Глава 2. Сандра

 

Не могу сказать, чтобы Синтия мне нравилась, но она определённо будоражила моё воображение: единственная женщина, с которой считался мой отец, стоила интереса.

Одно у таких людей как Рэй и Синтия не отнять – с ними никогда не бывает скучно. Их странный мозг, работающий не так, как у остальных людей, выдаёт такие мотивы, которых ни предугадать, ни просчитать. Это забавно.

Приятно полной грудью вдохнуть свежий прохладный воздух после спёртой духоты подземных казематов, что по милости Рэя служили нам домом. Он бодрил.

У каждого свои ассоциации, но что касается меня, то Синтия всегда напоминала мне змею. Кажущаяся неторопливость, неспешность и молниеносная реакция; видимая беспомощность и крайняя ядовитость – всё это было также присуще ей, как любой песчаной гадюке или кобре, притаившейся в скалах.

– Ты долго собиралась, – фыркнула она вместо приветствия, стоило мне подойти. – Судя по времени, ушедшему на сборы, я думала, машины будет мало, чтобы сдвинуть весь твой гардероб?  А ты практические налегке?

– Всегда приятно обмануть чьи-то ожидания. Путешествовать налегке приятно.

Синтия усмехнулась.

Сегодня она выбрала образ девчонки.  Девчонкой и выглядела: волосы, высоко забранные в хвост, джинсы, кожаная куртка – легкомысленно и молодо.

Интересно, сколько ей лет на самом деле?

Водила она отлично. Плавно, ровно, без рывков. Никого не подрезала, никого не обгоняла, ни разу не проехала на красный свет. И в то же время в её манере чувствовалась уверенное спокойствие человека с отличной реакцией.

– Мы проехали половину пути, а ты ещё не задала мне ни одного вопроса, – нарушила она молчание, в котором лично мне было вполне комфортно.

Так и не дождавшись моей ответной реплики, она фыркнула рассерженной кошкой:

– Не интересуешься тем, что тебя ждёт?

– Я знаю, что меня ждёт: мавзолей из золотых свитков под названием Кристалл-Холл и позолоченная мумия – ты.

Я обычно резка с людьми. Почему? Потому что людям только дай повод, они сразу же начнут доставать навязчивым дружелюбием. Нужно успеть выставить свои колючки до того, как тебя достанут щенячьими восторгами и щенячьей же преданностью.

Но к Синтии мои обычные мотивы были не применимы. Она на дружелюбного щенка уж точно не походила.

– Редкостное и похвальное равнодушие, – усмехнулась она, лихо сворачивая с главной дороги. – Что тому причиной?

– Право голоса. Раз я его не имею, то мне плевать, с какой целью и куда меня везут.

– Серьёзно? Тебе плевать, даже если я скормлю твою шикарную тушку ручным крокодильчикам?

– Сильно сомневаюсь, что вашим домашним крокодильчикам я окажусь по зубам. Я бы на вашем месте так ими не рисковала.

– Ты недооцениваешь моих крокодильчиков. У них острые зубки.

– Тем досадней будет их потерять.

Синтия рассмеялась высоким, мелодичным, холодным смехом. Он раскатился по салону машины мелкими снежными кристалликами.

Я всерьёз поверила в то, что смех бывает острым. Теперь, когда я слышала госпожу Элленджайт, я знаю – он таким бывает.

– Я не потерять хочу, а кое-что обрести. Именно для этого мне и потребуется твоя помощь, Сандра. Как насчёт того, чтобы поработать наживкой? Ах, да, ты же уже озвучила твоё отношение к отсутствию выбора и тут я склонна с тобой согласиться: отвратительно, когда кто-то что-то решает за тебя. И уж совсем омерзительно, когда решают все. Но что поделать? Жизнь так устроена! Я готова поставить памятник человеку, в решающий момент выбравшему интересы ближнего своего, а не свои собственные. Но я прожила туеву кучу лет и – увы! – но нет. Человек всегда выбирает самого себя. Всегда своя рубашка ближе к телу. Однако тебе никто не запрещает отстаивать свои интересы.

– У меня в ваших играх интереса нет.

Кстати, человек не всегда выбирает самого себя и свои собственные интересы ставит выше других, но каждый живёт в той реальности, в которую верит. Я с Синтией спорить не собиралась.

Глаза её удивлённо распахнулись:

– Тебе действительно всё равно?

Её это удивляло?

Ну, конечно. У нас такие разные жизни. Она принцесса белых холмов – я принцесса подворотен. Я не могу представить жизнь на белых подушках, когда мир вращается вокруг твоего наманикюренного пальца, а ей не дано вообразить, какого это, быть самой большой крысой в крысятнике, ежесекундно выгрызая своё право на жизнь.

У меня на глазах убивали, насиловали, торговали людьми, попирая самое святое. Среди моего окружения то, что людьми возносится в ранг абсолютных ценностей – жизнь, неприкосновенность человеческой личности, любовь к семье, – всё это втаптывалось в грязь, не стоило ничего.

А чувства, настоящие, истинные, искренние – они были хуже всего.

Мой брат любил меня. Моего брата, Энджела, того, которого знала лишь я, не стало. Потому что он сделал именно то, что отрицала сейчас Синтия с Хрустальных Холмов – выбрал меня, а не себя.

