«Да я и так не рад!» — хотелось крикнуть Воропаеву. Но никаких звуков, кроме жалобного «мяу!», он издать, конечно, не cмог.

После этого Вика заглянула в его квартиру еще дважды. Рыбок покормить, кота угостить чем-нибудь. При этом в первый раз на лице соседки читалось недоуменное недовольство, во второй — уже тревога.

Во время последнего визита она обнаружила на тумбочке телефон Алексея. И была неприятно удивлена его там наличием. Отдельно от хозяина, невесть куда запропастившегося.

С минуту соседка смотрела в экран телефона, листала — поражаясь, не иначе, обилию не отвеченных вызовов. Таковых действительно было немало с момента пребывания Воропаева в кошачьем облике. Алексей сам слышал, как время от времени мобила его принималась названивать. Да еще громко так, настойчиво. Но не имея рук, ответить ни на один из звонков Воропаев не мог.

Вика листала телефон — и на глазах мрачнела. А потом, с телефоном в руках, зашагала к двери.

— Загулял твой хозяин, — сказала она подбежавшему коту, — хрен знает где загулял. И тебя оставил, и телефон… зачем-то. И меня.

После чего добавила — словно оправдываясь:

— Взяла бы тебя к себе, но аллергия у меня. Не могу долго с вашим братом в одном помещении находиться. Но не волнуйся… я заходить буду… попробую. Что-нибудь носить тебе вкусненького. Может, пристроить куда-нибудь смогу.

Так Вика обещала — но обещания не сдержала. Больше не появившись на пороге квартиры Воропаева, ничего из съестного ему не принеся. И уж тем более не найдя желающих его приютить.

Так прошло несколько дней — для Алексея наполненных голодом и отчаянием. Тогда он, собственно, и пробовал поохотиться на аквариумных рыбок. Но те, даже несмотря на собственное, тоже теперь далекое от сытого, существование, оказались слишком проворными. И начинающему четвероногому рыболову-любителю не дались.

Зато воспоминание именно о той неудачной охоте оказалось столь ярким, что сохранилось даже после трех, наполненных выживанием, зим после которых Алексей Воропаев по большому счету перестал существовать. Зато родился и вырос бродячий кот Бандит.

В конце концов долго пустовавшей квартирой заинтересовался вор. И когда проник внутрь, Воропаев, больше не желающий ждать у моря погоды и испытывать судьбу, стремглав выскочил в открывшуюся дверь. Навстречу новой бродяжьей жизни.

С тремя зимами, заставившими его забыть за ненадобностью себя прежнего.

Зато теперь Алексей вспомнил.

У того вора был еще странный запах. Человеку не свойственный, хотя и человеческим же носом не различаемый. По неопытности Воропаев тогда не смог верно его распознать и истолковать. Зато сумел это сделать теперь, после трех лет, а главное — трех зим, на протяжении которых он выживал главным образом охотой.

Вор тот, нечаянно вызволивший Алексея из квартиры, ставшей для того ловушкой, пахнул… крысой. И как крыса ощущался. С тварями этими в кошачьем своем обличии Воропаев сталкивался неоднократно. И потому ошибиться не мог.

А теперь тот же запах исходил от долговязого типчика в сером костюме. Отчего, помимо прочего, становился понятен выбранный им цвет одежды. Как говорится, привычка — вторая натура.

Будь у Алексея-Бандита закрыты глаза, он бы определил субъекта в сером как крысу, потому что крысой тот и был. Только в человеческом облике, подобно тому, как Воропаев был человеком в обличии кота.

Оба они были не на своем месте. Но как?..

— Кто я? — переспросил этот долговязый грызун в человечьей шкуре, а затем перешел на медленный вкрадчивый тон. — Я тот… кто… заменил тебя. Заменил тебя в твоей человеческой жизни. Получив то, что раньше принадлежало тебе. Квартиру… клевую тачку. Работу твою. Правда, она мне не очень нравится…

— Похоже, и вором тем был ты, — не разговаривал, но скорее рассуждал вслух Бандит, — думал, поживиться заглянул, а оказалось — заселялся.

— Ох, мне, конечно, жаль, что не оправдал твоих ожиданий, — изрек его собеседник таким издевательским тоном, что даже дураку было ясно, что не жаль ему ни капельки, — ну а теперь…

— …пеняй на себя, — закончил за него фразу Бандит.

И с яростным возгласом — боевым кличем — прыгнул на притворявшееся человеком крысиное отродье.

