Глава шестнадцатая

Харпер

Наше время

Харпер потёрла глаза, всё ещё опухшие и зудящие после того, как она нашла своих родителей. Конечно, прошлой ночью она плакала, пока не погрузилась в неглубокий, тревожный сон, вид скелетов родителей постоянно преследовал её, отдаваясь острой болью в сердце. Теперь она чувствовала себя полностью опустошенной. Дверь открылась, и в комнату вошёл агент Галлахер. Он оставил перед ней бумажный стаканчик и достал из кармана несколько пакетиков сливок и сахара, и положил их рядом с чашкой.

— Я подумал, тебе это не помешает.

Харпер обхватила руками горячую чашку, наслаждаясь теплом, которое постепенно помогало расслабиться.

— Спасибо. Мне очень приятно.

Потребовалось несколько дней, чтобы организовать эвакуацию, но автомобиль, который, как уже было подтверждено, принадлежал родителям Харпер, был поднят со дна каньона всего несколько часов назад и перевезён в Мизулу. Группа следователей пытается установить, стала ли именно поломка автомобиля причиной аварии.

Останки её родителей были переданы судебно-медицинскому эксперту в Мизуле, хотя Харпер казалось — учитывая, что она видела, — что вряд ли там сохранилось что-то ещё, кроме костей. Она вздрогнула при воспоминании о том, что осталось от двух людей, которых она любила больше всего на свете.

Она ценила затраченные усилия и почтение, с которым, она не сомневалась, будут обращаться с останками родителей. Её отец был уважаемым шерифом и членом общины, и она была уверена, что весь город хотел бы, чтобы он покоился с миром.

Что касается Харпер, она всё ещё не могла до конца разобраться в своих чувствах. Она ожидала, что почувствует облегчение, и она его испытала, но также ожидала ощутить некоторое чувство завершения, благодаря которому сможет наконец-то начать жить своей жизнью. Но пока этого не случилось. Однако останки нашли всего сорок восемь часов назад. Всего сорок восемь часов прошло с тех пор, как Лукас обнимал её в этом холодном, мрачном каньоне. Всего сорок восемь часов прошло с тех пор, как они проделали долгий, в основном молчаливый путь обратно к дому Лукаса, где она позвонила агенту Галлахеру.

Харпер решила, что на это потребуется время. Неделя… может быть, две, пока не сможет оставить аварию позади и смириться с тем, что родители никогда не вернутся.

«Я совсем одна в этом мире».

Не то чтобы Харпер мечтала или надеялась, что они вернутся. Она не обманывала себя, думая, что они на самом деле не умерли. Просто… отсутствие доказательств их смерти — того, что она не просто вообразила несчастный случай, холод, падение — не давало возможности двигаться вперед эмоционально.

Сказать эти слова Лукасу пару дней назад, признаться ему, что она застряла, было для неё важным откровением. Поиск родителей не позволял двигаться дальше. Все эти годы он держал её в ловушке — эмоционально скованной и зажатой. Глядя Лукасу в глаза, честно отвечая на его вопрос, Харпер вдруг с кристальной ясностью это осознала. Но теперь она нашла свою семью. Она не должна оставаться потерянной во времени. Теперь она может понять, чем хочет заниматься всю оставшуюся жизнь. Она бы этого очень хотела, вне всяких сомнений. Просто… не сегодня.

— Жаль, что ты не рассказала мне об этом сразу, до того, как отправилась к Лукасу. Я бы поехал с тобой.

Харпер резко вернулась в настоящее, обдумывая сказанное агентом Галлахером, пока он садился напротив неё.

— Мне тоже очень жаль. Я хотела позвонить, но… Мне казалось, что я сошла с ума. Этот медальон… я так давно его не видела. Я сомневалась, подумала, может быть, мне показалось.

Агент Галлахер внимательно на нее посмотрел.

— Значит, Лукас в какой-то момент нашел останки твоих родителей и забрал оттуда медальон?

Харпер кивнула.

— Он сказал, что нашел его много лет назад.

— Он не сказал, почему он его носит?

Харпер пожал плечами.

— Я и не спрашивала. Решила, что он ему просто понравился. Не знаю.

Может быть, ему понравилась фотография семьи внутри него. Что-то, чего у него не было. Она подумала о том, как он обнимал её, когда она плакала, нежно, но напряженно, будто не зная точно, как следует обнимать другого человека. Харпер было интересно, обнимал ли его кто-нибудь когда-нибудь, и её сердце сжалось от понимания, что, скорее всего, нет. Или, по крайней мере, это было очень-очень давно.

— Машину нашли примерно в девяти милях от дома Лукаса. И довольно далеко от шоссе, проходящего между Мизулой и Хелена-Спрингс. Ты случайно не знаешь, зачем твои родители свернули на просёлочную дорогу? Почему оказались так далеко от шоссе?

Харпер медленно покачала головой.

— Нет. Мой отец ездил из Мизулы в Хелена-Спрингс сотни раз. Он знал маршрут как свои пять пальцев.

