Позднее, когда они выбрались с людных улиц, Льеф сам надел их на девушку. Кена зачарованно смотрела на северянина, замершего у её ног.

— Мне нравится касаться тебя, — признался Льеф, немного смущённый этим взглядом. — Не могу себе отказать.

Кена закусила губу. Ей не терпелось остаться с Льефом наедине.

Эта поездка подействовала на неё как свежий ветер, ворвавшийся в замшелую избу, прогнала все горестные мысли и воспоминания из головы. И только на краю сознания теплилось понимание того, что вечером — сегодня или завтра — ей предстоит вернуться в рабский дом, где опять будут говорить о ней и её сапогах.

Кена и Льеф обошли ещё несколько лавок и покинули город лишь за несколько часов до темноты — но направились не на восток, откуда прибыли, а на запад, по тракту, пронзавшему город.

Кена не задавала вопросов, пока Льеф не остановил коня и, спешившись, не принялся разжигать костёр.

— Расстели и проследи за огнём, — сказал викинг, когда тот уже пылал, и указал Кене на свёрток, прикреплённый к боку коня.

Северянин скрылся в лесу, а Кена, помявшись с ноги на ногу, обнаружила, что осталась совсем одна, как и полгода назад. Только теперь руки её были свободны, и никто не помешал бы ей бежать.

Кена положила ладонь на круп коня, не зная, что предпринять. Стоило уйти — с конём или просто пешком — и там, далеко на юге, никто не узнал бы в ней рабыню.

Кена стояла так и размышляла, пока костёр не затрещал, и тогда, отпустив шею коня, она бросилась поправлять поленья. Девушка опустилась на корточки перед огнём и, пошевелив брёвнышки, замерла, глядя, как пляшут на них языки пламени.

— Льеф… — прошептала она и про себя добавила: «Зачем ты испытываешь меня?»

Кена вздохнула, и посмотрела на оставленную Льефом шерсть. Вспомнив приказ, девушка поднялась и принялась отвязывать его от седла. На то, чтобы справиться с хитрыми воинскими узлами, ушло несколько минут, а когда свёрток упал ей в руки, Кена порядком просела под его весом — покрывало, оставленное Льефом, весило добрых семьдесят-восемьдесят марок.

Опустив его на землю, Кена принялась расстилать толстое полотно, и только справившись с ним, села у огня и немного перевела дух.

Прошло ещё несколько минут, и Льеф показался из леса с двумя кроликами в руках.

— Тебе нужно больше есть, — пояснил он, когда закончил свежевать тушки и нанизал их на веточки, установив над огнём.

Кена зачарованно смотрела на северянина.

«Ты совсем не беспокоишься?» — хотела сказать Кена, но промолчала. Ей стало стыдно, и вместо этого она спросила:

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Пока нет. Но было бы хорошо, чтобы ты научилась делать это сама.

Кена кивнула.

— Я научусь, — пообещала она, — раньше братья делали такие вещи. Я просто… пела. Чтобы им не так скучно было работать.

Льеф улыбнулся краешком губ.

— Ты бы могла петь и для меня.

Кена закусила губу.

— Я бы хотела, — сказала она, — но так все вокруг узнают, что ты проводишь со мной вечера.

— Здесь никто о нас не узнает, — рассеянно сказал Льеф, продолжая колдовать с едой.

— Здесь — нет. И я могу спеть. Но мы же вернёмся домой… в дом твоего отца?

— Нет.

Кена хотела задать ещё вопрос, но Льеф перебил её, приказав:

— Поверни бревно, сейчас искры полетят.

Кена поспешила выполнить его просьбу, и разговор угас.

Они поели. Как и в прошлый раз, Льеф отдал ей самые нежные кусочки, и Кена долго смаковала их, перекатывая на языке.

— Я так соскучилась по настоящей еде… — сказала она и тут же добавила: — Прости, я не хотела сказать…

— Ничего, — Льеф притянул её к себе, — ешь.

Наконец ужин подошёл к концу. Льеф, вытянув ноги вдоль шория и откинувшись на ствол дерева, смотрел на хрупкую фигурку, закутанную в тяжёлый плащ — на Кене с её тонкой костью волчья шкура смотрелась немного смешно. И в то же время — очень хорошо.

Кена закончила обсасывать косточки, побросала их в огонь, обтёрла руки о штаны и повернулась к Льефу. Склонила голову набок, а потом, не поднимаясь на ноги, подползла к северянину и нависла над ним.

Кена поймала кончик ремня, стягивавшего куртку северянина, и несколькими ловкими движениями распустила. Развела полы в стороны и приподняла край рубахи.

Льеф приподнялся, позволяя себя раздеть, но в теле воина по-прежнему сквозило напряжение — пока Кена изучала его грудь. Она обводила языком одну впадинку за другой, отстранялась, разглядывая мускулистый рельеф, и снова принималась целовать. Поиграв с одним соском Льефа, она принялась за другой, пока мужчина вконец не сомлел.

Льеф завороженно смотрел на неё. Ладони его легли на бёдра Кены, оглаживая и изучая.

Они внимательно смотрели в глаза друг другу, и Льеф видел, как расширились зрачки Кены. Он принялся гладить её бёдра и бока, потом чуть поддал бёдрами, и Кена испустила невнятный всхлип. Прикрыв глаза, она задвигалась на мужчине.

— Смотри на меня, — Льеф не знал, просьба это или приказ, только слышал, как голос хрипел.

— Я вижу тебя, — так же хрипло ответила Кена и коснулась щеки Льефа рукой. — Вижу тебя всегда, даже когда закрываю глаза. Теперь я вижу тебя и во сне. Льеф… — она негромко вскрикнула.

Движения становились всё быстрей, и Льеф не знал, что доставляет ему большее наслаждение — лоно Кены, ласкающее его плоть, или то, что он видел перед собой: стройное, гибкое тело, которого можно касаться и ласкать, исполненное нездешними чувствами лицо. Девушка стонала и гнулась в его руках. Шарила по груди и лицу Льефа ладонями, зарывала пальцы в его волосы. А потом коротко вскрикнула и обмякла в его объятиях.

Льеф рыкнул и, рывком уронив Кену на спину, накрыл собой. Не сдерживаясь, он вбивался в ее тело, она же, извиваясь, судорожно сжимала его плечи.

— Кен-на… — прошептал Льеф.

Кена уткнулась носом ему в плечо. Так они и уснули — найдя силы только на то, чтобы укрыться плащом.