Глава 10. Друг

Льеф проснулся первым. Кена лежала в его объятиях, и, приподнявшись на локте, северянин какое-то время разглядывал южанку и думал о том, как хорошо было бы просыпаться так каждый день, удерживая её в руках.

Он шевельнул кистью под плащом. Забрался под рубаху и огладил тело Кены — тёплое и нежное.

Кена пошевелилась, но глаз не открыла. Льеф провёл пальцами дальше, изучая её. Затем наклонился и поцеловал чуть ниже подбородка.

Кена едва заметно запрокинула голову.

— Ты не спишь, — прошептал Льеф и прикусил тонкую кожицу у неё на шее.

Кена не ответила, только обняла его одной рукой, и Льеф понял это как приглашение продолжать.

Кена закусила губу и тяжело задышала.

Потом замерла, во все глаза глядя на Льефа. Льеф наслаждался тем, что видит. Кена, хрупкая и неземная, сейчас была полностью доступна для него.

Льеф осел на неё, тяжело дыша.

Кена обняла его. Ладони чужачки скользили по широкой спине северянина.

— Льеф, я люблю тебя… — прошептала Кена.

Льеф не нашёл сил ни подняться, ни ответить. Только прошептал едва слышно:

— Сердечко моё…

Немного придя в себя, они доели остатки ужина, собрали вещи и снова взобрались на коня.

Кене, сидевшей спереди, казалось, что она тонет в исходящем от Льефа тепле. В мягком мехе куртки и твёрдой уверенности его рук, державших поводья.

Она снова задремала, и большую часть пути провела в полусне. Ещё дважды они останавливались на ночной привал, а на третий день добрались до королевского двора.

— Льеф! — Сигрун стала первой, кто увидел их и узнал, потому что изба её стояла на самом краю.

Она хотела было обнять северянина, но замерла, с удивлением глядя на закутанную в волчий плащ рабыню. Не укрылись от взгляда лекарки и длинные волосы, сбегавшие по плечам девушки – совсем как у свободных людей.

— Я вижу, заклятие не прошло, — спокойно сказала Сигрун.

— Что с того? — Льеф только крепче прижал Кену к себе.

— Ничего, — Сигрун пожала плечами и чуть отступила.

— Как у вас здесь дела? Какие-то новости есть?

— Дочь кузнеца, говорят, от Феагунда, сына Эрика, понесла. Да только отец не станет сына признавать. Эрл из Ларвика прислал своих людей — говорили с конунгом, чтобы торговать у нас шерсть. Да ещё Иблан на зимнем пиру встал да и дал обет, что походом до самой земли султанов дойдёт. Все бегают, собирают корабли… Спорят, одумается или нет. А ты езжай к Руну, он тебя ждёт.

— Сначала Эрику покажусь. Пусть знает, что я здесь.

Сигрун не спорила. Они распрощались и разошлись. Льеф пустил коня в рысь, но чувство покоя, всю дорогу сопровождавшее Кену, теперь развеялось. Да и тело Льефа напряглось за её спиной.

В доме Эрика — похожем на тот, что принадлежал Хальроду, но только превышавшем его в размерах в несколько раз — каждый из сыновей имел собственную спальню, в которой стояла довольно широкая, укрытая пологом и застеленная пуховой периной кровать. И хотя Льеф не являлся одним из сыновей и должен был спать в пристройке, предназначенной для его корабельной дружины, конунг с почётом принял пасынка и приказал тотчас же приготовить для него покой.

— Что нового, мой господин? — спросил Льеф. — Слышал я, Иблан собрался в страну султанов войной? Как бы не натворил он дел, с кем тогда будем торговать?

Конунг поморщился.

— Пусть плывёт, — сказал он, — он бы ещё в Винланд корабль снарядил. Дураков закон не берёт. А я вот, Льеф, хотел с тобой поговорить.

Он поманил Льефа к себе, и тот подошёл.

— Нужно бы к горцам Британским снарядить поход. Эрлы Ларвика хотят покупать у нас шерсть. А столько товара, чтоб с ними торговать… нет. Я пообещал им, что осенью мы привезём шерсть в Ларвик, но нужно ее достать, а у скоттов этого добра полно.