Она пыталась найти в своей памяти что-то, хотя бы маленькую зацепку, которая могла пролить свет на ту поездку домой, учитывая новую информацию. Но, как всегда, когда дело касалось аварии, в голове становилось пусто. Ничего, кроме ощущения падения машины, а затем сокрушительного приземления на дне каньона. Затем… темнота.

— Понятно, почему поисковая группа не нашла машину, — пробормотала она вслух.

Они искали её несколько недель, прежде чем сдаться. И неудивительно, что её собственные поиски так и не дали результатов. Она искала за много миль от того места, где на самом деле произошла авария. Она была…

— Ты помнишь, как выбралась из этого каньона?

Харпер нахмурилась. Она помнила лишь краткие вспышки.

…я тянусь, пытаются за что-то ухватиться, а потом - пустота…

— Нет… ничего. И это самое странное. Я выжила после этого несчастного случая в ту ужасно холодную ночь, но я совершенно не помню, как у меня это получилось, как я сумела выбраться из каньона. Ведь я должна была карабкаться наверх, верно? Но… — Она покачала головой и нахмурилась ещё сильнее. — Может быть, я делала это в состоянии аффекта… Я не знаю. После того, как меня нашли, я несколько недель провела в коме, и моя память просто…

Харпер помассировала виски, словно пытаясь привести в порядок свой мозг, помочь ему вспомнить и вернуть потерянные часы.

— Может быть и к лучшему, что ты этого не помнишь, — тихо сказал агент Галлахер и склонил голову набок. — Возможно ли, что тебя выбросило из машины, Харпер? До того, как машина упала в каньон?

— Я думаю, да. Очень может быть. Конечно, я, скорее всего, была пристегнута ремнём безопасности. Но, возможно, он был сломан? Может быть, они найдут что-нибудь в Мизуле. — Она покачала головой. — Я просто не могу вспомнить. Но я была вся в синяках и ссадинах, с несколькими переломами и внутренними повреждениями. Я всегда считала, что мои травмы были получены в машине. Но, думаю, если бы я вылетела из неё, до падения с каньона… я могла бы получить эти ранения именно тогда. А затем, находясь в шоковом состоянии, могла бы встать и пойти пешком… пока меня не нашли туристы.

Агент Галлахер кивнул.

— Я думаю, это более вероятно.

«Получается, я выпала из машины, а не упала вместе с ней. Значит, я понимала, что авария неминуема — или кто-то из родителей это предвидел и меня предупредил», — Харпер снова помассировала виски.

У неё никогда не будет ответов на эти вопросы. Не было никакого способа узнать точную последовательность событий.

Её нашли несколько часов спустя, блуждающей по снегу, промокшей насквозь и на грани переохлаждения. Слава богу, заблудившиеся туристы, нашедшие её, сумели хоть немного обсушить ее, согреть и вернуться в город до того, как она замерзла до смерти. Несколько недель спустя она проснулась в абсолютно другом мире, который совершенно не узнала, и с тех пор пыталась научиться ориентироваться в нём.

— Харпер, — агент Галлахер помолчал, казалось, обдумывая свои слова, — я знаю, каково это, когда земля словно уходит из-под ног. Я не могу себе представить, какого это, когда ты при этом всего лишь ребёнок, с ограниченным восприятием мира и полным отсутствием понимания, как нужно принимать горе и утрату.

Он поджал губы, его взгляд был полон сочувствия. Понимания. Он действительно знал. Что же произошло в его жизни, сумевшее пошатнуть весь его привычный мир?

«Интересно, когда весь твой мир буквально рушится это одинаково больно в любом возрасте, в независимости от того, семь тебе лет или семьдесят, или есть разница?»

— Спасибо, — сказала она искренне.

— Могу я спросить, кто вырастил тебя после того, как ты потеряла родителей?

— Меня поместили под опеку государства. — Харпер посмотрела вниз, на мгновение впилась ногтями в ладони. — Отец был намного старше мамы, и к моменту аварии мои бабушка и дедушка по отцовской линии жили в доме престарелых. Сейчас их уже нет. Моя мама была в ссоре со своими родителями, поэтому я никогда не знала их. Они не захотели забрать меня, когда она умерла.

Харпер помолчала.

— У моей мамы был брат, но, как я поняла, у него не было возможности принять меня, или, может, не было желания. И…

Этот маленький союз заключил в себе столько невысказанных, непроизнесенных слов, боли, страха, одиночества… Но, Харпер не хотелось вдаваться в подробности и рассказывать, как она переходила из одной приемной семьи в другую, о заполонившем её ужасе, когда скрипнула дверь в её первом доме, как она лежала, замерев и притворившись спящей и молила Бога, чтобы он ушёл. То, как она полностью замкнулась в себе и не пыталась общаться несколько лет. То, как никто не тратил время и не прилагал никаких усилий, чтобы прорваться сквозь её стены и сблизиться с ней. В итоге, именно книги, а не люди помогли пережить горе и выйти из своей скорлупы. Нет, в прошлом было слишком много того, во что она не хотела вдаваться, не говоря уже о мыслях, заполонявших её разум. Особенно в то время.

— В городе не было никого, кто мог бы тебя приютить?

Харпер покачала головой, и агент Галлахер помолчал несколько секунд.