Глава 5

Крану был недоволен. Тройи сдерживал его, хотя непонятно почему. Почти целый день он следовал за Королевой, но так и не показался ей на глаза. Каждый раз, когда в нем закипало отчаяние и он порывался явить себя ей, Тройи удерживал его, напоминая ему о ее первой реакции на них и о плане подождать и посмотреть, не приведет ли она их к своему племени. Тройи все время твердил, что они не могут быть уверены в том, что она не доберется до племени к ночи, пока она не уселась и не заснула. Это удручало, потому что теперь Крану придется ждать еще дольше, по крайней мере до утра.

Они отнесли ей вещи в знак доброй воли, когда она заснула, Тройи предложил оставить их рядом с ней, чтобы она нашла их утром. В таком случае она бы узнала, что они не хотят ей зла, рискуя спугнуть ее и позволить снова сбежать. Это было спонтанным решением Тройи, потому что, если бы он не нашел какой-то выход из данной ситуации, Крану, вероятно, выместил бы свое разочарование на уступающем ему в размерах самце. Поэтому они подкрались к Королеве с ее странными синими одеяниями и рыжей гривой, осторожно положили ее вещи и снова ушли, чтобы построить временную площадку для сна.

Крану было трудно уйти. Находясь так близко к Королеве, он не понимал, почему не может просто разбудить ее, вытерпеть любую ее реакцию, а затем спокойно изложить своё дело, как намеревался. Они могли бы поработать над Связью этой ночью, если бы он воплотил задуманное. Вот только Тройи говорил о планах, о сроках и о том, что нужно все сделать «правильно». С точки зрения Крану, чтобы что-то сделать правильно, нужно было хоть что-то сделать. Он знал, чего хочет, поэтому не понимал, как бездействие может быть лучше действия. Зачем ждать?

Одно воспоминание о том, как она закричала при виде его, вкупе с осознанием того, что он даже не в силах сам создать собственное племя, вынудило его отступить. Тройи пользовался популярностью у других. Может Крану и не понимал его решений, но они, похоже, устраивали остальных членов его племени, чего Крану редко удавалось достичь. Так что на данный момент он был готов попробовать сделать все так, как сказал Тройи.

Он заснет и будет молить Богиню о том, чтобы это была его последняя ночь как Необузданного самца. Обычно он не обращался к высшим силам, но в тишине ночи почувствовал, как слабеет его уверенность. Он не знал сколько еще отказов сможет вынести, сколько еще сезонов сможет скитаться. Он надеялся, что по крайней мере Богиня, — если больше некому, — проявит к нему милосердие и немного доброты. Королева, которую они нашли, отличалась от других; может именно это ему и было нужно. Ее сестра, по всей видимости, похитила его брата, и ему не запретили с ней остаться.

Им с Тройи потребовалось не так много времени, чтобы соорудить небольшую площадку, даже в темноте. То, что они делали каждую ночь с тех пор, как были изгнаны, часто работая в тишине, признавая неизбежное зло. У Крану не было причин делить площадку с Тройи, когда они жили в племени. Крану воспитывали как сына Альфы-Королевы, пока он не перешёл двухлетний рубеж подросткового возраста. Он всегда спал с матерью и своими отцами на их площадке, вместе с младшими братьями и сестрой.

По крайней мере, до тех пор, пока его сестра Фрикса не ушла, чтобы основать собственное племя. Он достаточно повзрослел и стал искать свое место в племени, Грон исчез, а Мруин начал отдаляться. У Крану было время подумать о своей сестре и младшем брате. Он надеялся, что Фрикса счастлива и здорова, и ей в отличие от него удалось найти свое племя. Ему была интересна судьба Мруина, как он будет выглядеть и вести себя повзрослев. Мруин был слишком молод, чтобы беспокоиться о возрасте, но это не означало, что Крану не испытывал к нему привязанности.

Грон, напротив, полностью повзрослел и ко всему прочему был Связан. Думать об этом было невыносимо, по крайней мере до тех пор, пока Крану тоже не будет Связан и не сможет думать о нем как о равном, не испытывая горечи от того, что его обошли.

Нет, им с Тройи никогда не приходилось чем-то делиться. Тройи был другом Грона, поэтому они хорошо знали друг друга, имея ограниченный выбор товарищей по детским играм. Повзрослев, Тройи стал приветливее и часто относился к Крану добрее, чем он относился к другим, но Крану не нуждался в друзьях и не отбирал их у своего брата. Будучи здоровыми, сильными, взрослыми самцами, они вместе патрулировали окраины деревни племени Грасты, и ничего больше.

Но делить площадку ночью, с учётом, что их всего двое, куда разумнее. Двум самцам было быстрее и проще построить одну площадку, чем строить по одной площадке для каждого изо дня в день, что было бы утомительно-трудоемким процессом. Его народ лучше всего справлялся в больших социальных группах, и хотя Крану неплохо спалось на площадке одному, зная, что Тройи находится на другой площадке по соседству, Тройи не обладал такой силой духа. Он сомневался, что другой самец способен сойти с ума, лишившись племени, но это было единственным, что он мог сделать, дабы облегчить для него изгнание.

Как только площадка была сооружена, они с Тройи прислонились спинами к стволу дерева. Они привыкли спать сидя, так что им не нужно было строить большую площадку. Сейчас они сидели бок о бок по той же самой причине. Крану расслабился, приготовившись ко сну, и закрыл глаза, откинув голову на ствол дерева. Его шкура коснулась руки Тройи, и он переместился так, чтобы их руки вплотную прижались друг к другу, хотя малейшее прикосновение будет раздражать, а он терпеть не мог, когда что-то щекотало его шкуру.

— Завтра я представлюсь. Хватит прятаться и крутиться поблизости, — пробормотал Крану в темноту.

— Хорошо, — ответил Тройи полусонным голосом. — Не думаю, что у нее есть племя.

— У нее есть мы, — закончил Крану, и Тройи понял, что лучше не начинать свой обычный заумный спор. Он лишь тихо рыкнул, и они замолчали.

Прежде чем заснуть, Крану мысленно повторил слова, которые произносил практически с тех пор, как его изгнали, когда он впервые был отвергнут Королевой и находился вдали от своей семьи достаточно долго, чтобы заскучать по ним.

«Это мое племя, — подумал он, чувствуя, как рука Тройи прижимается к его руке, но стараясь не шевельнуться и не выдать себя. — Это моя семья. Я не одинок».