Прыжок этот завершил, вцепившись в его серые брюки… точнее, в ноги под этими брюками. Легкими по случаю летней погоды и прочностью тоже не отличавшимися. Почти с наслаждением воткнул когти в прикрытую только этими тряпочками кожу.

Крысиный ублюдок истошно заверещал — как-то тоненько, совсем не по-мужски. Или как тот же грызун в тот момент, когда на него наступают тяжелым ботинком. Либо хвост оказывается в мышеловке.

С таким вот криком он повалился на колени, тщетно пытаясь оттолкнуть обернувшегося злобной фурией кота. А кот (Бандит то бишь) уже нацелился на лицо самозванца.

— Да что ж это такое?! — возмущенно воскликнула так некстати проходившая мимо немолодая тетка. — Что ж это делается? То собаки бездомные на людей бросаются… теперь, видите ли, кошки. А дальше?..

И ладно бы ограничилась причитаниями. Но приспичило этой тетке сыграть роль доброй самаритянки. Придя на помощь тому, кто помощи, мягко говоря, не заслуживал.

Положив рядом с собой пакет с продуктами, тетка ухватила Бандита сзади за туловище и аккуратно, но неумолимо оторвала от крысы в облике человека.

— Спасибо, — коротко и как-то тоненько бросил, точно пискнул, грызун, осторожненько поднимаясь на ноги и застенчиво пытаясь прикрыть ладонями дырки и кровавые пятнышки на штанах.

— Тварь бешеная, — посетовала тетка.

Видя, как сучит лапами в воздухе Бандит, тщетно пытаясь достать своего недруга, она не спешила отпускать его. Так и держала на весу обеими руками.

— Да что вы, — бывший пасюк улыбнулся эдак вымученно, как голодный продавец-консультант в конце рабочего дня, и изо всех сил пытаясь придать своему голосу примирительную мягкость, — это вовсе не тварь и точно не бешеная. Уж я-то знаю. Кот это мой. Сбежать пытался… но я его нашел. А ему не понравилось… хе-хе.

— Ну… раз ваш, — понимающе проговорила тетка и осторожно передала ему в руки Бандита. Стараясь держать его спиной к этому существу, только притворявшемуся человеком.

И хоть было существо на деле отвратительной тварью, но тетка-то об этом не подозревала! Не чуяла того запаха. Не говоря обо всем остальном.

— Гормоны играют, — прокомментировала тварь атаку Бандита и само его поведение, для домашних кошек нехарактерное, — кошку хочется бедному. Вот и ярится. Надо бы кастрировать…

— Я бы тебя сам кастрировал, — прошипел Бандит, но никто его, кроме серого типчика, разумеется, не понял, — если б не эта кошелка!

— Вам точно ничего не надо? — напоследок поинтересовалась тетка. — Могу «скорую» вызвать.

Возможно, упомянутая серым псевдочеловеком якобы озабоченность кота поиском второй половинки вызвала и у нее желание познакомиться поближе с каким ни на есть мужиком. Но ответного интереса тот не выказал.

— Само все заживет, — были его слова, сказанные с все той же деланной и вымученной бодростью.

Едва не сказал «как на собаке», но осекся. Привык опасаться этих кровожадных монстров еще в бытность крошкой-грызуном, целиком помещающимся в пасти иного из них. А потому предпочитал лишний раз не поминать.

А Бандиту прошептал, когда тетка пожелала грызуну в людском обличии здоровья и отошла:

— Я мог бы отправить тебя к Рогатой Крысе быстро и без лишней боли. Но после того, что ты учудил… хе-хе, ты сдохнешь в муках, котик.

И поволок отчаянно вырывающегося Бандита к припаркованному у тротуара «форду». Держа кота обеими руками, он изловчился и смог открыть багажник.

В этот момент в игру вступил Бурбон, до этого в недоумении стоявший на тротуаре. Не понимая происходящего, он терпеливо ждал, пока Бандит и этот странный человек закончат свою не менее странную беседу.

Зато теперь до него дошло, что дело неладно. С криком «отпустите его!» Бурбон кинулся к крысе в облике человека.

Увы, боец из котенка был так себе.

— Пшел вон, малявка! — выкрикнул бывший грызун и топнул ногой прямо перед Бурбоном, заставив его испуганно попятиться. — Ты мне не нужен.

— Беги, Бурбон, — отозвался и Бандит, прежде чем субъект в сером костюме бросил его в багажник.

— Я позову на помощь, — точно оправдываясь, сказал котенок и помчался вдоль тротуара.

«Как бы тебе самому помощь не понадобилась», — успел подумать Бандит-Воропаев, прежде чем дверца багажника захлопнулась, отделяя его от свободы.