Он смотрел, как она закрыла за собой дверь, забрал маленькую сумку, которую собрал, и тоже вышел из дома.

Она вышла из-за угла несколько минут спустя, её волосы немного торчали на макушке. Она выглядела красивой в утреннем свете, помятой и свежей одновременно, и его кровь снова начала делать странные вещи в его венах, быстро мчась, а затем замедляясь, заставляя его мозг работать неторопливо, словно во сне. Он повернулся к ней спиной и зашагал прочь. Ей решать — следовать за ним или нет. Он услышал, как открылась и закрылась дверца её грузовика, а затем её быстрые шаги.

Она посмотрела на нож, пристегнутый к его бедру.

— Ждешь неприятностей?

— Нет, — тихо ответил он. — Жду ужина. Раз я сегодня на вылазке, было бы неплохо что-то поесть.

— О, да. Конечно, — сказала она. — Значит, ты просто воспользуешься этим, чтобы… — она сделала довольно долгую паузу, прежде чем, наконец, продолжила: — сделать ужин.

Лукас прищурился и посмотрел на неё сверху вниз. По выражению её лица можно было подумать, что у неё в ботинке застрял маленький заостренный камешек, и это заставляло его чувствовать себя неудобно. Он ей не нравился, она думала, что он другой… странный. Лукасу это было не по душе. Но в этом нет её вины. Он на самом деле другой и странный, и внезапно одиночество раскрылось внутри него, с небывалой прежде силой, расширяясь, как чёрная дыра.

Да, он был особенным, диким. Но это, к сожалению, не самое страшное в нём.

Они вышли из-за деревьев, и перед ними открылось чистое поле, небо сияло серебром с вкраплениями медного золота. Вид раннего утреннего неба успокоил его, и он смог отвлечься от пустоты, которая навсегда останется частью его. Он мог бы возненавидеть эту часть себя, если бы захотел — и он на самом деле ненавидел, — но не мог от неё избавиться.

— Спасибо. Я уверена, что тебе есть чем заняться, вместо того, чтобы помогать мне. Особенно учитывая погоду. Я тебе очень признательна.

Слова Харпер вырвали Лукаса из его размышлений, и он кивнул. По сути, ему больше ничего не нужно было делать. У него был запас еды на зиму, который мог использовать. Много зим назад он узнал, как это важно для выживания, и теперь начинал подготовку задолго до того, как первая снежинка упадет на землю. Теперь оставалось только ждать и беспокоиться о будущем. Сделать это мог и здесь, и сидя дома перед огнем. Хотя скоро у него закончатся спички, и он ещё не придумал, что с этим делать.

«Придётся обходиться без них, как ты это делал раньше».

Он мог бы пойти в дом Дрисколла и украсть спички, если бы захотел. Но он больше никогда не хотел заходить в эту хижину, даже за таким нужным коробком спичек.

— Как далеко до машины? — спросила она, подходя ближе.

Лукас вдруг заметил, что у Харпер нет с собой ружья — должно быть, именно его она убирала, когда услышал, как открылась и закрылась дверца её грузовика, — и задумался, что же заставило её поступить так. Неужели она решила, что не боится его? Или подумала, что будет слишком трудно идти с оружием?

«Это не имеет значения», — сказал он себе.

Он не будет думать о том, доверяет ему девушка или нет, чью фотографию он носил на шее много лет, девушка, которая была с ним во время моментов борьбы, боли и одиночества, заставляла его чувствовать себя… спокойно… хорошо.

Харпер смотрела на него, и Лукас вспомнил, что она задала ему вопрос.

«Как далеко до этого места?»

Лукас снова задумался. Он не знал, как описать расстояние, и по взгляду шерифа, который тот бросил на него накануне, понял, что ошибся, когда сказал ему, сколько шагов отделяет дом Дрисколла от его хижины.

— Теперь уже недолго, — наконец решился он.

Они поднялись на холм, и перед ними открылась долина. Летом она была наполнена яркими цветами: красными, фиолетовыми и жёлтыми, все они источали головокружительный аромат, доносившийся до него с порывами ветра.

Некоторое время они шли молча, только звуки их шагов наполняли воздух вокруг. Было холодно, но не так, как накануне, и солнце пробивалось сквозь облака, так что Лукасу было довольно комфортно и тепло. Харпер подняла длинную палку и остановилась, чтобы отломить от неё часть, снова подошла к нему и с её помощью начала проверять землю, чтобы понять, куда можно наступать. Он делал это однажды, пока не запомнил каждую яму и кочку вокруг себя.

— Здесь, я знаю каждый шаг, — сказал он ей. — Просто следуй за мной.

Харпер помолчала, но отбросила палку в сторону.

«Значит, всё же доверяет».

Лукас ускорил шаг, и она тоже, не отставая от него, хотя его ноги были намного длиннее.

— Ты приводишь сюда людей ради… работы? — Он хотел знать о ней как можно больше — ничего не мог с собой поделать — и также хотел узнать о городской жизни, о том, как люди живут, что они делают. Ему было интересно, окажется ли ему что-то знакомым, похожим, или он слишком изменился, чтобы жить среди людей.

Он хотел понять, хочет ли этого вообще.

