Сигрун сжала кулак.

— Что ты от меня хочешь? — резко спросила она.

— Если не имеешь власти над человеческой душой, то можешь ли научить меня рунам? Я разберусь, как их применить.

— Рун не должно резать тому, кто в них не смыслит! В незнакомых знаках всякий может сбиться! Чтобы познать руны, Один провисел на мировом ясене девять дней и девять ночей, пронзённый собственным копьём. А ты вздумал научиться им за один день?

— Мне же не нужно знать все! — в глазах Руна от её упрямства промелькнула злость. — Расскажи только о тех, что могут защитить меня, и о тех, что наносят вред.

— Руны из целебных могут стать насылающими болезнь. Все зависит от условий, от того, чего ты хочешь постигнуть, и как. Для всего есть собственная руна или заклятье. Вот только исполнять его нужно с предельной осторожностью — руны, использованные без ума, причинят только вред. И я не расскажу о них тебе, чтобы не было беды.

Рун уже не скрывал злость.

— Что ты за бесполезное создание, женщина! Одно не умеешь, другое не хочешь делать!

Губы Сигрун дрогнули.

— На меня наложат злые чары, а ты позволишь меня заколдовать!

Сигрун молчала.

Рун развернулся было, чтобы уйти, но ведунья окликнула его:

— Постой!

Рун замер у двери.

Сигрун залезла под подушки, набросанные поверх её кровати, и вынула амулет. Тайная руна была выгравирована на нём.

— Вот, — сказала она, — никакое колдовство не причинит вреда тому, кто это надел. А если кто и попробует — колдовство обернётся во благо.

Она подошла к Руну и перекинула через его голову амулет. Затем провела по ремешку — до ладанки — рукой.

— Будь осторожен, Рун. Я не хочу, чтобы с тобой что-то произошло.

Рун накрыл ладанку ладонью.

— Он и правда поможет?

— В той же мере, что и любое колдовство.

Сигрун не находила себе места весь оставшийся день.

Раненых в те дни не было в её избе и потому оставалось лишь прясть, сидя у окна, и думать о том, что произошло.

Однако раньше, чем усадьба погрузилась в вечерний полумрак, в дверь раздался стук.

Сигрун вздрогнула, потому что со своего места не видела, чтобы кто-то проходил мимо окна.

Она подобрала лежавший неподалёку нож, подошла к двери и приоткрыла.

— Кто здесь? — спросила она немного резче, чем хотела, и услышала тихий голос:

— Сигрун… Это я…

Невысокую фигуру, скрывавшуюся в тени, полностью укрыл волчий плащ, потому Сигрун и не сразу удалось разобрать, кто с ней говорит.

— Кена… — шёпотом произнесла она.

— Сигрун, позволь мне с тобой поговорить.

Сигрун удобнее перехватила нож. Не от того, что считала чужачку опасной — а потому, что требовалось время, чтобы поразмышлять.

— Что ты здесь делаешь?

— Позволь мне войти, я расскажу.

Сигрун колебалась секунду, а затем открыла дверь.

— Ну, — сказала она, когда Кена оказалась внутри и откинула капюшон.

Кена закусила губу, тоже раздумывая, с чего начать.

— Сигрун, меня беспокоит Рун.

— А ты беспокоишь его, — не сдержалась Сигрун и тут же прикусила язык.

— Ты всё знаешь? — вскинулась Кена.

— Не всё, — хмуро произнесла та и, подойдя к печи, налила из кувшина молока. Сделала глоток. — Не знаю, что за магия таится в твоих руках, что ты приворожила и Льефа, и его.

В глазах Кены блеснул огонёк.

— Сигрун, я тебя научу. А ты научи меня своей.

Сигрун прищурилась и с подозрением спросила:

— Что?

— У нас ведь с тобой один интерес. Мы не хотим, чтобы Рун натворил бед. И мы обе хотим…

— Замолчи, — оборвала она её и покраснела. — Что ты можешь рассказать мне, южанка?

— Сначала ты.

Сигрун недовольно поджала губы.

— Хорошо, — сказала она. — Что ты хочешь знать?

— Расскажи о знаках, которые нужно чертить на камне, на дереве или на земле.

— Зачем?

— Хочу знать, какие из них могут принести мне вред.

Сигрун побарабанила пальцами по поверхности печи.

— Есть разные виды рун, — сказала она. — Футарк — старинные руны, только они и пригодны для тайной магии. Их используют, чтобы писать на могильных и памятных камнях, скалах, копьях, мечах, брактеатах, фибулах… Заговоры обычно очень коротки и состоят всего из нескольких слов, а иногда — из одного. По счету рун двадцать четыре, и они пишутся отвесными и косыми черточками.

Кена кивнула.

Сигрун подошла к сундуку, достала дощечку, но не спешила резать по ней.

— В футарк входит три анта, — продолжила она. — Каждый из антов стоит из восьми рун и носит имя одного из богов: Фрейи, Хеймдаля и Тора.

Сигрун потянула за цепочку на шее и продемонстрировала Кене брактеат, на котором по внешнему кругу бежали, извиваясь, все двадцать четыре руны.

— Всякая из рун имеет своё магическое имя, — продолжила она, — fehu, uruR, thyrisar… — так она перечислила их все. — Каждая имеет определённое значение, которое служит путеводной звездой, когда мы задаём вопрос.

Сигрун извлекла из сундука мешочек и высыпала на стол камешки, лежавшие внутри. На каждой был изображён один знак. Травница сложила их обратно в мешочек и снова вынула руну — но уже одну.

— Мы вырезаем их на оружии и амулетах. Так, если увидишь на клинке слова laukaR — лук, auia — счастье, lathu — оберегать — то это предметы, созданные, чтобы охранять. Если же увидишь знаки Беды и Болезни — жди беду.

Кена благодарно кивнула.

— Это всё, что я хотела знать, — сказала она.

— Теперь твоя часть. Что ты хотела мне дать?

— Я знаю рецепт… — произнесла Кена, помешкав. — В ночь, когда луна будет нарастать, выйди в сад. Собери василёк, мак и полынь. Сожги мак и полынь на огне и замешай с васильком и резедой. Добавь каплю крови и всё время повторяй имя того, кому будешь подавать. Затем подмешай зелье в еду.

Сигрун, прищурившись, смотрела на неё.

— А если он кого-то любит, подействует ли зелье?

— Сигрун, он не любит никого…

— И всё же. Есть зелье, чтобы его отворотить?

Кена помялся.

— Да, — и она рассказала про ещё один старинный способ ворожбы, могущий привязать человека и вызывать в нём любовь.