Он шёл на всё, выполнял всё, что хотел наш отец, лишь бы тот не трогал меня. Энджел, как мог, пытался защитить меня и нашу мать. А что в результате? Брат стал тенью Рэй. И я вовсе не уверена в том, что когда-то отец не прошёл той же дорогой, может быть, даже тяжелее и хуже, чем та, через которую прошли мы с братом.

Но через какую бы мясорубку не протащило Рэя, это его не оправдывает. И моей ненависти к нему не отменяет.

Да, я всё это к чему?

Госпожа Элленджайт не может понять простой истины: я не боюсь и не интересуюсь своей участью по одной простой причине – мне всё равно. По-настоящему всё равно. Если меня завтра пристрелят, что я теряю в этом мире?

Сломленную, теряющую человеческий облик мать, не гнушающаяся спать с собственным сыном? Брата, трахающий брата? Отца, насилующий сына? Голодные глаза Ливиана, следящие за каждым моим шагом?

Похоть, грязь, низость, презрение к одним, ненависть к другим – вот это всё? Да нисколько не жалко, не досадно и не страшно. Когда ты зовёшься Сандрой Кинг, жить для тебя куда страшнее, чем умереть.

Я не боюсь смерти – меня страшит жизнь рядом с Рэем.

Отца я боюсь больше жизни. Боюсь до дрожи. Потому что Рэй умеет так вывернуть человеческую душу, как никто другой. Он ломает людей с садистским наслаждением, как капризный ребёнок игрушку, из праздного любопытства – а что же там внутри?

Поломал – тянется за другой.

Мы давно выехали за пределы Эллинджа. Мягкое покачивание затягивало в сон, а потом я увидела легендарный Кристалл-Холл.

Удивительно, но я никогда не бывала здесь раньше. Не то чтобы придавала значение страшилкам и слухам, что ходили в городе об этом месте. Просто неинтересно было.

А место оказалось выдающимся, будто его строили не люди – руками, а сами боги.

В описаниях я не сильна, но сочетание белого, тёмного и прозрачного – это сильно!

– Нравится?

Я коротко кивнула. Мне нравилось. Ещё как.

– Каждый дом имеет душу. Её истоки лежат в его памяти. А этот дом помнит многое, как прекрасного, так и тёмного. Он весь построен на контрастах, как души тех, чьи призраки до сих пор бродят в нём. Кстати, ты веришь в призраки?

– Нет.

Синтия криво усмехнулась.

– Мы это исправим. Против железных фактов даже скептики бессильны.

– Ты намерена превратить меня в призрак? – с лёгким налётом сарказма поинтересовалась я.

– Я намерена познакомить тебя с парочкой из них, но это позже. Для начала тебя следует подготовить.

– Как индюшку к Дню Благодарения?

Синтия молча сделала знак следовать за ней, я подчинялась охотно. Со мной происходило нечто мне несвойственное – я очаровывалась. Дом встал передо мной как воплощение тайных снов, запретных и сладких.

Кто-то мечтал о приключениях. Кто-то о богатстве. Кто-то о чудесах. Кто-то о прекрасных, как грех и солнце, мужчинах. А я всегда мечтала о доме, который никогда не надеялась найти. И дело тут не в богатстве интерьера, не в его немыслимой роскоши – всего того, что ценят большинство.

Что-то куда более глубокое, как подсознание. Как будто когда-то я уже была здесь, когда-то уже любила его, а потом потеряла дорогу и только теперь вернулась.

Синтия не сводила с меня испытывающего взгляда, жадно ловя малейшие изменения на моём лице. Вообще-то я не раз слышала, что натура я мало эмоциональная. Это не правда. Просто чувства на моём лице не отражаются. Школа Рэя.

Но дом всё-таки пробил толстую броню. Восхищение, что я испытывала, хотя бы краешком, не могло не отразиться на моём лице – уж слишком велико оно было.

– Дом тебе нравится, – удовлетворённо кивнула Синтия. – Ты настоящая Элленджайт! А вот Катрин Хрустальный дом не приняла, – с грустью добавила она, проводя холёной рукой по его дорогим панелям. – Она его испугалась. Он для неё слишком велик.

– Вы габариты поместья имеете в виду? Или нечто другое?

– И то, и то.

Зал с колоннами производил впечатление поражения громом. Это правда грандиозно, масштабно и нечеловечески красиво!

– В своё время в центре висела на огромных позолоченных цепях люстра с… даже уже затрудняюсь сказать, сколькими свечами. Всё это преломлялось в гранях кристального купола, отбрасывая мириады искр. В те времена выглядело как настоящее волшебство, – с ностальгией вспоминала Синтия. – Теперь другие возможности, их стало гораздо больше, а вот волшебства, наоборот, увы, меньше. Но благодаря новой разработке дизайнеров теперь можно создавать любое настроение, подстраивая освещение под свой вкус: голубое, зеленоватое, красноватое, золотое свечение в колоннах. И всё по нажатие пары кнопок. Мне по старинке нравится, когда всё словно утопает в лунном свете. Винтажно и старомодно.

Демонстрируя возможности новой световой техники, Синтия нажимала на кнопки. И в зависимости от подсветки действительно менялось всё. Но мне, как и ей, тоже ближе естественные тона.

Серебристо-голубоватое мерцание льдистого потолка, лунное сияние колонн вызывало во мне чувства, что я попала в настоящий снежный дворец, то ли Джека Фроста, то ли Ледяного Сердца, то ли Снежной Королевы.