— О… Ты запомнил. В основном весной, летом и осенью. Я сопровождаю людей на охоту или просто в поход. В холодные месяцы желающих становится совсем мало, но я беру с собой любителей зимней рыбалки, лыжников и так далее. Но я умею экономить, так что я справляюсь и без сильного наплыва клиентов. В конце концов, всегда можно найти подработку. Но… ты об этом не спрашивал. Так что, да, я привожу сюда людей для своей работы. Чтобы насладиться душераздирающей красотой природы, — закончила она, слегка наклонив голову, и ухмыльнувшись.

«Есть слово, обозначающее такой наклон губ… но какое? Это какая-то особенная улыбка… Харпер пыталась быть забавной? Так?»

Она много говорила и переходила от одной темы к другой. Поспевать за ней было трудно. Лукасу постоянно приходилось мысленно возвращаться к тому, что она сказала, чтобы понять, что следует ответить.

— Ты не веришь, что красота природы наполняет душу человека? — наконец спросил он.

Харпер удивленно посмотрела на него.

— О. То есть, нет. Я имею в виду, да, верю. Просто мне показалось, что я зря это сказала. Что это выглядело глупо. Но… находясь в глуши, во мне появляется ни с чем несравнимый покой. Так что, я прихожу в лес одна, когда мне становится тоскливо. — Она быстро взглянула на него и перешагнула через камень, торчащий из снега. — А что насчет тебя? Красота природы наполняет твою душу?

Харпер улыбнулась ему — такая красивая, — и все мысли разом покинули голову Лукаса. Он отвернулся, чтобы взять себя в руки и сконцентрироваться.

Он думал о том, что больше всего любил в природе, в его доме… долгие летние дни, когда его живот был полон свежей рыбы и сладких ягод, а кожа теплой. То, как светлячки вспыхивали в волнистой синеве еще не наступившей ночи, то, как волки пели любовные песни своим подругам, их голоса поднимались высоко к ясной и полной луне, так красиво, что весь лес останавливался и замирал, чтобы послушать. То, как суслики смеялись своими зубастыми ухмылками, доставляя друг другу неприятности и подшучивая друг над другом, и то, как птицы приветствовали утренний свет, радуясь и благодаря за новый день.

Но он также думал о холоде, пронзавшем его кости, об одиночестве, которое ощущалось, как тёмная яма печали, широко зияющая, о диких свиньях с их безумными глазами и леденящими кровь криками, и об ужасной боли от голода.

— Наполняет? — наконец сказал он низким и тихим голосом. — Нет. Но она спасла меня. И… наказала. Если есть вещи, которые могут наполнить мою душу, я их еще не нашел.

«Ещё — обнадеживающее слово», — подумал Лукас и удивился, поняв, что у него ещё есть надежда. Хоть и немного.

Харпер довольно долго молчала, и когда Лукас взглянул на неё, то увидел странное выражение на её лице. Она смотрела на него по-новому, иначе… Он не мог подобрать слов, чтобы описать этот взгляд. Возможно, он сказал слишком много? Но она не выглядела расстроенной, скорее удивленной… с примесью чего-то, что он также не мог передать словами. Лукас отвернулся, притворяясь, будто раздумывает, в каком направлении идти, хотя точно знал путь.

— Как бы то ни было, я… надеюсь, ты найдешь это. То, что наполнит твою душу.

«Или, может быть, большая часть моей души мертва».

Но он не произнёс этого вслух. Это было то, о чем он думал в своем самом сокровенном «я». То, чего он боялся. Часть его была украдена, и он уже никогда не сможет её вернуть.

— В любом случае, — продолжала она, когда он замолчал, — ты прав. Природа красива, но при этом жестока. Я тоже это знаю.

Он задумался над тем, чем она занималась.

— Значит, ты разыскивала машину? Так вот почему ты ходила сюда? Именно поэтому ты здесь работаешь?

«Я бы так и сделал, — подумал он. — Если бы моя семья была где-то здесь, живая или мёртвая, я бы тоже стал их искать».

Она остановилась, и он тоже, повернувшись к ней. Её глаза были широко раскрыты, а рот немного скривился. Она посмотрела в сторону, а затем снова на него.

— В общем, да — сказала очень тихо, быстро оборвавшись в середине фразы, которая прозвучала так приглушённо, словно что-то мешало ей говорить. Ему показалось, что он увидел слёзы в её глазах, и его сердце забилось чаще.

«Только не плачь. Не выгляди такой грустной».

— Вообще-то, никогда… наверное, я никогда себе в этом не признавалась, но… да. Я искала обломки с тех самых пор, как стала достаточно взрослой, чтобы ходить сюда одной. Эта работа по сути лишь способ заработать деньги.

Она помолчала.

— Мне нужно двигаться дальше, понять, что делать со своей жизнью, но я словно хожу по кругу, будто я в ловушке. — Она тихо засмеялась, но это не было похоже на обычный смех. Он звучал печально.

Лукас посмотрел на её красивое лицо и медленно выдохнул. Неожиданно он вдруг понял эту женщину, и почувствовал себя… человеком, нежели животным. Мужчиной.

— Я знаю, каково это ощущать себя потерянным, — сказал он.

Это отличало его от животных. Для них лес был домом, а для него — нет.