— Незадолго перед тем, как она прибыла, три-четыре месяца назад. Орвиль Барроуз дал нам знать, Грюнцу и мне, что они с женой получили послание от дочери…

— Телепатическое?

— Да… Во сне. Она сказала им, что собирается покинуть исследовательскую станцию и отправиться на Землю. В своем «сне» родители Дакоты посоветовали ей разыскать Грюнца, а когда проснулись, они позвонили нам и все рассказали. Вскоре Дакота «вышла» на нас с Грюнцем. Ее родители не могут приехать сами, они находятся под наблюдением. Они нам доверились, понимаешь? Теперь я несу ответственность за Дакоту.

— Черт возьми, — я потряс головой. — Безумие какое-то.

— Так и есть, — печально отозвался Юрий. — Именно что безумие, уж я-то его знаю…

Я заночевал в Центре, на диване в комнате Юрия, повернутом к террасе, которая нависала над долиной. Заснуть мне удалось только за два-три часа до рассвета.

Разумеется, я видел сон.

И, разумеется, я видел во сне Дакоту.

Сквозь пасмурный пейзаж мчался поезд. Внутренность вагона была залита желтым светом, в окнах чернота.

Вагон вековой давности, похожий на Восточный экспресс: обитые кожей банкетки и деревянные панели.

В конце пустого вагона вдруг появилась женщина в черном платье в стиле тридцатых годов прошлого века.

Я мгновенно узнал ее.

На ней была шляпка с вуалью по моде черно-белых фильмов XX века. «Гранд-отель», «Шанхайский экспресс»[8]…

— Это один из моих самых любимых нейромиров, наиболее завершенный.

Оценив взглядом роскошную обстановку вагона, я кивнул.

— Я заставила вас прийти сюда, чтобы предупредить.

— Предупредить о чем?

— Они вышли на мой след.

— Кто, люди из ООН?

— Да… Специальная группа проекта ВЧМ.

— Проект ВЧМ? Никогда о таком не слышал, хотя вообще знаю их неплохо.

— Помолчите, вы ничего не знаете. ВЧМ — это проект по изучению возможностей человеческого мозга, сверхсекретная программа, созданная специально для нас.

— Для кого — для вас?

— Для нас, других, таких, как я… В общем, их ищейки отследили мой путь до Мюнхена, и значит, они уже в Гренобле. Я связалась с Грюнцем, чтобы сказать ему, чтобы он уезжал из города, и вам я советую сделать то же.

— Не волнуйтесь, я большой мальчик.

Она вспыхнула.

— Да замолчите вы! И услышьте наконец меня: они непременно явятся сюда, а это по-настоящему серьезные ребята, прошедшие подготовку в лучших спецслужбах планеты или в космическом отряде морской пехоты. Они снабжены антипсихотропным оружием, которое эффективно и против обычных людей, поэтому я вынуждена применить… драконовские меры.

— Что вы хотите сказать?

— Вы поймете, когда проснетесь… Через несколько секунд я уйду. Затем пропадет вагон, а через два-три часа вы проснетесь. И вот еще что я хочу вам сказать: это будет девочка…

— Дакота, подождите!..

— Нет, я и так уже потратила много лишней энергии, я должна прервать связь.

Спасибо за «лишнюю энергию», подумал я, задетый за живое, и тут все стало исчезать в том порядке, как она сказала.

Когда я проснулся, была еще ночь. Черная ночь.

Настолько черная, что я ничего не видел вокруг. Мне показалось это странным, поскольку за последние десятилетия я привык к полярному сиянию огней мегаполиса.

Я поднялся и подошел к стеклянной двери, выходившей на террасу.

Никогда в жизни я такого не видел. Даже во время гражданской войны, когда мне было десять лет, противники старались не повредить электростанции.

Ночь была черной и она простиралась повсюду. Никакого уличного освещения, никаких огней, никаких гигантских экранов с рекламой; даже в квартирах на километры вокруг не было света. Ничего. Погасли и башни политико-финансового центра в долине Марны.

Впервые за все время моего существования световой купол, создаваемый городом, не заслонял ночное небо. И я наконец мог как следует его разглядеть.

Звезды сияли, как космическое отражение исчезнувшего мегаполиса. Я вспомнил о господине Чу и подумал, что ему теперь незачем его ночное небо в стиле «манга».

Я услышал шум за спиной. В комнату вбежал Юрий.

— Ты видел? — закричал он

— Да ведь нечего больше видеть…

— Шутник! Черт возьми, зачем она это сделала?

Я повернулся к нему. Что с ним? Неужели он не знает?

— А ты как думаешь? Наверное, не из-за того, что ей не понравилась телепрограмма.

— Не валяй дурака…

— Сам не валяй. Она с тобой связывалась?

— Связывалась? Кто? Дакота?

— Нет, Микки Маус. Ты получал от нее послание во сне этой ночью?

— Нет.

— Ну а я — да. Она сказала, что ищейки из секретной службы ООН вышли на ее след и что ей необходимо пустить в распыл всю региональную сеть, чтобы от них оторваться. Обалдеть, я такого никогда не видел.

— Черт! Черт! Черт! — повторял Юрий.

Вот это раскардаш, подумал я с жестокой радостью.

Я не знал, как и когда я увижу ее снова, и увижу ли, но не сомневался, что она выкарабкается: найдет где-то надежное укрытие или станет перебираться с одной планеты на другую с идентификационной картой и моим ребенком под сердцем. Живое оружие в средоточии системы. Это было настолько безумно, настолько грандиозно, что у меня не находилось слов.

Я предполагал, что однажды получу весть от нее. Например, прочту в газетной колонке о какой-то очень странной катастрофе.

Я также знал, что в один прекрасный день мне приснится сон, и в этом сне на банкетке Восточного экспресса она будет не одна.

Над городом взошло солнце.

Я пожелал счастливого пути Дакоте Новотны-Барроуз и нашей дочери.

Потом спросил Юрия, не осталось ли еще пива в холодильнике.