, сжимая её, пока Грейнджер подкатывает столик с инструментами. Он вкалывает мне в руку иглу, подключая к капельнице. Зейн убирает волосы с моего лица и шепчет:

— С тобой всё будет хорошо.

Грейнджер прикладывает к моему лицу кислородную маску, и я чувствую, как начинаю засыпать. Поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Зейна из-под полуопущенных век. Они такие тяжёлые, такие тяжёлые… Не знаю, как долго ещё смогу держать их открытыми.

— Ты очень красивый, знаешь, да? — говорю я, улыбаясь.

Я слышу сдавленный смешок. Зейн улыбается мне.

— Спасибо. Ты тоже.

Я хочу сказать что-то ещё. Какое-то слово уже готово сорваться с моего языка, но я его теряю. Слово, не язык. Язык пока ещё на месте. Вроде бы.

Но будет ли он там, когда я очнусь?

***

Ноющая боль поднимается со спины к шее и разливается в голове. Не знала, что мозг может болеть, но я ясно ощущаю непрекращающуюся боль, пронизывающую нервные окончания, пульсирующую в затылке. Я обвожу языком внутреннюю сторону дёсен. Да, он ещё на месте.

Лицо Зейна — это первое, что я вижу. Но опять же, не знаю, чего ещё я ждала. Раздаётся тихий писк — кардиомонитор? — и в воздухе витает сладковатый привкус крови. Зейн обеспокоенно нависает надо мной.

— Привет, — хриплю я. Он улыбается, тревога в его глазах рассеивается.

— И тебе привет.

— Уже всё?

— Да. Ты отлично справилась.

— Так мои… мои воспоминания уже на месте?

Голос Грейнджера вклинивается в наш разговор, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, как бы больно мне ни было от этого движения.

— Это может занять несколько часов, пока все синапсы не восстановятся. Но да, я извлёк этот чип. Операция прошла успешно. Воспоминания должны вернуться к утру.

— У нас получилось, — шепчет Зейн.

— Что-нибудь болит? — спрашивает Грейнджер.

Я киваю и морщусь. Поднимая руку, в которую вколота игла, я ощупываю затылок. Там большой пластырь, и волосы немного сбриты.

— Прости, — извиняется Грейнджер, подходя к столу, — мне пришлось сбрить немного волос, чтобы можно было проводить операцию. Не представляю, как доктор Филлипс обошёлся без этого. Но это место легко скрыть остальными волосами, да и скоро отрастут. Что касается болезненных ощущений, то всё пройдёт в ближайшее время, хотя голова может ещё побаливать несколько дней. Любых обезболивающих, отпускаемых без рецепта, будет достаточно, — на последний словах он переводит взгляд на Зейна, и тот кивает.

— Сколько займёт восстановление? — спрашивает Зейн.

Грейнджер смотрит на часы на противоположной стене.

— Я бы сказал, что она сможет пойти через несколько часов.

Если верить часам, время уже час ночи. Я протягиваю руку, пытаясь дотянуться до Грейнджера.

— Спасибо тебе большое, спасибо, — невнятно бормочу я. Мои веки слишком тяжёлые. — Могу я ещё поспать?

Я закрываю глаза. Голос Грейнджера звучит будто издалека, приглушённо и размыто:

— Действие анестезии ещё не прошло, — поясняет он.

— И когда оно пройдёт? — спрашивает Зейн. Но почему это звучит так, будто он сейчас где-то в коридоре, а не рядом со мной?

— Через пару часов, наверное. Это индивидуально. Она может быть более восприимчивой.

Наступает тишина. Может, Зейн тоже заснул? Но затем он отвечает своим обволакивающим голосом:

— Во сколько люди начнут приходить утром?

Люди? Какие ещё люди?

— Если вы успеете уйти до семи, то всё будет в порядке, — говорит Грейнджер, и его голос звучит так, будто он сейчас под водой. Я едва разбираю слова.

Не уверена, куда они собрались, но знаю, куда пойду я — в царство сна. Мой разум уплывает, их приглушённая беседа убаюкивает меня, как волны в океане.

Вперёд-назад, громко-тихо, тяжело-легко…

***

— Сиенна, просыпайся, — будит меня чей-то голос, и затем осторожно встряхивает. — Пора вставать.

Мои веки свинцовые, но я всё же пытаюсь их поднять. В отчаянной попытке открыть глаза, я помогаю себе пальцами. Зейн смотрит на меня, на его лице написан страх.

— Нам нужно уходить. Сейчас же, — он оглядывается назад, выпаливая: — Прости, я заснул. Сотрудники уже приходят. Если тебя увидит доктор Филлипс… — он не договаривает и кладёт руку мне на спину, помогая принять сидячее положение.