— Дело верное. Рун легко соберёт людей.

Эрик прицокнул языком.

— Рун… Рун, конечно, людей соберёт. Но ты проследи, чтобы корабли снарядили хорошо. И чтобы Рун не перепутал запад и восток, когда пойдет по морю. Доверяю это тебе.

В следующую секунду глаза Эрика замерли на Кене.

Пленница, стоявшая у Льефа за спиной, поймала его пристальный взгляд. Ей стало неуютно, и она инстинктивно провела по волосам рукой, но от этого получилось только хуже: в глазах Эрика блеснул неприятный огонёк.

— Я вижу, обручье, что я тебе подарил, ты отдал своей рабыне.

Льеф замешкался на секунду, вопрос застал его врасплох.

— Она спасла мне жизнь, — нашёлся он. — Зимой я провалился под лёд. А она меня вытащила.

— Ты рыбачил вместе с рабыней?

— Она собирала рыбу в корзины.

— А зачем твоей рабыне волосы как у свободной жены?

— Разве я не вправе иметь рабыню, которая будет радовать мой глаз?

— Ну… хорошо, — нехотя согласился конунг, но Кена отлично видела, что он не поверил ни слову. — Рун вечером зайдёт к тебе. Он всю зиму о тебе вспоминал.

Льеф кивнул.

— Буду рад с ним увидеться. Я тоже по нему скучал.

Они покинули палату, в которой конунг проводил приём, и едва остались вдвоём, Кена потянула Льефа за плащ. Тот обернулся и непонимающе посмотрел на неё.

— Льеф, пожалуйста, тебе лучше это забрать, — Кена протянула ему браслет.

— Хочешь сказать, что не принимаешь мой дар? — в голосе Льефа прозвенел непривычный металл.

— Я… — Кена запнулась, начиная понимать, что попала в ножницы чужой культуры, которую пока до конца не понимала. Как конунга оскорбило то, что Льеф отдал кому-то его дар, так и Льеф сейчас явно собирался оскорбиться на неё. — Льеф, я ценю честь, которую ты мне оказал, — медленно, тщательно подбирая слова, произнесла Кена, — но я уважаю твоего вождя. Этот дар и его судьба предназначены тебе.

— А я предназначил их тебе, — Льеф взял Кену за руку и без особых церемоний защёлкнул у неё на запястье браслет. — Может, ты захочешь вернуть и плащ?

Кена инстинктивно опустила ладонь на пушистую шкуру, которая напоминала ей о Льефе ночью и днём в течение всей этой долгой зимы.

— Нет, — она поникла, — но то, как ты относишься ко мне, принесёт тебе много бед.

— Я – свободный человек. Мои чувства никого не касаются.

Кена склонила голову набок и с лёгкой насмешкой посмотрела на Льефа. Она, как и Льеф, выросла при дворе — потому что шатёр её отца тоже был своего рода двором — и её удивляло, что Льеф не понимает таких простых вещей.

— Никто не свободен, — сказала Кена, — даже твой конунг зависит от нас всех.

— Вот потому он и примет мою волю такой, какая она есть.

Кена замолкла, поняв, что Льефа не переубедить.

Льеф бросил быстрый взгляд по сторонам — никто ли их не видит — и резко прижал Кену к груди.

— Ты будешь носить лучший мех, — прошептал он, пряча лицо в её волосах. — А осенью я привезу тебе из похода золото, шёлк и рабов. Ты сама будешь как королева.

Слова и голос Льефа пробудили в теле Кены сладкую дрожь, но она закрыла глаза и тихо сказала:

— Мне было бы радостней, если бы ты вовсе не ходил в набег.

Льеф фыркнул и отстранился от неё.

— Ты и правда ведёшь себя как жена. Но если и так, ты привыкнешь, что ты — жена воина северных земель.

Кена не спорила.

— Ты умеешь прислуживать за столом? — спросил тем временем Льеф.

— Конечно. Я прислуживала в шатре отца.

— Тогда, когда придёт Рун, будешь подавать нам вино. Постарайся его не разозлить. Он мой хороший друг.